Он был из тех, кого в нашем отечестве именуют «шкафами». И место ему уж точно было не за письменным столом, а где-нибудь в джунглях, с камуфляжной банданой на голове. Или в темном переулке эпохи сухого закона, с надвинутой шляпой и недокуренной сигарой в углу рта. На голове топорщился стальной ежик, прокуренные парцелановые зубы годились перекусывать проволоку, а левую щеку наискось к уху зловеще пересекал шрам. Он был в точности такой, какими изображают у нас матерых диверсантов. Или уголовников времен Аль Капоне.
— Спасибо за заботу, сэр. — Посетительница тоже показала зубы, мелкие, очень белые и не менее опасные, чем у хозяина кабинета. Без приглашения уселась в кресло, изящно положила ногу на ногу. Поза получилась безупречно деловая, но в то же время сексуальная до невозможности. — Суточный ритм у меня в полном порядке… как и все прочие ритмы, если вам интересно. А вот проблеваться довелось. Что же такого срочного у нас стряслось, что пришлось посылать за мной истребитель? Итак?
Чувствовалось, что, хоть она и называла мужчину «сэр», разговор шел на равных.
— Буду краток. — Шкафообразный нажал на кнопку, и свет в офисе погас, зато вспыхнул во всю стену огромный жидкокристаллический экран. — Узнаете?
— А, генеральский ублюдок. — Девушка фыркнула, вытащила «Довидофф», ловко закурила, несколько манерно выпустила дым из безупречно очерченных ноздрей. — Вы, сэр, доставили меня сюда со скоростью в полтора Маха, чтобы сыпать соль на мою незаживающую сердечную рану? Или я чего-то не понимаю?
— Все мы, милочка, постоянно чего-то не понимаем. — Хозяин кабинета прищурился и снова продемонстрировал зубы, то ли оскалился, то ли улыбнулся. — Нам вот, к примеру, совершенно не ясно, что произошло с данным конкретным тинэйджером. Мало того, что он выжил и благополучно здравствует, поплевывая на «Юболу Икс», которой вы его накачали, так с ним еще и произошли вещи преудивительнейшие… Увы, русские, когда им надо, по-прежнему умеют соблюдать секретность, но кое-что просочилось в открытые СМИ… Так вот, тщательный анализ разрозненных публикаций показывает: все системы его организма вошли в какой-то гиперрежим. И в том числе мозги. Можете вообразить, его Ай-Кью равен шестистам двадцати!
— Хм, — сказала сестричка Айрин, и взгляд у нее сделался мечтательный. Читатель, знакомый с предшествующими похождениями белокурой красавицы, без труда проследит ход ее мыслей. Внучка штандартенфюрера из «Аненербе» откровенно прикидывала, какие еще Эдиковы «системы» впали в гиперрежим. И какими ощущениями сие могло быть чревато на ложе утех.
Широкоплечий, знавший Ромуальду фон Трауберг как облупленную, конечно, тоже все понял. Однако шутки не поддержал.
— Но главное даже не это. — Он хмуро засопел и в задумчивости уставился на свой кулак, очень тяжелый, очень волосатый, в застарелых рубцах. — Кровь маленького недоноска ныне представляет собой, пожалуй, драгоценнейшую в медицинском мире субстанцию. За один грамм которой московский аптекарь Брынцалов знаете сколько мерзавцу отваливает?
— Ага, сэр, ясно. — Мисс Айрин ткнула сигарету в пепельницу, ее лицо стало профессионально сосредоточенным. — Парень нужен живым.
— Вот что мне всегда нравилось в вас, детка, так это способность все схватывать на лету. — Шкаф усмехнулся и, на мгновение дав себе вольность, бросил плотоядный взгляд на точеные шелковистые коленки. — Подготовку к операции начнете немедленно. Все как всегда — изменение внешности, вживание в образ, проработка деталей… Хочу сразу обрадовать: артистическая сторона в этот раз вам будет облегчена. Последнее достижение нашей прикладной медицины — нейронное психоповеденческое кодирование…
— Это еще что такое? — Мисс Айрин кокетливо сморщила нос и потянулась к сифону. — Я девушка скромная, я таких и слов-то не знаю. Мне, часом, лишнего не отрежут?
— Да нет, милочка, все ваши прелести останутся с вами. — Хозяин кабинета откровенно и с облегчением заржал, сразу превратившись в радующегося жизни гангстера. — Это просто активное воздействие на психику. С целью достижения полного вживания в образ. Вы ведь у нас по легенде кто? — Толстые пальцы, которым сжимать бы гранатомет или мачете, проворно заработали клавишами компьютера. — Вот, знакомьтесь. Простая русская девушка Женя Корнецкая. Резко положительная, социально близкая, как у них выражаются. Ну та, что может, по русской терминологии, не зная броду, с конем, в горящей избе… Из провинциального города Тихвина. Так точно, золотко мое, из того самого, где ваш дедуля Ганс Людвиг не сподобился второй раз побывать в сорок третьем… Короче, наше нейронное кодирование сделает вас во всех проявлениях совершеннейшей Женей. Вам не придется ничего заучивать, судорожно вспоминать и бояться провала, в ваших мозгах просто нарисуют еще одну личность рядом с нынешней. И положат вам в карман лифчика, ха-ха, переключатель.
