— Впереди кто-то есть!
И тут же из зарослей впереди выскочили трое мужчин.
— Андроподисты, — выдохнул Леонтиск.
Женя уже знала, кого так называли. Подлых разбойников, которые набрасывались на свои жертвы исподтишка, как правило из засады, но не довольствовались отнятием кошелька и ценных вещей. Их целью и добычей становился в первую очередь сам человек. Андроподисты захватывали свободных людей и продавали их в рабство. И тем зарабатывали себе на жизнь.
В общем, далеко не робингуды. И не предшественники Спартака.
Самый рослый из нападавших, бородатый, широкоплечий македонец, без всяких предисловий рассек воздух короткой медной дубинкой. Дубинка аж свистнула — разбойник намеревался с ходу оглушить Леонтиска, однако не вышло. Философ удивительно ловко пригнулся и, с силой пнув врага ногой в ребра, тут же мощнейшим ударом кулака приласкал в челюсть второго. Упав, тот выронил из рук похожий на загнутую лопату бронзовый топор с рукоятью из оливкового дерева.
Третий негодяй, мощный, крепкогрудый спартанец, быстро вытянул из-за пояса меч. Короткий клинок был железным и по форме напоминал ирисовый лист. С боевым криком «Эниалос!» спартанец ринулся на противника. Леонтиск был опытным бойцом, знакомым не только с благородным искусством греческого кулачного боя, но и с убийственной мощью панкратиона. Он понял, что дело приняло серьезный оборот, и в его руках мгновенно возник длинный кинжал из черной микенской бронзы, твердой, как хорошая сталь.
Клинки заскрежетали один о другой… Быстро обойдя вооруженную руку врага, философ полоснул спартанца по ребрам. Но тот, похоже, носил под хитоном нагрудник из ткани, пропитанной особым составом, от которого материя становится подобной броне. Нагрудник удержал секущий удар, и почти не пострадавший разбойник ответным выпадом проколол сопернику левое плечо.
Яростно вскричав, Леонтиск пошатнулся… В это время обладатель медной дубинки пришел в себя и, вскочив, занес свое оружие над головой для новой атаки. Но удара так и не последовало. Глаза македонца внезапно остановились, а еще секунду спустя по лицу хлынула кровь, смешанная с мозговым веществом. Так и не издав ни единого звука, разбойник мешком рухнул в траву.
Это Женя Корнецкая подобрала с земли тяжелый бронзовый топор. И с хладнокровием, немало удивившим ее самое, проломила нападавшему череп. После чего, кстати, не подумала с отвращением отбрасывать смертоносную «лопату» и в истерике визжать: ах, ах, караул-кошмар, я убила! Напротив, она вполне квалифицированно перехватила топор и оглядывалась по сторонам. «Да, убила. И еще убью, если кто сунется. Желающие есть?»
Между тем рана, нанесенная Леонтиску спартанцем, оказалась гораздо серьезней, чем показалось вначале. Из крупного сосуда возле ключицы толчками вылетала алая кровь. Философ продолжал сражаться с прежней отвагой, но силы уходили, движения утратили быстроту. Новый удар в грудь заставил его выронить кинжал.
Спартанец торжествующе рассмеялся, наслаждаясь бессилием жертвы, и это была его большая ошибка. Не привык душегуб до конца сохранять боевое сосредоточение, не приобрел глаз на затылке, а зря… Неуклюжий с виду топор в Жениных руках взвился по восходящей дуге, следуя за стремительным разворотом всего тела, — и со страшной силой ударил андроподиста чуть пониже того самого затылка, оборвав смех.
Третий разбойник все еще валялся в глубоком нокауте. Тем не менее он был жив, а значит, мог вскоре очнуться и стать снова опасным. Женя подобрала кинжал философа, склонилась над оглушенным и с прежним хладнокровием погрузила черный клинок ему в горло.
Больше в зарослях никакого движения не было заметно.
Леонтиск покидал этот мир с трудом. Каждая клеточка могучего тела до последнего боролась за жизнь. Женя склонилась над ним, провела рукой по волосам, заглянула в широко распахнутые глаза уходившего… В них не было ни отчаяния, ни страха, ни даже досады. Лишь спокойное, без тени тревоги, ожидание земного конца — и того, что должно было открыться за ним.
Так вот о чем он когда-то спрашивал оракула, вот о чем не пожелал ей рассказать. Леонтиск знал день своей смерти. И давно был готов к нему.
