Миссис Графф искоса метнула да мужа быстрый хмурый взгляд, но ничего не сказала. Я смотрел на него
в упор, пытаясь привести в замешательство. Глаза Граффа походили на тусклые отверстия, в которых можно было увидеть только мрачную необитаемую пустоту.
— А вы лжец, Графф.
Он покраснел до ушей, но краска тут же схлынула с его лица, и оно приняло мертвенно-бледный оттенок. Подойдя к двери, он громким дрожащим голосом позвал Бассетта. Когда Бассетт появился, Графф сказал:
— Я хочу, чтобы этот человек убрался отсюда. Я не позволю, чтобы всякие головорезы…
— Мистер Арчер совсем не головорез, — сдержанно произнес Бассетт.
— Он ваш друг?
— Да, я считаю его другом. Скажем, недавним другом. Мистер Арчер — частный детектив, которого я пригласил, исходя из личных соображений.
— Из каких это личных соображений?
— Какой-то сумасшедший угрожал мне прошлой ночью. И я попросил мистера Арчера заняться этим делом.
— В таком случае скажите ему, чтобы он оставил моих друзей в покое. Карл Стерн — мой компаньон, и я хочу, чтобы с ним обращались уважительно.
Глаза Бассетта заблестели от волнения, голос дрогнул, но он не сдавался:
— Я — управляющий этого клуба. И пока я им являюсь, я буду требовать от посетителей соблюдения порядка — неважно, чьи они друзья.
Изабель рассмеялась неприятным металлическим смешком. Оказывается, она уселась на свою шубу и теперь нервно выщипывала из нее мех.
Графф сжал кулаки и весь затрясся от гнева.
— Убирайтесь отсюда вон!
— Пойдемте, мистер Арчер. Предоставим мистеру Граффу возможность немного прийти в себя.
Бассетт был бледен. Он явно перепугался, но старался не подавать виду. Я и не предполагал, что он способен держаться так мужественно.
Пройдя вдоль галереи, мы свернули в кабинет Бассетта. Управляющий шел с подчеркнуто решительным видом, высоко подняв плечи. И все-таки он казался лишенным собственной воли, как будто его движениями управляло что-то извне.
Вытащив стаканы и бутылку, он налил мне крепкого виски, а себе еще крепче. Это была уже другая бутылка, не та, которую я видел утром, и она была почти пуста. Однако пьянство в течение целого дня, долгого, как череда лет, каким-то непостижимым образом пошло Бассетту на пользу. Он утратил свою юношескую застенчивость и вообще не притворялся моложе, чем он есть. Его лицо с высоким крутым лбом осунулось и похудело за несколько последних часов.
— Вот это было представление! — ободряюще воскликнул я. — А я-то думал, вы немного боитесь Граффа.
— Вы правы, я его боюсь, когда абсолютно трезвый. Он же в совете опекунов не последнее лицо и, можно сказать, контролирует мою работу. Но существует какой-то предел, выше которого чувствуешь себя бесстрашным.
— Надеюсь, у вас из-за меня не будет неприятностей.
— Не беспокойтесь. Я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе. — Он указал мне на стул, а сам сел за свой стол, не выпуская из руки стакан с неразбавленным виски. Он пил и исподлобья смотрел на меня. — Что привело вас опять сюда, дружище? Случилось что-нибудь новенькое?
— Много чего. Я видел Эстер сегодня вечером.
Он взглянул на меня так, будто я сообщил ему, что встретился с привидением.
— Вы видели ее? Где?
— В се доме на Беверли-Хиллз. Я говорил с ней. Но это ни к чему не привело.
— Сегодня вечером?
— Да, около полуночи.
— Значит, она жива?
— Если, конечно, это был не ее дух. А вы считали ее мертвой?
Прошло какое-то время, прежде чем он ответил. Его глаза подернулись влагой и как бы потускнели. С ним происходило что-то непонятное. Быть может, с души у него упала тяжесть?
— Да, правда, я ужасно боялся, что се уже нет в живых. Я весь день думал, вдруг Джордж Уолл убьет ее.
— Ерунда. Уолл сам исчез. Должно быть, попал в переплет. Возможно, люди Граффа убили его самого.
Но Бассетта не интересовал Уолл. Он вышел из-за стола и положил мне на плечо вдруг потяжелевшую руку.
— Вы меня не обманываете? Вы уверены, что с Эстер все нормально?
— Два часа назад она была в полном порядке, по крайней мере физически. Я не знаю, что о ней думать. Она производит впечатление порядочной девушки, но в то же время она, похоже, связана с самой паршивой шайкой на всем Юго-Западе. Например, с Карлом Стерном. А вы какого мнения о ней, Бассетт?
— Не знаю, что и сказать.
Он облокотился о стол, прижал ладонь ко лбу, затем провел ею по своему длинному лицу и, медленно подняв веки, посмотрел мне прямо в глаза. Я физически ощутил тупую боль, которой был полон его взгляд.
— Вы любили ее, верно?
— Очень любил. Думаю, вам будет не так-то легко понять мое отношение к этой девушке. Больше всего оно походило на отеческую любовь, лишенную какой бы то ни было чувственности. Я знал Эстер с детства, так же как и ее сестру. Их отец был членом нашего клуба, одним из моих самых близких друзей.
— Вы живете здесь уже так давно?
— Я двадцать пять лет работаю управляющим этого клуба. А когда-то был его привилегированным членом. Сначала нас было двадцать пять человек, и каждый вложил по сорок тысяч долларов.