Мисс Айрин заинтересованно слушана. Лифчиков она отродясь не носила, и уж кому-кому, а седому это было отлично известно.
— Ну а уж в плане внешности наши пластхирурги постараются приблизиться к российским стандартам. Вам ведь предстоит общаться с людьми, которые очень хорошо знали вас прежнюю…
Мисс Айрин загадочно усмехнулась.
— А кроме того, — продолжал шеф, — вы должны здорово задеть за живое этого генеральского сынка. Поэтому вас приведут в точное соответствие с его вкусами. Так, чтобы парень вернее взял вас к себе на работу. По нашим сведениям, у него скоро возникнет необходимость в замене прислуги. Нынешняя домработница, Зинка, дважды подаст ему пересоленный борщ. Это будет совсем нетрудно организовать…
— О’кей, сэр, я вас поняла, — выпрямила спину наследница Мата Хари. — Вопросов нет.
— А это для начала. — Мужчина разблокировал сейф, вытащил длинную плотную бумажку: банковский чек. — На булавки.
Булавкам явно предстояло быть с бриллиантовыми головками.
Мисс Айрин взяла чек и отсалютовала по-военному.
Хозяин кабинета ответил на салют не вставая. Когда-то в его жизни действительно имели место и гранатомет, и мачете, и пятнистая бандана на голове, и камуфляжная роспись на физиономии. Но это было давно. Вот уже пять лет он передвигался исключительно в инвалидной коляске. В которую, самое-то обидное, его усадила не вражеская пуля, а тихая, исподволь проявившаяся болезнь.
Он хмуро смотрел в спину мисс Айрин, выходившей из кабинета, и пытался отогнать дурное предчувствие. Хаханьки хаханьками, а ведь он посылал девчонку на труднейшее задание. Из которого она при малейшей оплошности, да просто по дурацкому стечению обстоятельств, вполне могла и не вернуться…
Два месяца спустя выяснилось, что он как в воду глядел. Пройдя весь курс подготовки, внешне и внутренне преображенная мисс Айрин села на самолет и улетела в Россию. Но к месту назначения не прибыла. Сперва на Алабама-роуд пришло секретное сообщение. А ближе к вечеру сразу по нескольким телевизионным каналам показали запись, сделанную любительской видеокамерой. Весь мир завороженно следил, как огромный аэробус, уже вышедший на глиссаду перед благополучной (и даже объявленной по трансляции…) посадкой в аэропорту «Пулково», вдруг окутался радужным сиянием, потом замерцал — и бесследно растворился в воздухе, в неправдоподобно чистом и ясном голубом небе.
Это была самая первая из множества «дыр», коим предстояло в ближайшем будущем серьезно осложнить жизнь Северной столицы России, да и не только ее…
В тот вечер седовласый проклял все и напился так, как не напивался уже давным-давно.
Семен Петрович Хомяков, депутат питерского Зак-Са и успешный предприниматель, имел семь классов образования. А также две «ходки», то бишь судимости. Ни того ни другого от журналистов он не скрывал. Было бы что скрывать! Неполное среднее? Так нам, не в пример некоторым, липовых дипломов и дутых золотых медалей не надобно. Диплом — тьфу, бумажка. Мы сами, своим умом все необходимое превзошли. Судимости? Так к тому, за что мы сидели, теперь из Кремля каждый день призывают. Опять же и законами сподручнее заниматься человеку, который от «системы» сам пострадал…
Внешность, правда, у господина Хомякова была не слишком фото-и телегеничная. Наверное, это сказывалось нелегкое детство. С беспутной матерью и дедом-тираном. Коммунальная квартира, холодный пол, деревянные игрушки… Помните олимпийского чемпиона родом из Бразилии, который был вынужден слишком рано оставить легкоатлетический стадион, поскольку в детстве недоедал и спустя годы это сказалось? Что-то в таком же духе имело место и здесь. Только в данном случае бывший голодный ребенок выглядел так, словно с тех пор всю жизнь отъедался. Наружность Семена Петровича удивительно соответствовала фамилии. Он был среднего роста, с крепким брюшком и смешными отвисшими щеками, чуть не лежавшими на плечах. Хомяков имел привычку еще и надувать их, когда напряженно о чем-нибудь размышлял. Сколько не самых глупых людей здорово «попали» на том, что проморгали за безобидной внешностью цепкий и безжалостный ум!
