— И вы тоже?
— Разумеется. Одно время мы были обеспеченными людьми — моя мать и я. Кризис двадцать девятого года практически разорил нас. Когда это случилось, мои друзья в клубе предложили мне место управляющего. Это первая и единственная работа, которой я занимаюсь.
— А что же произошло с Кэмпбеллом?
— Он допился до смерти. Собственно говоря, теперь я делаю то же самое, только медленнее. — Мрачно усмехнувшись, он поднял стакан и залпом осушил его. — Жена Кэмпбелла оказалась глупой женщиной и совершенно непрактичной. После смерти Раймонда его семья жила в Каньоне Топанга. Я старался, как мог, помочь двум девчушкам, оставшимся без отца.
— В прошлый раз вы не рассказали мне всего этого.
— Не рассказал. Не так уж я воспитан, чтобы афишировать свою филантропическую деятельность.
Его речь сделалась официальной и несколько туманной. Видимо, виски действовало на него. Он медленно перевел взгляд с моего лица па бутылку и обратно, и даже это движение явно стоило ему усилий. Я отрицательно покачал головой. Тогда Бассетт плеснул виски только в свой стакан и отхлебнул из него. Я подумал, что, если он не снизит темпа, его тоска, скорее всего, примет какую-нибудь неожиданную форму. Алкоголь может сыграть плохую шутку с тем, кто ищет в нем забвения. На какое-то время он уносит вас из реальности, но затем всегда возвращает назад — и дорога тянется между холмами адского пепла.
И пока он еще не скрылся в водах Леты, я наугад бросил вопросик, как рыболовный гарпун:
— Эстер обманула вас?
Бассетт казался ошеломленным. Он попытался уйти от ответа, подбирая слова с осторожностью, усиленной алкоголем.
— Боже мой, о чем вы говорите?
— Я слышал, будто Эстер что-то украла у вас перед тем, как уехать отсюда.
— Украла у меня? Какая чепуха!
— Так она не лазила в ваш сейф?
— Бог ты мой, ну конечно нет. Эстер не способна на такой поступок. Правда, у меня и красть нечего. Знаете, мы не держим наличных здесь, в клубе, все расчеты ведутся по счетам…
— Меня это не интересует. Все, что я хотел услышать, — заверение, что Эстер ничего не стащила из вашего сейфа в сентябре.
— Конечно нет. Ума не приложу, кто мог такое сказать. У людей злые языки. — Он наклонился ко мне, слегка качнувшись. — Кто это был?
— Неважно.
— Нет, очень важно. Вы должны проверять свои источники, дружище. А иначе подорвете репутацию. Как вы думаете, что из себя представляет Эстер?
— Как раз это я и пытаюсь выяснить. Вы знаете ее лучше других и утверждаете, что она не может украсть.
— Во всяком случае, у меня.
— А у других?
— Я не знаю наверняка, на что она способна.
— А она решится на шантаж?
— Должен заметить, вы задаете нелепые вопросы.
— Еще вчера вы не считали шантаж чем-то невозможным. Вы должны быть со мной предельно откровенны. Симона Граффа кто-нибудь шантажировал?
Он решительно покачал головой.
— Чем можно шантажировать мистера Граффа?
Я взглянул на фотографию, запечатлевшую трех прыгунов в воду.
— Габриэль Торресе. Я слышал, что у нее с Граффом была связь.
— Какая связь?
— Не притворяйтесь, Клэренс. Вы совсем не дурак. Вы знали эту девушку. Она работала здесь. Между ней и Граффом что-то было, и вы не могли об этом не слышать.
— Если между ними что-то и было, — бесстрастно проговорил Бассетт, — мне об этом ничего не известно. — Он задумался на несколько секунд, медленно покачиваясь из стороны в сторону. — Бог ты мой, уж не думаете ли вы, что он убил се?
— Все может быть. Но я имел в виду миссис Графф.
Бассетт молчал, угрюмо уставившись на меня.
— Что за ужасная мысль, — наконец выдавил он.
— Вы бы сказали то же самое, если бы хотели выгородить их.
— Но это же сов-вершенно… — Запнувшись, он скривился и начал снова: — Но это же совершенно абсурдно и смешно.
— Почему? В припадке безумия Изабель вполне могла совершить убийство, тем более что мотив для этого у нее был.
— Она не сумасшедшая. Она… одно время она страдала эмоциональной неустойчивостью.
— Ее помещали в лечебницу?
— Вряд ли. Правда, иногда она проводит какое-то время в частной клинике. У доктора Фрея в Санта-Монике.
— Когда она была там последний раз?
— В прошлом году.