Закончив экскурсию по квартире, Павел привел Наташу обратно в ее комнату.
— Вот что. Давай устраивайся, а я пока обед смастерю, правда, сразу предупреждаю, готовить не люблю и не умею, будешь есть то, что дам, без капризов.
— Павел, можно я вам хотя бы готовить помогу?
— Буду только признателен, — буркнул Павел и ушел на кухню.
Наташа открыла шкаф, чтобы убрать одежду, и ахнула. На плечиках висели восхитительные платья, костюмы. На полке лежали стопки нераспакованного женского белья. Пожалуй, только обуви не хватало. Она замерла в растерянности: если это все ей, то она никогда в жизни не сможет рассчитаться с Павлом. Ее учительской зарплаты не хватит, чтобы вернуть даже по частям все деньги. Накинув свой старенький халатик, она отправилась на кухню. Необходимо было серьезно поговорить.
Павел сидел на табурете и банально чистил картошку. Он, казалось, был увлечен занятием, даже не обратил внимания на вошедшую Наташу.
— Павел, что все это значит? Я могу понять, что вы решили купить мне самое необходимое. Я, понятное дело, вернувшись в деревню, сразу же с вами рассчитаюсь, но там весь шкаф забит одеждой, которая мне явно не по карману. Вы хоть понимаете, что мне теперь придется несколько лет отдавать вам деньги, даже если я урежу расходы на еду до предела?
— Наташа, да брось ты считаться. Никто с тебя денег не требует, это элементарный подарок. Так получилось, что я немного в курсе твоего положения и потому-то решил оказать посильную помощь. Помнишь, еще святой Мартин отдал свой плащ страждущему? Я, конечно, не святой, потому и не отдаю последний плащ, лучше помоги картошку почистить, не люблю я это занятие, хоть убей.
— Павел, да вы поймите, я не могу принять от вас подобный подарок.
— Понимаю, от меня не можешь, а от кого можешь?
— Вообще не могу.
— Понял, давай тогда отрабатывай, садись картошку чистить, а я умываю руки. — Павел положил нож и в самом деле принялся мыть руки.
Наташе ничего другого не оставалось, как продолжить его занятие. Участие Павла было очень приятно, но настораживало то обстоятельство, что это делало ее обязанной ему, а вот быть обязанной или должницей Наташа крайне не хотела. Но почему он вдруг, ни с того ни с сего, начал заботиться о ней? Всего две недели назад они практически не были знакомы. Да, конечно, она знала, что он писатель, что любит вечерами побеседовать со старушками на завалинках. И все! Он о ней вообще ничего не знал, так, в лучшем случае видел пару раз. Вдруг он этакий любитель молоденьких девушек? Хотя себя она особо молоденькой не считала, как ни крути, двадцать шестой год. В ее возрасте многие имеют по двое деток. Вот только у нее никого. Был, как она считала, муж, да и тот оказался преступником и предателем. Хорошо еще, что не рассказывала о нем никому, а то сейчас сгорела бы от стыда. Ведь именно из-за Ильи она пыталась отравиться. Сейчас, честно говоря, душевная боль немного отпустила. Почувствовав заботу Павла да еще, пожалуй, почитав его книги, Наташа неожиданно захотела поверить, что все в ее жизни еще изменится, станет лучше. Так сильно хотелось иметь хорошую семью, славного мужа, настоящего мужчину, способного и поддержать, и защитить в случае опасности. Вот только где же такого найти? Незаметно, как-то автоматически, она поставила на огонь воду и совсем по-бабьи присела на табурет, опустив на колени руки и уставившись в одну точку.