— Дорога на Дельфы… На развилке… свернешь влево. Прощай, богоподобная…
Тело философа затрепетало, вытянулось и застыло, а кровь, пузырившаяся на губах, начала успокаиваться. В самый последний момент эти губы осенила улыбка. Леонтиск ушел в вечность, как и подобало истинному эллину, — собранным и спокойным.
Женино сердце наполнилось пониманием жизни, а сознание стало пронзительно ясным и всеохватывающим. Она взялась за скользкую рукоять топора и принялась рыть под невысоким миртовым деревом могилу для Леонтиска. Земля была сплошной камень. Женя без устали расшатывала тяжелые глыбы, выворачивала их из вековых гнезд, отваливала в сторонку…
Потом молча предала земле окончившего свой путь философа.
Когда могильный холмик приобрел завершенный вид, она согнала бесчисленные полчища мух с тел убитых ею андроподистов и без всякой брезгливости принялась обыскивать трупы. Дойти нужно было обязательно.
Докладываю, что… декабря, примерно в 17.00, вследствие происшедшего не по моей вине катаклизма я съехал во временной туннель, по которому меня занесло в хранилище материальных ценностей музейного типа. В нем на моих глазах было совершено разбойное нападение на присутствовавшего там гражданина с бородой преклонных лет, одетого в белое (установочные данные отсутствуют), по-видимому, материально ответственного лица, и, усмотрев в действиях нападавших элемент бандитизма, а также то, что они создавали реальную угрозу для жизни окружающих (то есть меня и деда), я, крикнув, что буду стрелять, дал предупредительный выстрел и открыл огонь по нижним конечностям, но, видимо, сказался временной переход, и все пули ложились нападавшим в пространство между верхними. Уложив их пять штук, я вдруг заметил, как один из бандитов сдернул ювелирную материальную ценность с женской статуи обнаженного вида и устремился во временной проход, и я, крикнув, чтобы он стоял, бросился за ним. Когда мы оба прибыли на поверхность, то я увидел его уже в застреленном качестве, на асфальте, а также заметил, что неподалеку два антисоциальных элемента совершали противоправные действия над близко знакомым мне сантехником Евтюховым В. Д. На мое появление и сделанное в их адрес замечание они отреагировали болезненно, поэтому пришлось открыть стрельбу по нижним конечностям, в результате чего и случилась указанная неприятность.
Докладываю, что… декабря в 20.53 часов по поступившей в районную дежурную часть телефонной заявке возглавляемый мною боевой расчет прибыл по адресу: Московский проспект, угол дома номер 190.
В районе угла на проезжей части находились четыре мужских тела со следами огнестрельных ранений. Двое из лежавших были живы, рядом присутствовали полковник сил специального назначения Скудин И. С., майор милиции Собакин А. К. (служебное удостоверение ЛГ №…, рапорт его прилагается) и старшина сил специального назначения Огонысова Е.Д… а также психически неполноценный калека, который впоследствии оказался вполне полноценным сантехником Евтюховым В. Д.
Следуя приказу № 017, а также устным директивам руководства главка, задержанный старшиной Огоньковой Е. Д. бандит был направлен в спецгоспиталь ГУВД, но по дороге скончался в результате остановки сердца, а дважды раненный в район груди перемещенный во времени направлен в травматологическое отделение дежурной по городу больницы. Убитый майором Собакиным А. К. бандит направлен в медбюро № 8, а погибший из временного туннеля — в спецоблморг.
Тело застреленного… декабря в результате огневого контакта у дома 190 по Московскому проспекту идентифицируется как принадлежащее находящемуся во всесоюзном розыске гражданину Баркашову Олегу Семеновичу, 1976 года рождения, он же Цыпа, Байкал, Динамит. Умерший по пути в спецгоспиталь ГУВД от полученных в результате рукопашной схватки повреждений идентифицирован и опознан как Волобуев Христофор Пантелеевич, 1980 года рождения, дважды судим за разбой, он же Ряба, Снайпер и Трактор.
Оба идентифицированных являлись активными членами так называемой комсомольско-амурской ОПТ, возглавляет которую бывший номенклатурный работник, ныне депутат Законодательного собрания Семен Петрович Хомяков, он же Хомяк, он же Папа.
