У двери Патриция снова остановилась.
— Знаете, если все это правда, Виоле конец: она никогда не оправится от такого позора, кроме того, у нее не останется ни гроша, нечем будет даже заплатить вам.
— Не волнуйся, — успокоил ее Кэллаген. — Фирма Кэллагена работает не только за деньги. Во всяком случае, не поднимает из-за них шума. — Он ободряюще улыбнулся. — Позвони мне завтра утром, но не из дома, ладно?
— Конечно, Слим. До скорого.
Патриция ушла, а Кэллаген подошел к шкафчику и достал оттуда бутылку виски. Он сделал солидный глоток и закурил сигарету.
Ну и вечерок выдался! У нормальных людей столько событий и за год не наберется.
Часы на церквушке Хэнтовера пробили без четверти двенадцать, когда Кэллаген толкнул зеленую калитку. Прикрыв ее за собой, он по тропинке пошел в сторону сада, но, сделав всего несколько шагов, почти столкнулся с Виолой Аллардайс. Девушка была одета в меховое пальто, на голову она накинула широкий прозрачный шарф, придававший ее облику романтичность.
«Плохи твои дела, красавица, — подумал Кэллаген. — Теперь, когда ты почувствовала, что ловушка скоро захлопнется, ты стала более земной и сговорчивой и перестала гнушаться частными детективами. Интересно, как это ты решилась на тайное замужество? Или Шэрфем был исключительной личностью, или знал о тебе кое-что, что должно было оставаться тайной для окружающих, а он не гнушался шантажом. Правда, существует еще одно «или», если уж додумывать все до конца… Или ты просто глупа, а я боюсь это признать».
Кэллаген грустно улыбнулся. В любом случае, если не повезет, бедняжке самой предстоит расплатиться за все.
— Добрый вечер, — приветствовал Кэллаген молодую женщину. — Посмотрите, какая сегодня волшебная ночь. Такой ночью многое может случиться.
— Даже слишком многое, — ответила Виола. — Может быть, нам войти в дом? Мне необходимо о многом поговорить с вами.
Они вошли в дом через боковую дверь, миновали холл и оказались в той самой комнате, где он совсем недавно беседовал с мисс Ваймеринг.
— Пожалуйста, виски и сигареты, — предложила Виола. — Чувствуйте себя как дома.
Она сбросила пальто и подошла к камину.
Кэллаген, закуривая сигарету, бросил на свою собеседницу осторожный взгляд поверх огонька зажигалки.
«Замечательная женщина, — подумал он. — Держится молодцом. Конечно, как бы она ни старалась, волнение все равно заметно. Чертовски жаль ее».
— Ну, мисс Аллардайс, с чего начнем? — доброжелательно спросил он.
— Я устала от лжи и недомолвок, — сказала Виола, — и не знаю, что делать. Кажется, можно сойти с ума от всего, что пришлось вытерпеть за последние дни.
— А вы присядьте и попробуйте расслабиться, — посоветовал Кэллаген. — Что бы ни произошло, впереди может поджидать еще худшее, поэтому силы надо беречь.
Виола покачала головой:
— Я не думаю, что когда-нибудь мне будет хуже, чем сейчас. Мое положение ужасно. Обиднее всего то, что оно — результат моей собственной ошибки и выхода из него я не вижу.
— Что ж, люди не обращаются к частным детективам, если они рассчитывают выбраться из ловушки своими силами. А когда они видят, что найти выход сами не могут, на сцене появляются такие люди, как я.
Виола утомленно откинула голову на спинку кресла, и помимо своей воли Кэллаген залюбовался ею.
Виола смотрела на детектива и молчала.
«Она снова колеблется, — подумал Кэллаген. — Ее пугает возможность оказаться в еще более сложной ситуации, когда я буду знать все».
Он подошел к камину, облокотился на него и улыбнулся девушке, как бы приглашая ее к разговору.
— Мистер Кэллаген, — решилась наконец начать Виола, — я должна что-то предпринять. Смерть отчима не оставляет мне выбора. Но что я могу сделать, если в голове у меня полный сумбур? Я не в состоянии больше думать, я устала от бесконечных размышлений. Мне не остается ничего другого, как полностью положиться на вас. Не знаю, правильно ли я поступаю. Я даже не уверена, могу ли доверять вам.
Кэллаген усмехнулся.
— Я понял вас так: вы не знаете, можно ли мне довериться, но положение таково, что поневоле приходится рисковать. Тем более что никому другому вы не можете сказать всю правду.
— Что вы имеете в виду? — Кэллаген пожал плечами.
— Да то, что если бы я был старым другом семьи, достойным вашего доверия, то вы вряд ли смогли бы полностью открыться мне. Мы почти незнакомы, однако вам известно, что я не остановлюсь ни перед чем, чтобы помочь вам, для меня просто не существует трудностей морального свойства, которые показались бы непреодолимыми старым друзьям семьи. Поэтому мы сидим сейчас здесь и мирно беседуем.
— Может быть, вы и правы, — согласилась Виола. — Я знаю, что тетя Онория верит вам. Вы сумели понравиться ей. А я… не все ли равно, как я к вам отношусь?
Кэллаген улыбнулся и бросил окурок в камин.
— В самом деле, — сказал он, — это не имеет никакого значения. Хотя… кто знает. Сейчас куда важнее то, что вы нравитесь мне.
Виола не ожидала услышать это, но не выказывая удивления спросила:
— Почему же это так важно?
— Потому что, если бы вы мне не нравились, я бы не стал рисковать ради вас своей репутацией, а, может быть, и чем-то большим. Вы ведь ведете себя так опрометчиво, что невольно привлекаете внимание полиции. Впрочем, кто из женщин время от времени не совершает глупостей? Я это легко прощаю, так что давайте перейдем к делу.
Виола вздохнула и начала свой рассказ.
— В 1939 году, незадолго до войны, я проводила каникулы в Лондоне. Вам трудно представить, как действует большой город и свобода на девушку из провинции, жившую в тепличных условиях. Лондон опьянил меня, и я закружилась в столичной карусели.
Вскоре я встретила Руперта Шэрфема. Он не походил на наших знакомых и очаровал меня с первого взгляда. Конечно, теперь я понимаю, что это не было любовью, но тогда Шэрфем стал для меня всем — я жила от встречи до встречи с ним. Через неделю после нашего знакомства мы поженились. Это случилось в полдень, а через час он уже провожал меня домой: мои волшебные каникулы заканчивались, я должна была возвращаться в «Темную рощу». Мы решили пока все сохранить в тайне от родственников, а через две недели опять встретиться в Лондоне.
— Скажите мне вот что, — прервал ее Кэллаген, — когда вы выходили замуж, знал ли Шэрфем, что вы наследница большого состояния и в один прекрасный день получите кучу денег?
— Нет, этого я ему не сказала, — ответила Виола.
— Могу я узнать, почему?
— Видите ли, — задумчиво сказала она, — моя мать была не слишком счастлива во втором браке. Думаю, ее никогда не покидало ощущение, будто отчим женился на ней ради денег. Это сделало ее недоверчивой и циничной. Она часто говорила, что для молодой девушки иметь деньги — большое несчастье. Деньги всегда привлекают непорядочных мужчин.