— У него ботинки начищены?
— Что?! — Макдональд даже не понял вопроса. Его обвиняют в убийстве собственной жены и дочерей, а адвокат из Филадельфии, якобы нанятый уладить дело, вдруг спрашивает его, блестят ли ботинки защитника.
Сигал повторил вопрос. «И на этот раз, — говорил он позднее, — я почти увидел, как Джефф улыбнулся на том конце провода. Тут я впервые понял, что мой клиент не просто умен, но очень быстро соображает. Он ответил, что нет, ботинки у защитника грязноваты. Я сказал: “Отлично. Можете ему доверять. Сотрудничайте с ним, пока я сам не подъеду”». Идея была в том, что, если военный юрист начищает обувь, он пытается произвести впечатление на систему. А если он пытается в этой ситуации произвести впечатление на систему, которая уже показала заинтересованность в том, чтобы вынести обвинительный приговор его клиенту самим фактом заявления о подозрении, от него Джеффу добра не ждать. Грязные ботинки означали, что, возможно, он больше заботился о своем статусе адвоката.
Очевидно, что состояние обуви адвоката не было идеальным указанием на его приоритеты в жизни. И все же оно давало некоторые основания считать, что он не просто армейский подхалим. Любой адвокат, который носил грязные ботинки, чтобы создать впечатление, что он не думает о продвижении по службе, действительно не продвинулся бы. Поэтому единственные люди, которые могут смело посылать подобный сигнал, — те, кто и в самом деле больше заботится о своем статусе юриста.
В качестве последнего примера «слишком затратной подделки» рассмотрим диплом «с отличием» элитного университета. Работодатели ищут умных людей, готовых много работать. Очевидно, что в мире полно людей с обоими этими качествами, но без престижных дипломов. И тем не менее работодатели относительно смело могут предположить, что человек, у которого он есть, одновременно и умен, и трудолюбив. Потому что не ясно, как кто-то, лишенный сочетания этих качеств, может получить престижный диплом «с отличием».
Заметим, что принцип деривации характерен для механизма естественного отбора, который по самой своей природе не может быть дальновидным. Естественный отбор не может признать, что ряд шагов в конце концов приведет к плодотворному результату, а затем предпринять первый из этих шагов, не обращая внимания на его последствия в настоящем. Если первый шаг не дает совершить ничего полезного, до второго шага дело никогда не дойдет.
Принцип деривации не применим к сигналам, которые рождаются из сознательных действий людей. Эти действия должны быть одновременно целенаправленными и дальновидными. Если военный адвокат хочет сигнализировать о своем нонконформистском отношении к работе, ему не нужно ухищряться для того, чтобы постепенно приглушать блеск своей обуви. Он может просто воздержаться от того, чтобы ее начищать, или, если она уже начищена, он может ее сразу же испачкать. Принцип деривации применим только к пассивным сигналам, особенно к таким, которые возникают в ходе естественного отбора. Он не применяется к активным, целенаправленным сигналам.
Предположим, что все жабы, квакающие выше определенного порогового уровня, действительно замолчали бы. Представим себе шкалу от 1 до 10, по которой измеряется тембр кваканья, где 10 — самый высокий тембр, 1 — самый низкий; и предположим, произвольно, что жабы с индексом выше 6 будут молчать. Легко увидеть, почему такой паттерн будет неустойчивым по самой своей сути. Возьмем жабу с индексом 6,1, чуть-чуть повыше уровня отсечения. Если она промолчит, что подумают другие жабы? По опыту они знают, что, поскольку она молчит, значит, ее тембр должен быть выше 6. Но насколько выше?
Не обладая информацией об этой конкретной жабе, они не могут сказать наверняка. Однако, как правило, имеется возможность выдвинуть статистическую догадку. Предположим, что жабы равномерно распределились по шкале тембров. При пороге кваканья 6, как покажет опыт, средний индекс для неквакающих жаб — 8 (на полпути между 6 и 10). Любая жаба с индексом менее 8 будет в силу самого своего молчания создавать впечатление, что она меньше, чем на самом деле. Нашей жабе с индексом 6,1, таким образом, выгоднее квакать, чем не квакать.
Таким образом, если порог для молчания 6, всем жабам с индексом менее 8 было бы выгодно квакать. Если они будут квакать, порог, конечно, не остановится на 6. Он поднимется до 8. Но это пороговое значение тоже не будет устойчивым. При таком уровне отсечения всем жабам с индексом менее 9 выгоднее квакать. Любое пороговое значение менее 10 обречено на исчезновение по тем же причинам. Это происходит не потому, что мелкие жабы хотят кваканьем привлечь внимание к своему малому размеру. Скорее, они принуждены это делать, чтобы не показаться меньше, чем они есть на самом деле.
