— Отчего вы так решили?
— Вы даже не поинтересовались, как меня зовут.
— А зачем? Я не хочу знать ничего лишнего. У меня была приятельница, которая в минуту забывчивости произнесла одно имя. Человек, который его носил, на следующий день оказался на гильотине. Я запомнила этот урок. Если хотите, назовите себя каким-нибудь прозвищем.
— Собачий Нос!
— Что ж, звучит довольно забавно. Пусть будет так. Прощай же, Собачий Нос!
Пуссета прямо-таки задыхалась от смеха.
— Но это «прощай» слишком холодное.
— А, я знаю чего вы хотите, господин Собачий Нос! Вы ждете поцелуя? Так и быть, вы его получите!
Кожоль наклонился к белоснежному лбу, который ему подставила молодая женщина, но в это время Пуссета отскочила с криком:
— Шарль!
Граф обернулся. На пороге спальни стоял молодой человек лет тридцати, высокого роста, с энергичными чертами лица, отливавшего матовой белизной кожи, с огромными черными глазами.
Пуссета наивно продолжала:
— Шарль, милый! Этот господин благодарил меня за гостеприимство, которое этой ночью я ему оказала.
Кожоль решил, что ему явно нечего тут делать и направился к двери. Проходя мимо Шарля, он поклонился ему.
Молодой человек внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал.
Мадемуазель Пуссета бросилась ему на шею. Она счастливо бормотала:
— Ну обними же меня, мой милый!
Но молодой человек продолжал неподвижно смотреть на дверь, за которой скрылся Кожоль.
Выбравшись на улицу, Пьер размышлял на ходу:
— Этот бледнолицый так пристально смотрел на меня. Кажется, бедняжке Пуссете предстоит убедиться, ревнив ли ее Шарль.
Но через минуту он уже забыл и о Шарле, и о Пуссете.
— Итак, Елена приняла меня за Ивона. Теперь я знаю это совершенно точно. Следовательно, она постарается разузнать о нем все и, безусловно, доберется до гостиницы. Ну, попробуем извлечь из этого как можно больше пользы. Может быть, тогда она и простит мне этот подлый обман.
Кожоль рассмеялся.
— Елена не знает меня. Следовательно, я свободно могу ей представиться. Она не сможет меня презирать за то, что я хочу влюбить ее в себя!
Обдумав таким образом план, граф дошел до гостиницы. Известил хозяина о своем отъезде. Разыграл комедию с печаткой. И, взяв с собой также вещи Ивона, через два часа поселился в маленькой гостинице на улице Шантерен.
— Мне кажется, здесь не особенно весело, — сказал он хозяину гостиницы, зашедшему к нему в комнату.
Тот молча указал рукой на окно.
— Вы правы, но против нас расположено жилище генерала Бонапарта, который сейчас в Египте.
Оставшись один, Пьер воскликнул.
— Кажется, я могу, наконец, отоспаться!
И, положив голову на подушку, он пробормотал:
— Я обожаю Елену. Я заставлю ее полюбить меня. Для полного счастья мне не хватает только Бералека…
Сон сморил его почти мгновенно.
Если бы Пьер побольше знал о счастливом любовнике мадемуазель Пуссеты, он вряд ли бы смог говорить о счастье…
Устраиваясь в гостинице «Спокойствие», Пьер руководствовался тем, что улица Шантерен расположена совсем рядом с улицей Мон-Блан, то есть той самой улицей, на которой находился Ивон и куда запретил показываться ему Монтескье.
Гостиница находилась рядом с домом, принадлежащим Наполеону. Он купил его за несколько дней до того, как сочетался странным браком с женщиной, которая была старше его на шесть лет. Но в то время, как Наполеон через год стал старше на этот самый год, Жозефина, с помощью свидетельства о рождении умершей младшей сестры, помолодела на пять.
Эта женитьба оказалась удачной, так как благодаря ей он снискал расположение Барраса, и тот вытащил его из бедности и безвестности. Незадолго до этого тому приходилось напрашиваться к друзьям на обед, так как у него не всегда хватало денег даже на это. В числе таких друзей был и крупнейший трагический актер Тальма. В тысяча семьсот девяносто шестом году Тальма продал Бонапарту дом, куда за несколько месяцев до того тот приходил обедать.
Мадам Бонапарт, которой муж, отправляясь в Египет, запретил все шумные удовольствия, столь любимые ею, на протяжении двух лет вела довольно однообразную жизнь в этом мрачном доме, расположенном между дворцом и садом. А аллея между двумя домами упиралась прямо в фасад гостиницы «Спокойствие», где поселился Кожоль.
Кода Пьер открыл глаза, была уже ночь. В комнате было темно.
— Черт возьми, — сказал он, — у меня нет огнива, чтобы зажечь огонь, я не знаю, где расположена дверь. Однако, надо найти то или другое, так как не могу же я сидеть в темноте!
Он вскочил с постели, однако вдруг остановился в изумлении.
Как раз напротив того места, где он стоял, в самой середине стены светилась маленькая точка. Пьер сообразил, что это отверстие в другую комнату, где горит свет.
— Здесь явно жил кто-то чрезмерно любопытный, надо будет обязательно заткнуть эту дыру, она очень подозрительна.
Молодой человек насторожился и стал прислушиваться к странным звукам, напоминающим визг пилы.