— Итак, вы решились? — спросил Кольмар, глядя с глубоким состраданием на восхитительное создание, участь которой была так печальна и ужасна.
— Ничто не в силах изменить моего намерения, — ответила Этна. — Простимся же, рыцарь, простимся навсегда!
Глаза ее заблестели, увлажнившись, но она немедленно стерла слезы, сиявшие, как жемчужины, на длинных, ресницах, и лицо ее наполнилось неизъяснимой нежностью.
Рыцарь бросил на нее последний сочувствующий взгляд и после минутного колебания ушел. Этна осталась наедине с трупом своей жертвы.
В следующие полчаса глубокая тишина царила в доме. Внезапно хозяин и жена его были разбужены громким стуком в дверь их спальни. Хозяин; поспешно встал и спросил, зачем потревожили его сон. Услышав женский голос, он приказал своей жене узнать, в чем дело.
Трактирщица, повинуясь мужу, соскочила с кровати и, отворив дверь, отступила в ужасе и удивлении, увидев в коридоре Этну с растрепанными волосами и в беспорядочной одежде; лицо ее было бледно, глаза, сверкавшие странным блеском, казались еще страшнее от дребезжащего света лампы, которую она держала в руке.
— Святая Дева! Что такое? Что случилось? — спросила трактирщица.
— Скажите вашему мужу, чтобы он встал и шел за мною, — проговорила Этна мрачным голосом.
В интонации и поведении молодой девушки было что-то не допускавшее возражений. Хозяин и жена его наскоро оделись, спрашивая себя, по какой причине тревожат их ночью, настолько испуганные, что не делились даже друг с другом своими мыслями.
— Поскорее! — сказала Этна, которой не терпелось закончить второй акт драмы.
— Мы готовы, — заявил трактирщик, выходя из комнаты. — Ради Бога, что случилось? Не воры ли забрались в дом?
— Молчите и ступайте за мной, — молвила Этна, направляясь к комнате Эрмаха.
Войдя туда, она быстро подошла к кровати, подняла лампу, сделала знак хозяину и его жене приблизиться и, когда те отступили при виде страшного зрелища, открывшегося их глазам, вскричала:
— Преступница — я!
— Вы! Это невозможно! — вскричал хозяин, решив, что девушка от ужаса сошла с ума.
— Боже! Убийство в нашем доме! — воскликнула трактирщица, в тоске всплеснув руками.
И, объятая страхом, она бросилась в коридор с пронзительными криками.
Вопли: «Убийство! Убийство!», раздавшиеся в ночной тишине, скоро сообщили о несчастий всем. Этна заперлась в своей комнате, ожидая, когда ее выдадут властям.
В это время хозяин побежал к комнате Эрнеста Кольмара и через дверь объяснил ему в нескольких словах, что случилось. Потом, не ожидая ответа, он послал за властями и позаботился поставить под окнами Этны одного из своих друзей, другой получил приказание караулить ее дверь в коридоре.
Уже рассвело и первые солнечные лучи озарили горизонт, когда явился отряд таборитов под командованием офицера и в сопровождении бургомистра, человека почтенного и преданного Жижке. Бургомистр прежде приказал офицеру разместить часовых там, где трактирщик расставил своих людей, потом отправился в комнату, где заперлась та, что объявила себя преступницей.
Этна сидела погруженная в глубокие размышления. Рядом стояли Линда и Беатриче, грустно смотревшие на нее. Этна была одета небрежно, ее длинные, роскошные волосы, рассыпанные по обнаженным плечам, ниспадали до пояса. Глаза сверкали странным блеском, до того сильным, зловещим и пронзительным, что ее служительницы пугались. Было очевидно, что мысли ее заняты чем-то важным.
Когда дверь отворилась и вошел бургомистр, Этна встала и приняла его уважительно и скромно.
— Милостивая государыня, — сказал секретарь, — правда ли, что вы объявили себя виновной в преступлении, в которое и поверить трудно?
— Вот эта рука нанесла удар, — ответила Этна.
— Но должны быть серьезные причины для того, чтобы женщина, такая молодая, совершила подобное, — заметил бургомистр. — В любом случае вам придется отправиться со мною.
— Сейчас? Ах! Умоляю вас, не принуждайте меня ехать сразу, позвольте подождать несколько часов.
— Но для чего эта отсрочка? — спросил бургомистр.
— У меня назначено здесь свидание с единственной родственницей моей, и если я не дождусь ее, мы никогда более не увидимся.
— Кто эта родственница? — продолжал бургомистр.
— Моя сестра. Она известна под именем Сатанаиса, — объяснила Этна.
— Сатанаиса! Та загадочная и романтическая девушка, которая, как говорят, была воспитанницей знаменитого Жижки, предводителя таборитов? — уточнил бургомистр, глядя на Этну с любопытством и состраданием.
— Я действительно несчастная сестра Сатанаисы, — отвечала Этна.
— Как ни велико было мое сочувствие к вам, — сказал старик, — оно стало теперь еще больше, ибо я знаю, что табориты благоговеют перед Сатанаисой. Я удовлетворю вашу просьбу и прикажу часовому, стерегущему вас, впустить и выпустить всякого, кто придет повидаться с вами.
С этими словами бургомистр поклонился и вышел.
И как только дверь закрылась за ним, радость и торжество засияли на лице Этны, и, обернувшись к Линде и Беатриче, она сказала с воодушевлением:
— Теперь, мои верные друзья, внимательно слушайте мой план.
Таборит, стоявший на часах у комнаты Этны, заметил, что дверь отворилась и на пороге появилась Линда.
— Здравствуйте, красотка! — сказал он.
— Вы меня знаете? — спросила Линда.
— Я видел вас и вашу подругу с Сагаиаисой в таборитском лагере. Но я не знал, что у Сатанаисы есть сестра, и мне бы хотелось посмотреть на нее, потому что я должен впускать и выпускать всех, кроме самой заключенной.
— Это легко устроить, — кивнула Линда, — Я сейчас вернусь и оставлю дверь незакрытой, тогда вы увидите ее.
Линда отворила дверь, переглянулась со своей госпожой, взяла со стола носовой платок и опять вышла, заперев дверь.
— Какое чудное сходство с Сатанаисой! — вскричал солдат. — Но волосы и цвет лица совсем другие.
— Да, одна дочь мрака, а другая дочь неба, — заметила Линда. — Но скажите, когда вас сменят?