Того «мы», в котором и должны слиться самонедостаточные одиночества: мое и еще чье-то.
А.Ч. 25 апреля каждого года
Зачем? — сразу вопрос — Зачем сливаются одиночества двух смертных существ, размножающихся половым путем? Чтобы родить еще такое же смертное существо — сотворить новое одиночество? И еще, и еще, и дальше?..
Поточное производство одиночеств?
Какой смысл в этом унылом конвейере?..
Гори он огнем! — эстафетная палочка одиночества никому не нужна, разве что сатане для ковырянья в носу.
Но только опять вспомним, что поиск пары у нас, человеков, идет не на одном уровне.
Что и тело ищет другую половину нового тела, и душа — другую половину новой души.
И если мы с тобою хоть на чуток поверим в послебытие души, если хотя бы ускользающе малую вероятность какой-то внетелесной жизни допустить сможем, то смысл поиска пары высветится иначе.
Не знаю, мой Друг, можно ли это назвать открытием, настолько очевидно: одиночество — основная сила, объединяющая людей и вообще все живое.
Посмотри, с чего начинаются всякого рода сопутствия, партнерства, сотрудничества, сожительства, всевозможные сообщества и союзы, религиозные и общественные движения, партии и мафии, большие и малые; с чего начинаются все на свете дружбы, с чего начинается любовь… С одиночества. Друг мой, всегда с одиночества, того или иного.
С житейской и/или душевной самонедостаточности, побуждающей кого-то или чего-то искать… Если не искать, то ждать и надеяться… Если не ждать, не надеяться, то втайне верить…
Одиночества соединяют нас, со страшной и вечной силой соединяют.
Словно магнитные частички, влечемся мы друг к другу своими одиночествами — смыкаем, сливаем их воедино — и тем живем.
Таков закон, созидающий Жизнь.
Энергия одиночества, влекущая самонедостаточные частицы Жизни к соединению, присуща во всей полноте уже самым первичным жизненным полу-единицам, жизненным половинкам — (удачно по-русски созвучивается) — половым клеткам.
Они попросту гибнут, если не соединяются с другой половинкой возможного Целого — нового Существа — они переполнены агонической поисковой энергией!
Вот одиночества двух половинок возможной жизни нашли друг друга, слились — и новое Существо получило жизнь, чья-то душа обрела тело — и в этом торжестве жизни опять одинока, опять обречена гибнуть и, чтобы уйти от смерти, ищет другое одинокое Существо…
По природе своей одиночество — это состояние энергооткрытости, подобное состоянию ионов — атомов или молекул со свободными валентностями. Вот почему люди, одинокие с того боку или другого, так легко ловятся на всевозможные наживки, будь это лесть, секс, политические лозунги, потребительские заморочки, медицински или религиозные.
Одинокое Я всегда ищет свое «мы», всегда хочет верить в его возможность.
И вот почему работает «разделяй и властвуй»; вот почему возможны гитлеры, Сталины: либо они приходят во времена, когда разобщенность и одиночество ощутимы особенно остро, либо сами такие времена создают и, заставив людей чувствовать незащищенное одиночество, делают себя магнитами для его притяжения и тем добиваются неограниченной власти.
Одиночество — удобнейший объект для манипуляций, лакомейшая дичь для любого хищника — стоит только поймать основную движущую его силу: влечение к соединению — и направить в нужное русло…
Интересуешься, кто она была и что случилось потом?..
Ну конечно же, Друг мой, вряд ли подобное можно написать не на основе лично пережитого. Однако же не плоско-буквально… Не калька, а обработка, отклонившаяся в энной степени от исходника. Так выходит само, когда личное отдаешь на управу Музе.
Да, было: схлестнулись во взрыве страсти два одиночества, юное и постарше (ей было 34, ему не было и 18), схлестнулись без понимания… Уж он-то ее замужнего одиночества точно не понимал… Чем может такой взрыв кончиться? Одиночеством… но уже другим.
колбасные одинокие рожи
Терпеть не могу слово «секс». И не потому вовсе, что плохо отношусь к тому, что оно усиливается обозначить. Чужой термин для русского языка. И ханжество в нем, и бесстыдство, и гнусненькая деловитость, функциональность какая-то змеиная…
А чем заменить, спросишь, — родным тупым грязным матом? Пошлым интимом? Архаичным соитием, сношением-совокуплением или идиотическим траханьем?.. Девушки уклончиво говорят «близость» — тут как бы мыслится еще не слияние тел, а лишь приближение…
Не столь важно словоупотребление, сколь то, как употребляется душа.
Секс без употребления души издавна назывался блудом. Самое распространенное матерное ругательство — оттого же слова.
Природа постановила жестко: совокупление — средство для цели продолжения рода, и ни для чего больше. А влечение к удовольствию от совокупления— мотивационный манок, морковка впереди осла, вот и все.
Только человек сделал блуд, он же секс, — самоцелью: средством для получения самодостаточного, ничему не служащего удовольствия. Просто удовольствие, ничего больше.
Что, спрашивается, плохого в получении удовольствия от своего тела и от еще чьего-то, если еще кому-то это тоже приятно?
Да ничего плохого. Только вот рожи у всех таких удовольствующихся почему-то колбасные, похабные, даже если красивые.
Итак, единственный смысл одиночества — быть силой Жизни, соединяющей силой.
Напротив: союзы разъединяют Жизнь, сообщества — разобщают, как ни парадоксально. Примеры — на каждом шагу.
Любая компания, от случайных попутчиков до семьи, от группки подростков до партии, от своры преступников до правительства — являет собой закрытое учреждение, куда посторонним вход воспрещен. Только по пропускам…
Любая общность по любым признакам разделяет Жизнь на чужих и своих.
Дома у меня одно время жила пара хорьков-самочек, сестрицы одного помета. Очаровательные маленькие бестии, полные дикой энергии, бесстрашные, ловкие, быстрые и кусачие, они быстро установили в доме свое террористическое государство в государстве, запугали всех; и двух нетрусливых кошек, и громадного пса, которому каждую сестричку бы на один зуб и поминай как звали, — бедняга Дзен шарахался от нахальных кусак-разбойниц, как от ядовитых змей. Гостям проходу не давали, мне доставалось тоже…
Ошибка наша была в том, что мы из гуманных соображений взяли в дом сразу двоих этих девиц, чтобы им повеселей было друг с дружкой, и позволили им замкнуться в своей родственной компашке, образовать маленький клан — свое «мы», по отношению к коему вся прочая публика в доме, включая хозяев, оказалась посторонней, подлежащей употреблению и того не более.
Поэтому-то они и не приручались, а оставались воинственными дикарками.
Прирученные хорьки ведут себя по-другому — общительные, мирные, ласковые, понятливые, послушные, хотя никогда ни перед кем не заискивают и никого не боятся.
Но чтобы эти гордые смельчаки приручались, им нужно сперва почувствовать себя одиночками — тогда заработает программа поиска семейно-стайного МЫ, и все домашние станут для них своими.
Очень похоже на то, что происходит, например, с цыганами. Внутри своих родоплеменных кланов это одни существа, если выходят из них — другие…