Скажем по секрету: молодость Семена Петровича прошла достаточно бурно. Теперь господин Хомяков вел размеренную жизнь, уважал мягкие кашемировые пальто и блондинок с грудью такой высокой, чтобы яблоко не скатывалось на пол. Еще он любил свой шестисотый «мерседес» и водил его сам, да не просто водил, а летал — мастерски и бесшабашно. В аварии Семен Петрович не попадал никогда, ну а то, что порою творилось за кормой упорхнувшего «мерса», его волновало меньше всего…
Он был человеком авторитетным, в определенных кругах его имя произносилось с сугубым уважением, и это сказывалось во всем. В каждой мелочи его нынешнего бытия.
Вот и теперь, как только черный «шестисотый» со спецномерами бесшумно подкатил ко входу в фартовое заведение «Забава», из недр ресторации мгновенно возник самолично директор — и приветил дорогого гостя еще на гранитных ступенях. А вся обедающая сволочь вскочила с мест и стояла навытяжку, пока он проходил общим залом в свой персональный. Пустячок? Да, и притом почти незаметный. Но — приятный…
Нынче Семен Петрович был не один. Помимо «пристяжных» — телохранителей и экипажа джипа сопровождения — рядом с ним чинно шествовал «порченый высоковольтный». Обычно так называют руководящего сотрудника милиции, по какой-то причине пришедшего к сотрудничеству с преступным сообществом. Однако Хомяков и в этом плане на шаг опережал конкурентов. При нем был не какой-нибудь «красноперый», а самый что ни есть натуральный, то бишь в натуре, федерал.
Самое смешное, что они не особенно и скрывались. И зачем бы? Депутат Законодательного собрания пригласил друга-чекиста на небольшое семейное, можно сказать, застолье…
А вы что подумали?
Циники говорят, будто у каждого человека есть цена, за которую его можно купить. Соответственно, продавшиеся от не-продавшихся отличаются только тем, что для первых кто-то заинтересованный эту самую цену сумел успешно подобрать, а для вторых — пока еще нет. Не будем ни поддерживать, ни опровергать это утверждение. Его истинность или ложность пусть каждый определяет для себя сам…
Так вот, цена данному конкретному чекисту, чью личность в интересах повествования мы пока не раскроем, оказалась на первый взгляд поистине смешная.
Он элементарно любил пожрать.
Это трудно было заподозрить как по его телосложению, вполне поджарому и спортивному, так и по бытовым привычкам, доступным взгляду коллег. Возможно, он страдал разновидностью булимии, сиречь неукротимого аппетита, но разновидностью весьма специфической. Наш персонаж не уминал по ночам у себя на кухне черный хлеб с цельными батонами колбасы. Если бы!.. Его неукротимый аппетит требовал гораздо более дорогостоящих жертв, в основном почему-то морепродуктов. Изысканной рыбы. Икры, желательно черной. Омаров… Каракатиц и маленьких осьминогов по-корейски… И всякого такого прочего — не вдруг разбежишься даже на его далеко не нищенскую зарплату.
…Помнится, была телепередача о «хождении по мукам» графа Алексея Толстого. Имелись в виду тяготы и лишения его эмигрантской жизни в Париже. Так вот, пресловутые муки в основном заключались, насколько можно было понять, в том, что у несчастного л итератора не всегда хватало денег на хождение в ресторан с устрицами его любимого сорта. Когда выяснилось, что устриц ему в любом количестве могут предложить большевики, ненавидевший революцию граф мгновенно сделался «красным»…
Так что мы, читатель, не особенно и приврали. И такое на свете бывает. И еще не такое.
Дубовый стол покрыла снежно-белая скатерть. Сравнение со снегом в данном случае — не дежурный штамп при описании белой материи, а реальное положение вещей. Скатерть была шелковой и выглядела так, словно ее не пресловутым «Тайдом» отстирывали от следов предыдущей трапезы, а всякий раз заново изготавливали к приезду особо важных гостей. Ткали вручную, уморив паром все новые коконы шелкопрядов…
Начальство «Забавы» было, естественно, заранее предупреждено о внеплановом четверге. На скатерти тотчас возникло старинное серебряное блюдо с рыбным ассорти, стоившим определенно больше антикварного блюда. Взять хотя бы холмик черной икры, влажно блестевший посередине. Это была не какая-нибудь убогая порция на один бутербродик, вытряхнутая из полуторатысячной баночки; таким количеством можно было наесться ложкой от пуза. Поставив неподалеку хрустальные емкости с салатами из трепангов и крабов, халдеи принесли муаровые океанические устрицы и лимон к ним, разместили на специальных тарелочках клешни лобстеров и раков… Все вместе напоминало рыбный отдел очень хорошего современного магазина, где на чистом снегу (вот она, скатерть!) возлежат в естественном охлаждении драгоценные семги и осетры.
Наконец прибыли корзиночки с хлебом и вазочки масла. Наполнив бокалы искрящимся «Шабли», служители пожелали посетителям приятного аппетита и отчалили.
Семен Петрович, улыбнувшись, широким жестом обвел гастрономическое великолепие и сказал, имитируя кавказский акцент: