— Слушайте внимательно! — негромко произнёс он.
Глаза его при этом сияли так, словно он делился с нами какой-то невероятной тайной. Мы прислушались. Человеческое ухо улавливало намного меньше, чем волчье, но здесь, в лесу, в Новогоднюю ночь, стояла такая благодатная тишина, что, кажется, можно было услышать мягкую поступь лисицы, вышедшей на охоту. Но не было слышно даже его. Молчала деревня в низине. Лишь лёгкий ветерок изредка шептал на ухо, напоминая о себе.
Мы недоумённо посмотрели на Мага. Тот всё так же негромко повторил:
— Слушайте!..
Мы вновь обратились в слух. И вдруг странный звук, довольно неожиданный здесь и сейчас, звенящий, как сама тишина, и такой же растянутый во времени, как она, заставил нас замереть в неподвижности. Лишь спустя секунды напряжённого вслушивания я поняла, что это похоже на скрип сапог по свежему снегу. Огромных сапог медленно идущего человека. Но человек ли это? И правда ли это скрип сапог?
На лице Силланта я увидела улыбку, а Лада словно бы была отражением меня самой: она вслушивалась в далёкий шум, и при этом на лице её читалось недоумение.
Звук продолжался, не стихая и не становясь громче. Ещё некоторое время мы постояли на пороге, а затем, окончательно замёрзнув, вернулись в тёплый дом.
— Что это было? — тут же спросила Лада.
— Мороз, — просто ответил Силлант, улыбаясь так таинственно, словно приготовил для нас хороший подарок, а мы должны угадать, какой именно.
— Я не про это… — попыталась отмахнуться подруга, но Силл так выразительно посмотрел на неё, что она передумала продолжать.
— Мороз? — переспросила я.
— Мороз, — подтвердил Маг, а затем добавил. — Студенец, Морозко.
Знакомое слово вызвало воспоминание об одной из любимых сказок.
— Морозко? Ты хочешь сказать, что…
Маг кивнул:
— Только что вы слышали, как идёт по снегу тот, кого издавна считают духом Мороза и Стужи.
— Так это правда был скрип сапог? — удивилась Лада.
Силлант снова кивнул:
— И немаленьких сапог. Он велик настолько, что увидеть его невозможно. Только если он сам этого не захочет. Он бродит по лежащим под снегом полям и лесам, охраняя, проверяя, приглядывая. Следы за собой он заметает, чтобы никто не мог найти по ним его жилище. И пусть он остается невидимым, но услышать его можно, если в нужное время и в нужном месте, таком, как этот лес, богатый магией, внимательно прислушаться.
Мы изумлённо глядели на Мага, не понимая, говорит ли он правду или рассказывает очередную сказочную историю. Маг загадочно улыбался.
Видя, что мы не до конца ему верим, он вздохнул, предложил нам вернуться за стол и сказал:
— Великие духи и существа — совершенно иной уровень. На их фоне мы, Маги, просто мелкие грызуны. Мы можем многое, а они этим многим являются. Они позволяют нам менять что-то, создавая и уничтожая. Мы думаем, что контролируем природу, а они и есть природа. Хозяин Мороза — не человек, не Маг. Он соткан из природных нитей, из холода, ветра и белого цвета. Он всегда и везде там, где есть снег, где царствует зима. Вам удалось услышать его, и я этому рад.
Он вновь улыбнулся, а мы с Ладой, переглянувшись, посмотрели в окно, словно желая увидеть там, за собственными отражениями, за едва заметными елями, огромные красные сапоги, шагающие по зимнему лесу. Конечно, мы ничего не увидели. Но то, что мы слышали, осталось в памяти как маленькое чудо, ещё более приблизившее нас к таинственному, скрытому от посторонних глаз миру волшебства.
Так прошел Новый год. Потом начались нелёгкие времена: подготовка к сессии, сдача экзаменов, утаивание от отца своей тайны и страх быть им обнаруженной ночью в волчьем образе в собственной комнате. Впрочем, университетские беды завершились почти безболезненно и вполне успешно, а семейной драмы удалось избежать самым удачным образом: отцу подвернулась выгодная сделка по покупке квартиры, и он, недолго думая, согласился.
— Недвижимость — самое лучшее вложение денег! — утверждал он, а мы с мамой были полностью согласны.
Сделка получилась выгодной в частности из-за того, что квартира находилась в доме на окраине, на первом этаже. Отец считал, что окраиной этот район останется недолго: город с каждым годом всё больше разрастался, и неподалёку уже наметили место для новостроек. Но пока что это намеченное место оставалось огороженным пустырём, за которым начинался пригородный лес, объездная дорога и железнодорожные пути. Мне всё это было только на руку, даже несмотря на то, что дорога до университета теперь занимала почти час. Зато отпадала необходимость шнырять по тёмным переулкам, скрываясь под стенами домов и избегая ярких фонарей. Теперь я могла, выпрыгнув в окно, беспрепятственно добраться до спасительных деревьев.
В этой квартире я поселилась уже в конце января, а в начале февраля ко мне присоединились Лада и Патрик. Я предложила этот вариант, потому что прекрасно понимала, как тяжело прятаться от родных. Лада с радостью согласилась. Её родители некоторое время сомневались, считая, что учиться в университете и вести самостоятельную жизнь будет очень сложно. Но нам удалось убедить их в том, что вдвоём мы со всем справимся.