Павел стоял в дверях, не решаясь нарушить удивительно покойное состояние Наташи. В простеньком, застиранном халатике она показалась ему бесконечно прекрасной. Невыносимо захотелось опуститься перед ней на колени и целовать эти безвольно опущенные руки, как не целовал ни одной женщине за всю свою жизнь. Нечто невероятно возвышенное было и в этой позе, и в этом отрешенном взгляде. Павел неожиданно воочию увидел именно тот образ, который воспевал в своих книгах, образ ЖЕНЩИНЫ. Стараясь не спугнуть, не потревожить нечаянным движением, жестом, Павел медленно опустился на пол, не переставая любоваться неземной красотой. Из оцепенения их вывело шипение плеснувшей через край кипящей воды. Наташа вздрогнула, повернулась к плите, чтобы уменьшить огонь, увидела во все глаза глядящего на нее Павла и густо покраснела.
— Ну что ж вы на меня так смотрите? — только и смогла вымолвить Наташа.
— Извини, задумался, — пробормотал Павел, краснея. — У меня в холодильнике копченая курица и рыба, тоже копченая. Что ты хочешь?
— Все равно, я не привыкла перебирать.
— Я тебе уже говорил, что готовка — не мое призвание. Вот друг мой, Андрей, тот кулинар отменный, я, когда в городе бываю, обычно к нему наведываюсь, особенно когда еды какой-нибудь забываю купить. Я тебя с ним как-нибудь познакомлю. Уверен, он тебе понравится.
После обеда Наташу по больничной привычке потянуло в сон. Павел, заметив ее состояние, тут же отправил Наташу в комнату, а сам сел работать в кабинете.
Веста пряла с девушками на втором поверхе жилой башни. Смолистый факел отбрасывал на стены пляшущие тени. За стенами завывала вьюга, потрескивали поленья в камине. Сквозь неплотные ставни, через окошко-бойницу, на пол намело немного снега, тая, он стекал тоненьким ручейком к порогу. Веста, устало опустив на колени руки, отрешенно глядела на этот ручеек и думала о Траку. Уже на исходе вторая луна, а его все нет. Ни самого, ни весточки. С малой дружиной он ушел на полюдье. Уже скоро начнутся одлиги, дороги скроются под талой водой, малые ручьи превратятся в бурные реки. На целую луну каждая весь окажется отрезанной от остального мира. Полюдье очень важно. Нужно платить дружине, нужно торговать с миром. Но сбор полюдья — всегда риск, и немалый. За лето и осень в дальних весях, в неведомых ей племенах подросли и окрепли молодые сильные воины. Некоторые племенные вожди могут сделать на них ставку и отказаться от дани, тогда придет пора боевых секир. Нет слов, Траку лучший боец в своих землях, но кто убережет его от длинного копья или метко пущенной стрелы? Малая дружина — всего два десятка опытных ратников. А если два или три племенных вождя объединятся? Против двух десятков может встать насколько сотен молодых волчат, что жаждут славы и возможности похвастаться своей молодой удалью. Выстоит ли малая дружина, не поляжет ли костьми?
Траку раздвинул пределы своих земель так, что от края до края по десятку конных переходов. Где они сейчас? Хорошо, если укрылись от непогоды в веси, а если вьюга застала их в лесу или, того хуже, в поле? Веста помнила, каким он возвращался из полюдья в прежние зимы. Усталый, порой обмороженный, иногда в посеченных доспехах. Огромный обоз медленно втягивался в ворота замка. Вокруг него сразу же воцарялось радостное оживление. Еще бы, ведь домой возвращались мужья, сыновья, любимые. На огромных вертелах жарились целые кабаньи туши, выкатывались из подвалов бочки с хмельным пивом. Из окружающего замок озера тащили большущих щук и судаков. Закатывался шумный пир, на котором ратники малой дружины рассказывали о том, как проходило полюдье, о смешных и печальных случаях, о том, как погибли их соратники, да еще и о том, как благодаря уму и изворотливости их конунга удалось предотвратить кровопролитие.
Для Траку и двух его ближних ярлов ратники освободили самую чистую землянку. Жившие в ней людишки перебрались куда-то в другое место. Жарко пылающий очаг согрел заледенелую одежду, и теперь вся землянка заполнилась запахами мокрой кожи, пота и отсыревшей ткани.