Принцип полного раскрытия вытекает из того факта, что не все потенциальные соперники имеют доступ к одной и той же информации. В случае жаб асимметрия в том, что молчащая жаба знала, насколько она большая, тогда как ее соперник не мог сделать информированное предположение. Похожие асимметрии порождают целый ряд важных сигналов, передаваемых людьми.
Они помогают объяснить, например, почему корпорации могут давать гарантию даже на продукты относительно низкого качества. Асимметрия здесь в том, что производители знают о своих продуктах гораздо больше, чем покупатели. Производитель, знающий, что его продукт лучший, имеет сильный стимул раскрыть эту информацию покупателю. Убедительное средство это сделать — дать широкие гарантии, покрывающие дефекты продукта. (Этот прием убедителен из-за принципа «дорогостоящей подделки» — низкокачественный продукт будет слишком часто ломаться, поэтому широкая гарантия принесет слишком много издержек.)
Как только появляется продукт с широкой гарантией, потребители моментально узнают больше, чем раньше, не только о его качестве, но и качестве всех остальных продуктов тоже. В частности, они знают, что продукты без гарантии — не самого высокого качества. Не имея информации о продукте без гарантии, благоразумный потребитель заключит, что его качество — примерно на среднем уровне для таких продуктов. Но это означает, что потребители будут недооценивать качество тех продуктов, которые лишь слегка отстают от лучшего.
Рассмотрим ситуацию, в которой оказался производитель продукта, занимающего второе место по качеству. Если он по-прежнему не будет предоставлять гарантии, потребители подумают, что его продукт хуже, чем он есть на самом деле. Соответственно ему лучше предложить гарантию на свой продукт. Но из-за того, что качество его продукта слегка хуже, его гарантия не может быть столь же широкой, как гарантия на лучший продукт.
Теперь, когда продукт, идущий вторым, тоже имеет гарантию, класс оставшихся продуктов без гарантии имеет еще меньшее среднее качество, чем раньше. Процесс «разматывания клубка» запущен, и в конце концов все производители либо будут предлагать гарантии, либо жить со знанием того, что потребители считают их товары крайне низкокачественными. Условия гарантии будут тем ограниченнее, чем ниже качество продукта. Ясно, что производители не хотят во всеуслышание объявлять о низком качестве, предлагая ограниченную гарантию. Их проблема в том, что, не сделай они этого, потребители решат, что качество их продукта еще ниже, чем на самом деле.
Отметим, что принцип деривации Тинбергена не применим в случае с гарантией на продукт. В отличие от кваканья жабы или внешнего вида навозного жука, гарантии на продукт не возникают ради каких-то целей, не связанных с сигнализированием о качестве продукции. Это активный, а не пассивный сигнал. Это различие важно, опять-таки, потому что некоторые из сигналов, которые мы будем обсуждать позднее, скорее всего возникли благодаря естественному отбору, тогда как другие — через целенаправленное действие.
Наглядный пример принципа полного разоблачения — предсказание, что государственная политика, пытающаяся ограничить объем информации, которую корпорации могут запрашивать у соискателей на вакансию, неизбежно столкнется с трудностями. Рассмотрим, например, закон, запрещающий работодателям спрашивать о семейном положении и желании иметь детей. До принятия такого закона работодатели традиционно требовали такую информацию, в особенности от соискателей-женщин. Эта информация приблизительно коррелирует с вероятностью выбывания из состава рабочей силы, и вопрос связан с тем, что работодатель хочет избежать затрат на найм и обучение людей, которые долго не задержатся на работе. Поскольку демографическую информацию подделывать затратно (мало кто решит не вступать в брак, чтобы доказать малую вероятность своего выхода из рядов рабочей силы), она может выступать в качестве сигнала для сторон, чьи интересы противоречат друг другу. Задача закона состояла в том, чтобы помешать работодателям выбирать кандидатов на основе их семейного статуса.
Однако чтобы этого достичь, недостаточно просто запретить работодателям задавать вопросы о демографическом статусе. Ибо если женщина поймет, что ее частная ситуация помещает ее в самую предпочтительную категорию при найме, у нее будут все стимулы добровольно предоставить соответствующую информацию. Это запускает знакомый процесс «разматывания клубка», в результате которого вся информация, кроме наименее благоприятной, будет представляться соискателями работодателю на добровольной основе. Кандидат, не предоставляющий информацию, сколь бы неблагоприятной для него она ни была, просто будет записан в наименее предпочтительную категорию. Если бы закон хотел достичь заявленной им цели, то следовало бы, скорее, каким-то образом запретить соискателям добровольно предоставлять информацию по этому вопросу.