Так мы поселились в небольшой двухкомнатной квартире в доме на окраине города. Ремонт тут был приемлемый, необходимую мебель тоже удалось раздобыть, а большего было и не нужно. Днём мы проводили время в университете, после учебы обязательно были какие-нибудь дела, а ночами волчьи лапы уносили нас в лес. Поэтому в обстановке квартиры нам вполне хватало двух кроватей, матрасов на полу, тёплых одеял, чтобы можно было спать в облике волка, некоторой самой необходимой техники, стола с несколькими стульями на кухне, а ещё лунного календаря на стене, чтобы не пропустить тяжёлые ночи. Настоящее волчье логово, которое очень скоро стало своеобразным убежищем, где мы могли собраться все вместе, впятером, если считать Патрика, обсудить какие-нибудь магические вопросы, да и просто поболтать и повеселиться.
Все эти обстоятельства всё больше и больше погружали нас в новый мир. Мы учились управлять своими способностями и развивать их. Мы читали книги, слушали истории Пата и Силланта, впитывали новое, как губки, и никак не могли насытиться. Всё равно что дети, мечтавшие попасть в Страну Чудес, неожиданно очутившиеся в ней и узнавшие, что всегда были её частью.
Силл и Патрик пытались предупредить нас, что всё не так радужно, как мы думаем, что на свете полно тёмных сил, которых следует остерегаться, что магией управлять очень сложно: это стихия, которую под контроль можно взять только тогда, когда проживёшь достаточно долго, чтобы научиться этому на собственном опыте. Но пока что эти мысли не укладывались у нас в голове. Мы находились в состоянии некоей эйфории, наслаждались тем, что являемся частью огромной тайны, тем, что мы вместе, и тем, что, судя по всему, имеем какое-то важное предназначение.
На этом фоне я нередко забывала о том, что, в сущности, являюсь монстром. Каждую ночь моё тело трансформируется без моего согласия. Каждую ночь я вынуждена контролировать себя и своё сознание, а в полнолуние и вовсе теряю то и другое.
О том, к каким бедам может привести моё превращение, я вспоминала только в минуты, когда оставалась одна. И тогда понимала, что действительно одинока. Да, вокруг меня есть друзья. Да, они всегда придут на помощь, когда это будет нужно. Но по-настоящему сблизиться с кем-то, стать частью чьей-то жизни я не смогу: мне всегда придется избегать чего-то, от чего-то прятаться, кому-то лгать. Иначе я стану ещё более одинокой.
Такая тоска нередко накатывала в тёмном лесу, на краю крутого склона возле широкой реки. Там деревья расступались, оттуда открывался прекрасный вид на противоположный берег, на тёмные воды и на зависшую в синем небе серебристую луну.
Так, этой зимой я хорошо познала ещё одну вещь: что чувствует одинокий волк, воющий на луну.
Одним чудесным февральским утром восемнадцать лет назад в палате роддома № 2 две молодые женщины увлечённо обсуждали способы приготовления настоящего грузинского плова. Ближе к полудню одну из них увезли на каталке, а несколько часов спустя она вернулась, прижимая к груди закутанного в пелёнки малыша.
— Мой второй мальчик! — радостно сказала она, появляясь в палате и сияющими глазами глядя то на ребёнка, то на подругу, ещё только ожидавшую рождения первенца. — Муж ужасно обрадуется!
Её соседка не могла сдержать улыбки. Она всем сердцем разделяла чувства женщины, с которой успела сблизиться за это короткое время. Но от слов про мужа на мгновение тоскливо защемило в груди.
В её жизни всё было не так радостно. Семья грозилась вот-вот развалиться, и женщина надеялась, что рождение ребенка спасёт то, что ещё можно было сохранить. Но надежда эта была хрупкой. Такой же хрупкой, как краснощёкий малыш на руках подруги, едва появившийся в этом сложном, наполненном разочарованиями мире.
Женщина растроганно улыбалась, глядя на маленького мальчика. И именно в эти секунды она пообещала себе, что в любом случае, каким бы ни было будущее, постарается быть самой лучшей мамой на свете.
Начинать выполнять обещание ей пришлось спустя всего два дня, когда появилась на свет её дочка. Она со всей уверенностью приступила к делу, дав себе слово никогда не отступать.
Алиса чувствовала себя самой счастливой на свете. Такое с ней бывало очень часто, и она любила это состояние, потому что тогда всё преображалось: она сама становилась ещё красивее, люди вокруг неё — ещё любимее, а мир, несмотря на погоду, словно бы одевался в яркие краски, стараясь соответствовать настроению девушки.
Всё это было исключительно чудесно, а чудеса Алиса просто обожала. Особенно сегодня, в субботу, в день своего рождения.
Всё утро она провела с семьёй. Мама приготовила праздничный обед и любимый Алисин торт. Папа купил где-то небывалых размеров плюшевого медведя и преподнёс его восхищённой девушке, которая всегда мечтала о таком, но ей постоянно твердили, что она слишком взрослая для мягких игрушек, и с этим приходилось мириться. Зато теперь, когда ей исполнилось восемнадцать, она, по словам папы, стала «настолько взрослая, что не грех и в детство вернуться».
Чтобы подчеркнуть серьёзность даты, помимо плюшевого медведя, родители подарили девушке сертификат на обучение в автошколе, а младший брат на карманные деньги купил букет алых роз.