Грай, молодой веселый ярл, совсем недавно разменявший свою двадцать вторую весну, уже разогревал на огне окорок. Баклага с пивом пошла по рукам. Траку, пристроив рядом с собой на лежанке шлем, откинулся к обложенной тонкими жердями земляной стене. Нужно было снять сапоги, но сил не было, хотелось вот так просто сидеть, вытянув к огню гудящие ноги. Хорошо, что они наткнулись на эту весь, иначе пришлось бы пережидать непогоду прямо в лесу. Дружина разбрелась по землянкам. Сквозь завывание ветра временами слышались вопли девок, которых ратники пользовали для услады. Ничего, лучше племя будет. Не могут мужики защитить своих женок, значит, грош им цена. Все одно взять с этой веси нечего, нищета, даже припасов особых нет. Как только тут люд живет? Леса богатые, бей зверя, бортничай, так нет! Ленивые какие-то. Хотя девки у них аппетитные. Траку еще раз посмотрел на распростертую под Владом девицу. После того как Грай приволок ее за косу в землянку, она уже больше не визжала истошно. Грай, перегнув ее, быстро отпользовал и занялся ужином. Теперь же, когда за дело принялся Влад, она лишь тихонько всхлипывала. По старшинству Грай ее сразу же предложил конунгу, но Траку отказался. Уже давно в его сердце поселилась одна женщина. Местные вожди, конечно, постоянно предлагали ему в жены своих дочерей. Он не отказывался, но после свадебного пира, как правило, отвозил их в Тракай да селил в большом бурге на берегу, почти сразу забывая об их существовании.
А девка впрямь хороша, молодая, сочная, с белым, гладким телом. Груди большие, налитые. И на лицо смазлива. Ну да ладно, пусть ярлы позабавятся. Траку, увидев, что Влад, смахнув пот со лба, наконец слез с девки, поманил ее пальцем. Та с растерянным заплаканным лицом на коленях приблизилась к Траку.
— Сапоги мне сними, девка, — усталым голосом приказал Траку.
Видя ее растерянность, слегка толкнул ее в белое гладкое плечо со следами хищных пальцев Влада.
— Оглохла, что ли? Сапоги сними да ноги мне обмой. И поживее, спать охота.
Пошевеливая раскрасневшимися пальцами ног, Траку с удовольствием рвал крепкими зубами подогретое мясо, запивал пивом из баклаги. За его спиной девка грела лежанку, а вьюга не унималась. До Тракая оставалось всего ничего, три перехода. В этот раз полюдье собрали легко, дружина вернется без потерь, значит, не будут рыдать вдовы, не станут убиваться матери. Скоро он, наконец, обнимет свою любимую Весту. Подхватит на руки сына, погладит русые волосы дочери. Скоро.
Робкий стук в дверь вернул Павла к реальности.
— Да. Слушаю тебя.
— Павел, можно я приму ванну? — нерешительно спросила Наташа.
— Разумеется, и нечего меня спрашивать. На ближайшее время это твой дом. Чувствуй себя здесь хозяйкой. А если ты и впрямь немного хозяйством займешься, буду тебе только благодарен. На сегодня у нас еды достаточно, а вот завтра придется что-то готовить.
— Спасибо, вы только расскажите мне, где здесь магазины или рынок. Я с радостью буду вам полезной.
— Иди играй в русалку, потом все объясню, а пока не мешай мне работать.
Осторожно прикрыв за собой дверь, Наташа заперлась в ванной. Хозяин не чурался земных радостей. Пены для ванн Наташа насчитала целых пять видов. Погрузившись в горячую ванну с пышной пузырящейся пеной, Наташа невольно тихонько рассмеялась. Какая все же благодать! Тело расслабилось, даже шов перестал чесаться. Теплая истома охватила ее.
Павел закинул руки за голову, потянулся и, решительно поднявшись, пошел варить себе кофе. Самое время, плевать, что за окном унылый день сменился на не менее унылый вечер. Кофе можно и нужно пить всегда! Он бодрит, согревает, заставляет быстрее бежать кровь, будит воображение.
Коричневая шапка кофейной пены неспешно ползла вверх по стенке джезвы. Аромат свежесваренного кофе будоражил вкусовые рецепторы. Павел невольно сглотнул слюну и замер у плиты. Погасив конфорку, переставил джезву на стол и достал любимую чашку. Пока кофе настаивался, Павел, распахнув форточку, закурил. Да, похоже, книга получается. Впрочем, неудивительно, когда писал первую, даже пятую, волновался сильно, но теперь, когда выдумывать уже не приходилось, писал он на удивление легко, попросту переносил на бумагу то, что чувствовал, что видел. Ведь он, по сути, жил именно в том, ярком мире. Здесь, в этой реальности Павел лишь существовал. Конечно, сейчас в этой реальности появилась Наташа, но так, пожалуй, даже интересней, вот сегодня она подсказала ему образ Весты. Странное дело, она совершенно не раздражала его, скорее наоборот, Павлу было приятно, что в его доме находится эта девушка. Может, оттого, что у него самого не было детей? Говорят, инстинкт продолжения рода — великая сила. Его герои прямо-таки из кожи лезут вон, чтобы оставить потомство, на этом, в общем-то, и строятся его книги. Допив кофе, Павел привычно сполоснул чашку и джезву. Поставил в сушилку. Глядя в окно, закурил очередную сигарету. В парке веселилась Дашка. Андрей разговаривал по телефону, вот он сунул телефон в карман кожанки и, присев на корточки, похлопал в ладоши. Дашка, услыхав призывные хлопки, опрометью бросилась к нему. Подлетев, с разгона поставила передние лапы Андрею на плечи и начала вылизывать ему лицо. Андрей обхватил ее большущую черно-рыжую голову, не отворачивался, а, похоже, тоже целовал ее в ответ. Вот тоже пример из жизни. Сколько уже он живет один, лет пять или шесть? Судя по всему, жениться вторично не собирается. Вилия одно время была к нему явно неравнодушна, а теперь красавица Марина откровенно влюблена. Только он по-прежнему один. Непонятно, почему на него так западают женщины, не красавец, ростом не вышел, ниже среднего, молчун, а вот на тебе едва ли не гроздьями виснут? Сигарета тлела в пепельнице на подоконнике. Дымок неторопливо вытягивался в форточку. А в парке под окнами Андрей все еще обнимался со своим зверем.
— Какая огромная собака! — раздался за спиной голос Наташи. — А этого мужчину я уже видела, он осенью приезжал к вам в деревню.
— Да, это мой друг, Андрей, — не оборачиваясь, ответил Павел.
— Он, очевидно, очень одинок.
— Почему ты так решила?
— Столько нежности дарить собаке может человек, которому не с кем поделиться ею. Я думаю, у него нет жены, он живет совсем один, очень замкнуто. Все, что у него есть в жизни, эта собака. Он, наверное, очень несчастный человек. Вечерами он сидит дома у телевизора и, не глядя на экран, ласкает свою зверюгу, разговаривает с ней. А она глядит на него огромными глазами и не может ничего сказать в ответ. Он любит собаку, собака любит его, так они и живут вдвоем, два одиноких сердца, потерянные в мире людей.
— Знаешь, а ты права. Он развелся лет пять назад или шесть, точно не помню. С тех пор живет один. Его жена уехала в другой город. Вышла замуж, счастлива. По крайней мере, он так говорит. А вот Андрей так и не женился. Хотя, насколько мне известно, Андрей еще тот Казанова. Женщины от него без ума.
— Не знаю, правда ли, что от него без ума женщины, но он очень одинок.