Люди и вещи наделены атрибутами, а те, в свою очередь, часто образуют иерархии. Некоторые атрибуты, согласно всеобщему консенсусу, лучше других. Быть надежным лучше, чем быть ненадежным, трудолюбивым — лучше, чем ленивым и т.д. Основной посыл принципа полного раскрытия в том, что отсутствие свидетельства о принадлежности чего-либо к предпочтительной категории часто указывает на то, что это что-либо относится к не столь предпочтительной категории. Будучи представленным в такой форме, этот принцип кажется кристально ясным. И все же его импликации не всегда очевидны.
Например, он позволяет решить давний парадокс: почему новые автомобили теряют значительную долю своей экономической ценности в тот момент, когда на них уезжают из автосалона. Каким именно образом новый автомобиль, купленный за 15 тыс. долларов в среду, будет стоить всего 12 тыс. долларов на рынке подержанных автомобилей в четверг? Ясно, что за сутки машина не могла потерять 20% своей стоимости просто в силу физической амортизации.
Акерлоф начал с допущения, что новые автомобили бывают, грубо говоря, двух типов — хорошие и «лимоны». Внешне и те и другие выглядят одинаково. Но владелец любой машины по опыту знает, к какому типу она относится. Поскольку потенциальные покупатели не могут разобрать, где какой тип, хорошие машины и «лимоны» должны продаваться по одной цене. У нас есть соблазн подумать, что распространенная цена будет взвешенным средним соответствующих цен на оба типа, при этом вес — это доля каждого типа. На рынке новых машин эта догадка, по сути дела, оказывается более или менее верной.
Однако на рынке подержанных машин дело обстоит иначе. Поскольку хорошие машины ценнее для своих владельцев, чем «лимоны», большое число «лимонов» быстро попадает на рынок подержанных автомобилей. Как только покупатели замечают эту закономерность, цена подержанных автомобилей начинает падать. Это падение цены затем подкрепляет первоначальную тенденцию владельцев хороших машин не продавать их. В крайнем случае может случиться так, что на рынке подержанных машин на продажу будут выставляться только «лимоны».
Догадка Акерлофа состояла в том, что сам факт того, что автомобиль выставлен на продажу, дает важную информацию о его качестве. Это не значит, что люди продают машины, потому что у них «лимон». Даже если это второстепенная причина, ее тем не менее будет достаточно для того, чтобы владелец хорошего автомобиля не мог выставить его на вторичном рынке по первоначальной цене. И этого может быть вполне достаточно, чтобы начался уже знакомый нам процесс «разматывания клубка». В самом деле, вполне можно рассудить, что не имеющие дефектов машины редко попадают на рынок подержанных автомобилей, за исключением случаев сильного давления внешних обстоятельств. («Уезжаю за границу, потому вынужден продать свой “вольво”, кузов “универсал”».)
Объяснение Акерлофа, таким образом, подтверждает нашу догадку о том, что физическая амортизация — недостаточная причина для резкого различия в цене новых и подержанных машин. Этот разрыв с гораздо большей достоверностью можно понимать как отражение того факта, что машины, выставленные на продажу, как группа, попросту имеют более низкое среднее качество, чем машины, не выставленные на продажу.
Даже если очень часто цель нравственных чувств — облегчение сотрудничества, каждая встреча предоставляет возможности для эксплуатации. Есть преимущество в том, чтобы просто казаться честным или мстительным. Сигналы нравственных чувств — наглядный пример коммуникации между потенциальными соперниками. Любое удовлетворительное объяснение их возникновения должно, таким образом, не противоречить ограничениям, налагаемым нашим теоретическим пониманием подобной коммуникации.
Например, принцип дорогостоящей подделки наверняка должен управлять окончательной формой, которую принимают сигналы нравственных чувств. Утверждений вроде «Я — честный» попросту недостаточно. В случае репутационной теории возникновения нравственных чувств принцип дорогостоящей подделки действует через закон соответствия, обсуждавшийся в главе IV. Вспомним, что для того чтобы просто осмотрительный человек создал себе репутацию никогда не обманывающего, необходимо каким-то образом уйти от краткосрочной перспективы психологического механизма соответствия, который несет за собой определенные издержки. В случае теории возникновения нравственных чувств путем искренности наша задача в следующей главе — объяснить, почему мошенники не могут симулировать физические симптомы эмоциональных склонностей с малыми затратами. Выяснится, что есть веские причины, по которым для человека и в самом деле слишком затратно подвергать выражение всех эмоций сознательному контролю.
