Ликуя, ухватишься? Сразу согласишься? Или промолчишь?
Я кашлянула, чтобы не подвел, не дрогнул голос.
— И когда же смогу увидеть Ларису?
Н. Б. деловито взглянул на часы.
— Давай так. В пять прямо к «Лучику».
— В пять? Хорошо. — Я побежала к подъезду.
Правильно. Про кино — ни звука. Пусть думает как хочет — приняла, не приняла его приглашение. Если и приду, то лишь для того, чтобы увидеться с Ларисой. Надо же с ней выяснить все до конца.
Дома не было ни мамы, ни папы. И преотлично! Не представляю, о чем говорила бы сейчас с ними. Их расспросы еще впереди: где опять моталась да почему ушла с уроков? Проведают и про это.
Но сейчас, по крайней море, одна.
С Ларисой же увидеться надо. Если уж что-нибудь делать, так делать! Как следует! Железный принцип. И в пять часов я приду к «Лучику», строго спрошу: что она думает? Неужели ей не стыдно? Больше меня никто не интересует.
Никто? Зачем ты снова обманываешь себя, Ольга Кулагина?
Почему же тогда оказалась перед зеркалом, да еще с таким пристальным вниманием разглядываешь лицо, щупаешь щеки и нос? Хочешь убедиться, что не совсем уж уродка? И на щеках приятные ямочки? А взгляд открытый и симпатичный? И глаза, хоть выпученные, все-таки выразительные? Да и фигура, в общем, ничего. Далеко до Ларисиной, но стройная, особенно если затянуть этот белый поясок. А нос… Что ж! Пусть такой, чем кнопкой, как у Алямовой.
Кстати, не позвонить ли ей? Узнать, что было в школе на последних уроках? Нет. Привяжется, Сорока.
«Дзинь и трр» — телефонный звонок.
— Оленька, тебя трудно найти. — «Ну вот — легка на помине!» — Оленька, ты просто неуловимая стала. Куда опять улепетнула? Слушай, завтра у наших третьеклашек сбор, хочу прочитать им письмо «бывуча» Федора-подводника, оно у тебя в летописи, принеси. А Шумейко сегодня получил письмо от Аннушки, Марату показал, они что-то оба скрывают. В воскресенье у Аннушки день рождения, решили завтра навестить Олега Ивановича, ты пойдешь? А Зинуха по истории хорал заработала, Владимир Семенович ее хвалил. А Н. Б… Да, знаешь, что он отмочил позавчера, ну, когда я его встретила…
Пи-пи-пи. Что такое? Я лихорадочно постучала по рычажкам и набрала Розин номер. Но все так же пели короткие гудки. Может, она мне звонит? Немного подождала и набрала снова. Опять занято.
Вот — великое изобретение телефон, а полной гарантии прочной связи не имеешь даже в век кибернетики.
С досадой положила я трубку, и сразу — дзинь и трр! — наконец-то!
— Ну, ну, говори!
— Что — говори? — мамин голос прозвучал глухо и сдержанно.
— Ой, это ты?
— А ты думала кто?
— Думала — Роза. Мы с ней сейчас говорили.
— А где опять бегала?
«Вот — начинается!»
— Потом, мама. В общем, из-за Ларисы.
— Видела ее?
— Нет еще.
— А тебе звонили.
— Кто?
— Кто-то из ребят. Спросил: дома ли мадмуазель принцесса, и захихикал. Сказала — ты в школе. Повесил трубку. Ни здравствуйте, ни до свидания.
— Это один из Динкиных. Я его уже видела.
— Да? Побеседуем обо всем этом потом. Папе скажи — задержусь, у нас профсоюзное. До вечера.
Тоже — «до вечера». Кажется, к нынешнему вечеру накапливается событий более чем предостаточно. Лаконичный мамин стиль не предвещал доброго — «побеседуем потом». Моя беготня уже доводит ее до скрытого раздражения.
«Дзинь!» — папин голос:
— Скажешь маме, я задержусь, у меня политзанятия.
— А она только что звонила, просила передать — у нее профсоюзное.
— Ясно. Что нового? — Папин голос полон доброжелательства.
— Пока ничего.
— Ну, бывай, дочь.
— Бывай, папа.
Да, великое изобретение — ни шага с места и за минуту — общение с обоими родителями.
Я сама покрутила диск.
— Леонид Петрович! Ларису еще не нашла. Но узнала: она с Черпаковой снимает квартиру или комнату. Хотят вместе жить.