Я сделала попытку обойти их, но Гвоздилов толкнул меня в угол, где только что стоял сам.
— Пустите! — крикнула я, чувствуя, что дело принимает серьезный оборот — вокруг ни души и закоулок в полной тьме: кто и пройдет, так не обратит внимания, если не позвать.
— Заглохни! — сказал Сирота злобно. — И слушай. Тягают меня за твою морду переснятую. И от тебя зависит теперь — прикрыть это дельце. Скажешь ему — ничего не имеешь ко мне, шутка, мол.
— Шутка? — гневно переспросила я. — А не подлость?
— Храбрая! — прохрипел Гвоздилов. — С понтом храбрая.
— В натуре, — усмехнулся Сирота и вдруг взвизгнул. — Сама виновата! Боролась-напоролась, вот и не стучи лысиной по паркету, не то схлопочешь прочуханки.
— Да вмажь ты ей, — посоветовал рыжий.
Сирота уцепился за мое плечо.
— А ну, клянись сейчас же, что дело прикроешь!
Гвоздилов тоже выставил кулак:
— Ну?
И тут уж — не знаю, то ли с отчаяния, то ли от страха, — я жахнула Гвоздилова по его кулаку рукой, да так, что он, пьяный, не удержался на ногах, качнулся в одну сторону, потом в другую и с грязным ругательством запахал носом землю. Я рванулась с места.
— Стой! — Сирота бросился по пятам. Я слышала за спиной его тяжелые шаги и прерывистое дыхание и вдруг почувствовала сильный удар в спину и тоже не удержалась, полетела вперед, упала и начала подниматься, но получила еще удар — в бок. Сирота пнул меня, я громко вскрикнула, и в этот миг из темноты донесся мужской голос:
— Эй, что у вас там?
Сирота отпрянул, а я, превозмогая боль в боку и поднимаясь, увидела: с разных сторон подбегают двое. Но один из них был Гвоздилов. А другой какой-то неизвестный — высокий парень в черном пальто, в меховой шапке, с чемоданчиком в руке.
— Что случилось? — спросил незнакомый, силясь разглядеть, кто перед ним.
Гвоздилов, не замедляя бега, мчался прямо на меня. Парень встал на его пути:
— Ты что?
— А ну, прочь! — заорал свирепо Гвоздилов и замахнулся.
В его руке блеснул нож. Я закричала.
— Брось! — сказал парень.
Но Гвоздилов ударил.
— Сволочь, — простонал парень, качнувшись, и ухватился за грудь обеими руками, выпустив чемоданчик.
— Ржавый, канай! — засипел Сирота.
И исчез в темноте.
На мой крик кто-то приближался. И Гвоздилов не успел уйти. Парень нашел в себе силы — рывком настиг его и повалил. Подбежали люди. Парень пробормотал: «Он меня…» — отнял от груди руки — они были в крови. Шапка с его головы слетела. На какую-то долю секунды мне почудилось: я его где-то встречала. Он еще раз качнулся и медленно, грузно осел на землю.
Я плохо помню, что было потом.
Голоса. Люди. Шум машины. Свет фар. Милиционер.
Парня подняли. В руках у меня оказался его чемоданчик. Кто-то спросил:
— Ты с ним?
— Да я…
— Садись.
Меня усадили в машину, рядом с шофером, — пожилой дядечка всю дорогу хмурился. На заднем сиденье два мужчины — между ними безжизненно обмякший парень. Голова свесилась на грудь. Лицо бледное. Опять мысль: кого-то напоминает.
Его сразу унесли в операционную. Женщина в белом халате подступила ко мне:
— Как его фамилия?
— Не знаю.
— А ты кто ему?
— Никто.
— Зачем же здесь?
— Так он из-за меня. Заступился.
— Подожди.
Скамейка у стены. Стена белая. Его чемоданчик на скамейке черный. Лампочка у потолка ослепительно яркая.
Молодой очкарик, тоже в белом халате, принес женщине бумажку:
— Его документ.