По непроверенным косвенным данным, указанное преступное сообщество обладает значительными материальными ресурсами, имеет контрразведку и аналитическое подразделение, а также тесные связи в коррумпированных структурах власти, МВД и ФСБ.
Предпринятая два года тому назад попытка ликвидировать ОПГ силами РУБОПа ни к чему не привела, все задержанные были отпущены через семьдесят два часа.
Священные Дельфы предстали перед глазами Корнецкой только к вечеру следующего дня. Цель своего путешествия она увидела издалека. Сам город уже спрятался в густой тени гор, но белоколонный храм Аполлона ярко рдел в лучах предзакатного солнца и казался устремленным в небо. Поневоле вспоминалась та версия древней легенды, согласно которой юный светозарный Бог именно здесь вступил в единоборство с чудовищем Пифоном, убил его и на могиле порождения Аида основал святилище, чтобы прорицать волю своего отца Зевса.
Сперва Жене показалось, что храм был совсем близко, но, как водится, до него оставалось еще топать и топать. Пока она одолевала последние подъемы и спуски, крылатые кони солнечной колесницы покинули свою заоблачную дорогу, спустившись за горизонт. К тому времени, когда усталая и босая Корнецкая поднялась по широкой мраморной лестнице, круглая как килик луна уже заливала все вокруг бледным разбавленным молоком, и остывшие колонны излучали холодное серебро.
Была когда-то дивная по остроумию карикатура. Сидят два астронавта на краю лунного кратера, вид у обоих унылый. И один говорит другому: «Ну вот мы и здесь. НУ И ЧТО?..»
— Ну вот я и здесь, — вслух, хотя и негромко, повторила Женя по-русски. — Ну и что?..
Ворота святилища были уже закрыты. Женя медленно двинулась в обход и скоро заметила на западной стороне бронзовый лист, висевший на короткой цепи. Глубоко вздохнув, она трижды ударила в него кинжалом Леонтиска. Терять ей было особо нечего, и, наверное, поэтому в голову лезли всякие рожки и ножки насчет обычаев древних — начиная от убежища, которое в греческих храмах предоставляли спасавшимся от погони, и кончая новгородским вечевым колоколом, в который мог ударить любой взыскующий справедливости. В конце-то концов, зачем они повесили тут этот гонг, как не затем, чтобы люди при необходимости пользовались? И что уж такого с ней сделают, если она придется ну в хлам не ко двору и не ко времени? Ну, выгонят. Не убьют же, действительно.
Звон еще витал в ночном воздухе, когда с той стороны послышались шаги.
«Если есть в этих стенах хоть какая-то святость…»
Вот приоткрылась незаметная дверь, и низкий мужской голос спросил:
— Путь, проделанный мною, был тернист и опасен… — Женя поднесла руку к лицу, закрываясь от бившего прямо в глаза света факела.
Сейчас же дверь широко распахнулась. Появился бородатый мужчина огромного роста, одетый в снежно-белый хитон. Более не задавая вопросов, он повел Женю длинным сумрачным коридором. Пока Женя прикидывала, не длинноват ли был этот коридор для внешних габаритов храма, они вышли в небольшой, ярко освещенный круглый зал. Факелы по стенам горели бездымным ароматическим пламенем — ай да древние греки!
В самом центре зала на черном каменном полу белым мрамором был выложен круг — символ бесконечности повторений колеса судьбы. В этом кругу стояла молодая, удивительно красивая черноволосая женщина в ярко-красной накидке. Жене сразу бросилось в глаза, до какой степени отличалась ее красота от чувственной прелести той же Анагоры или Леэны. То есть она, несомненно, была хороша, но достоинство духовности, помноженной на высокое знание, делало ее просто прекрасной. Жестом велев Корнецкой приблизиться, женщина приказала:
— Сними все с себя. Не бойся.
Ее гибкие, сильные пальцы уверенно коснулись завязок хитона на Жениных плечах. Вот на обнаженное тело упал свет факелов, и черноволосая, внимательно вглядевшись, воскликнула:
— Свершилось! Предначертанное свершилось!
Не давая Корнецкой одеться, она взяла ее за руку и повела за собой. Скоро, миновав ярко освещенное пространство зала, они уже спускались по узкой каменной лестнице в необъятные глубины храмовых подземелий. Жене было не привыкать ходить босиком, так что гранитные плиты совсем не казались ей уж такими холодными. А вот от полного непонимания происходившего ее то и дело прохватывала мелкая. дрожь.