— Она спрашивает, знаете ли вы французский.
Он тоже был евреем, но несколько иного типа, чем Эли. У него были темные и гладкие волосы, иссиня-черные глаза, матовая кожа; он был одет с большей элегантностью, чем это было принято у студентов. Среди тысяч иностранцев, обучающихся в университете, насчитывалось всего две или три дюжины таких, как он, родители которых были достаточно богаты. Таких студентов можно чаще увидеть в кафе, чем в аудиториях.
— Скажите ему, мсье Эли, что это лучшая комната в доме. Она чуть дороже, чем остальные, но…
Эли равнодушно перевел.
— Что он говорит?
— Он спрашивает, предоставляете ли вы полный пансион.
— Я подаю завтрак, и вы знаете, как мы поступаем с ужином. Что касается обедов…
Он снова перевел, румын ответил.
— Что он говорит?
— Что он предпочел бы полный пансион.
Комната пустовала вот уже три месяца, и поскольку занятия давно начались, оставалось мало надежды сдать ее до следующего года.
— Скажите ему, что это обсуждается. Обычно я этого не делаю. Но, возможно, мы договоримся.
Заметила ли она, что от незнакомца пахнет одеколоном? Эли отметил это с тайным чувством удовлетворения, зная, что мадам Ланж презирает мужчин, которые пользуются одеколоном.
— Он говорит, что он не привередлив. Ему хотелось бы жить в семье, чтобы быстрее выучить французский язык. В первый год он не будет посещать лекции.
Беседа продолжалась еще десять минут.
— Как его зовут?
— Михаил Зограффи. Ему хотелось бы, чтобы вы называли его Мишель.
— Поскольку цена его устраивает, спросите, когда он планирует заселиться.
Эли продолжал переводить, поворачиваясь то к одной, то к другому.
— Как только вы ему позволите. Сразу же после обеда, если это возможно. Его вещи находятся в привокзальном отеле.
Прежде чем выйти, Мишель Зограффи наклонился, когда мадам Ланж совсем этого не ожидала, схватил ее руку и поцеловал, в то время как она покраснела, то ли от смущения, то ли от удовольствия.
Когда дверь за ним закрылась, она прошептала:
— Какой воспитанный молодой человек!
Наконец она дала волю своей радости.
— Комната сдана, мсье Эли! Представляете? А я боялась, что она будет пустовать всю зиму! Но вы утверждаете, что он румын, а ведь он говорит по-польски, как вы?
— Возможно, он вырос на границе с Польшей. Или же его мать полька. А может быть, отец поляк по происхождению.
— Он даже не обсуждал цену. Надо было просить больше.
Она считала Эли скорее кем-то из домашних, чем просто постояльцем.
— Как вы думаете, он богат? Вы заметили на его пальце перстень с печаткой?
Они оба вернулись на кухню. Она достала из шкафа кусок мяса, бросила в кастрюлю сливочного масла и принялась чистить лук.
— Вам не обязательно уходить в свою комнату. Я не буду мешать вам заниматься.
У него было плохое настроение, и он сделал вид, что целиком поглощен своими записями.
— У меня немного прибавится работы, если я буду готовить ему еду, но оно того стоит. Как вы думаете, румыны едят то же, что и мы?
Никто никогда не интересовался его вкусами. Правда, он не был пансионером и сам покупал себе еду. Настоящих пансионеров в доме никогда не было по той простой причине, что до сих пор сюда не заселялся ни один достаточно богатый постоялец.
Каждый из них — и мадемуазель Лола, и Стан Малевич, и сам Эли — имели свой маленький кофейник или чайник, у каждого также была своя жестяная коробка с хлебом, маслом, колбасой или яйцами.
Чтобы они не запачкали стены комнаты чадом спиртовых горелок и, прежде всего, чтобы избежать пожара, мадам Ланж позволяла им пользоваться кухней и сидеть за общим столом.
Мадемуазель Лола и Стан обедали в городе. Только Эли оставался дома и каждый день жарил себе яйцо.
— Вам следовало бы есть мясо, мсье Эли. В вашем возрасте нужны силы.
Он качал головой и говорил:
— Я не употребляю в пищу мясо животных.
Однажды он добавил:
— Это омерзительно.
Правдой было то, что вначале в течение какого-то времени он действительно был убежденным вегетарианцем. С тех пор иногда его ноздри вздрагивали от аромата хрустящего стейка, но он раз и навсегда установил свой бюджет, и его меню оставалось неизменным: утром — баночка йогурта, булочка и чашка кофе, в обед — яйцо, хлеб и маргарин, вечером — хлеб и яйцо.
— Как вы думаете, ему здесь понравится?