В наших попытках понять, как люди сообщают друг другу о моральных чувствах, нам также потребуется использовать различие между активными и пассивными сигналами. Физические симптомы нравственных чувств, повторимся, являются пассивной категорией и, таким образом, подпадают под действие принципа деривации. Этот принцип гласит, что крайне маловероятно, чтобы физические симптомы нравственных чувств возникли ради сигнализирования. Первая небольшая мутация по направлению к данному симптому в носителе чувства не создала бы впечатления общей связи между симптомом и поведением. Таким образом, трудно понять, как естественный отбор мог благоприятствовать симптому в силу его роли сигнала. Как в рассказе о кваканье жабы, принцип деривации заставляет нас предпочесть объяснение, в котором чувства начинают с того, что служат людям для целей, никак не связанных с их физическими симптомами.
Репутационная теория, намеченная в главе IV, подсказывает именно такое объяснение. Согласно ей, небольшая мутация в направлении нравственного чувства может оказаться полезной, даже если не сопровождается никаким видимым симптомом. Если она вносит хотя бы маргинальный вклад в создание репутации осмотрительного поведения, естественный отбор будет поощрять возникающее чувство. Как мы увидим в следующей главе, есть также случайная связь между состоянием эмоционального возбуждения и наблюдаемым физическим симптомом. Хотя эта связь, вероятно, не вызвала появление нравственного чувства, она ему и не препятствовала. Как только случайная связь между чувством и его симптомами становится распознаваемой для посторонних, давление отбора начинает поддерживать не только само чувство, но и его симптомы.
В отличие от пассивных сигналов, активные сигналы не подпадают под действие принципа деривации. Отсюда вытекает возможность, что порой сигналы нравственных чувств могут быть результатом целенаправленных действий. Одной из основ такого сигнала может быть связь между нравственными чувствами и затратами или выгодами от принадлежности к определенной группе. Например, возможно, что людям, наделенным сочувствием, обычно нравится быть социальными работниками, тогда как люди, его лишенные, будут находить такой труд крайне обременительным. В таких случаях группы, в которые люди решают вступить, будут передавать статистически надежную информацию об их нравственных чувствах.
Это понятие, кажется, родилось из практики найма нянь для детей многими состоятельными парами Нью-Йорка. Присмотр за детьми — одна из тех задач, в которых надежность, очевидно, очень важна, поскольку очень трудно контролировать поведение няни напрямую. В конце концов, причина того, что вам требуется кто-то, чтобы за ними следить, в том, что вы не можете выполнить эту задачу сами, потому что отсутствуете. Очевидно, опыт убедил многих ньюйоркцев, что местный рынок труда — не самое подходящее место для найма людей, которые будут хорошо работать без присмотра.
Решение проблемы, которое нашли многие из этих пар, — разместить объявление о поисках няни в газетах Солт-Лейк-Сити. Они обнаружили, что людям, воспитанным в мормонской традиции, можно больше доверять, чем среднестатистическому жителю Нью-Йорка. Сигнал работает, потому что те, кто хочет всего лишь выглядеть надежным, сочтут невыносимым или даже вовсе невозможным придерживаться мормонских традиций. Эта традиция предполагает постоянное, навязчивое насаждение морали — опыт, который большинство чистых оппортунистов сочтет для себя слишком тяжелым. Подобно низкому тембру кваканья жабы как сигналу о ее размере, принадлежность к традиции мормонов — хороший сигнал о надежности, потому что оппортунисту было бы слишком дорого его симулировать.
Принцип полного раскрытия также будет влиять на наше понимание того, как сообщения о нравственных чувствах передаются потенциальным соперникам. Например, он подсказывает, что обычно очень трудно полностью исключить себя из процесса передачи сигналов. Потому что, если, например, выражение эмоции — надежный ключ к присутствию этих чувств, отсутствие ее выражения в таком случае будет индикатором отсутствия самой эмоции. Там, где размер имел значение, даже самой мелкой жабе приходилось участвовать в соревнованиях по кваканью. Аналогично, когда нравственные чувства имеют значение, неспособность их выразить приведет к неблагоприятному истолкованию вашей позиции.
Принцип полного разоблачения будет применяться к репутациям наравне с физическими симптомами. Он подсказывает, почему оппортунистам может оказаться труднее, чем сейчас, смягчать последствия дурной репутации. В сегодняшней обстановке, когда мобильность очень высока, оппортуниста будет привлекать стратегия перемещения на новое место всякий раз, когда его поймали с поличным. Но во времена меньшей мобильности эта стратегия была бы менее эффективной. Ибо, когда общества были более стабильными, надежные люди получали больше преимуществ, оставаясь на месте и пожиная плоды хорошей репутации, которую они себе создали. Точно так же, как в интересах владельца не продавать хорошую машину, переезжать было не в интересах честного человека. В традиционно стабильных средах летуны, как подержанные автомобили, вызывали подозрения. В наши дни, однако, существует столько внешних побуждений для переезда, что сам факт того, что вы — новый человек, почти не несет в себе подобного допущения.
Эти примеры иллюстрируют работу трех основных принципов, управляющих передачей информации между людьми, чьи интересы потенциально конфликтуют: принципы дорогостоящей подделки, деривации и полного раскрытия. Пассивные сигналы, порождаемые естественным отбором, должны согласовываться со всеми тремя, тогда как активные сигналы не подчиняются действию принципа деривации. В следующей главе мы будем изучать физические симптомы нравственных чувств. Поскольку эти симптомы скорее всего зародились пассивным образом и предполагают коммуникацию между потенциальными соперниками, будут применяться все три принципа.
Любой с первого взгляда поймет, что намерения двух собак на рис. VI. 1 разные.
А вот когда собака подходит к хозяину, практически все внешние проявления ее настроения меняются. Вместо того чтобы идти, напряженно выпрямившись, она прогибается. Хвост опущен и виляет. Шерсть спокойно прижата к телу. Уши оттянуты назад, а пасть расслаблена. Глаза больше не кажутся округлившимися и напряженно вглядывающимися.
Дарвин обычно использовал эти рисунки, чтобы проиллюстрировать два из трех принципов, которыми он объяснял проявление эмоции у человека и животных. Первый — это его «принцип полезных ассоциированных привычек»:
Было бы лучше назвать этот принцип «принципом полезных ассоциированных движений», потому что он применим не только к привычному поведению, но также к такому поведению, которое управляется инстинктивными или врожденными нейронными цепями.
Отметим, что поза собаки на левой стороне рис. VI. 1 подходит для сражения в каждой своей детали. Даже вздыбившаяся шерсть на загривке и спине служит этой цели, заставляя собаку казаться больше и потому повышая ее шансы напугать соперника. Каждый элемент позы собаки напрямую контролируется ее центральной нервной системой. Чтобы шерсть стояла дыбом, нервные импульсы должны из мозга собаки пройти по позвоночному столбу и добраться до кожи шеи и спины, где они активируют крошечные гладкие мышцы, окружающие каждую фолликулу. Задача по координации всех импульсов, составляющих позу нападения, неописуемо сложна.
При ее выполнении природа полагается на различные способы сократить путь. В рассматриваемом случае необходимые механизмы координации эволюционировали в мозгу собаки благодаря естественному отбору, точно так же, как и шерсть. Поза нападения встроена в мозг, моментально запускается эмоциями, испытываемыми во время конфликта. Собака, которой пришлось бы принимать эту позу путем волевой координации соответствующих групп мускулов, оказалась бы страшно неприспособленной к внезапным угрозам.
Второй принцип, иллюстрируемый рис. VI.1, — это дарвиновский «принцип антитезы»:
Из-за того, что противоположные мышечные группы так часто сопряжены с противоположными целями, Дарвин почувствовал, что есть естественная тенденция к тому, чтобы противоположные душевные состояния вызывали противоположные мускульные движения. Он, кажется, прекрасно осознавал, что, как только под действием принципа антитезы возникал какой-то комплекс движений, естественный отбор мог усилить его полезность в качестве сигнала о намерении. Но он понимал и то, что для его появления сигнальная роль совершенно не требуется. Принцип антитезы, таким образом, как и принцип полезных ассоциированных привычек, полностью согласуется с принципом деривации Тинбергена. Как и требовал Тинберген, сигнализирующая роль антитетических движений не отвечает за их возникновение.
Третий и последний принцип Дарвина, касающийся проявления эмоций, это «принцип прямого действия нервной системы»:
В современных терминах дарвиновская избыточная нервная сила называлась бы состоянием крайнего возбуждения. Одно распространенное его проявление — непроизвольное сокращение мускулов. Дарвин признавал, что, поскольку такое сокращение не приносит никакой реальной пользы, а зачастую даже вредно, его нельзя объяснить принципом полезных ассоциированных привычек.