— Болван! Цитата просто под руку попалась. А виноват ты…
— Тем, что тебе хочется кушать, — скороговоркой перебил Сырцов.
— А виноват ты потому, — с напором продолжила Люба, — что не соизволил поздравить меня с успешной сдачей сессии.
— За этим и прикатил, родная! — со слезой в голосе от несправедливых упреков воскликнул Сырцов.
— Ты бы еще через неделю прикатил бы, — назидательно заметила Люба. — Дорого яичко ко Христову дню. Поздравлять меня надо было сразу же после последнего экзамена, когда я в восторге от самой себя была.
— Ты всегда от себя в восторге. Так что я не опоздал.
— Да как ты смеешь со мной так разговаривать, невежа! — вдруг завопила Люба. На той стороне переулка в трехэтажном домике открылось мезонинное окно, и молодой, грубый голос возмутился:
— Любка, да спустишься ты к нему или нет? Хватит тут орать, ты все сдала, а у меня завтра экзамен!
— Зубри не зубри, все равно провалишься! — весело напророчила студенту Люба, но Сырцов был справедлив:
— Он абсолютно прав, Любаша.
— Любаша! — передразнила она его и решила: — Сейчас спущусь.
В чем была, в том и скатилась по лестнице: шорты, зеленая майка с рукавами, оранжевая без рукавов, сандалии на босу ногу. Сырцов осмотрел ее и оценил оранжевую маечку:
— После свидания со мной прямо на дорожно-ремонтные работы?
— Переодеваться все равно не буду, потому что в кабак не собираюсь.
— А куда ты собираешься?
— Увези меня ты в тундру, увези меня одну! — спела Люба, а голос из мезонина радостно с ней согласился:
— Увези, парень, увези! Что тебе стоит? И пусть она там заблудится.
— Неуч ты, Гриша! Заблудиться можно в лесу, а в тундре как заблудишься? Нету там ни хрена! Мох да олени.
Прерывая научную дискуссию, Сырцов предложил:
— Бутылочку с собой, закусь и по старой памяти на Воробьевы горы, а? — и только говоря это, осознал, что они будут рядом с местом, где все произошло.
— Что доктор прописал! — опять завопила Люба. Не могла она сегодня тихо говорить. Вдруг спохватилась: — Ты же за рулем?
— А мы чего-нибудь интеллигентного, почти без запаха: «Джим Бим», кентуккийское виски. Пойдет?
— Ты сегодня богатый?
— И еще с месяц буду богатый, — похвалился Сырцов, вспомнив про солидный чек.
— Заводи тогда! — приказала Люба.
— Богатые, возьмите меня с собой! — проплакал сверху голос.
— Учиться, учиться и учиться! — строго процитировала классика марксизма-ленинизма Люба. — Надо побороть в себе малодушие, Григорий!
Отоварились в ужасно дорогом магазинчике на Волхонке и через Якиманку по Ленинскому свободно в вечернем московском безмашинье помчались к Воробьевым. Миновали смотровую площадку и за церквухой отыскали памятную для них обоих скамейку. Здесь год тому назад они понравились друг другу.
Безлюдье, а ведь еще только поздние сумерки. Лишь изредка направлялись в заросли крутого спуска сексуально озабоченные, а потому и отважные пары.
Из багажника «девятки» Сырцов извлек пустой кейс (зачем ему кейс, он и сам не знал — подарили), плотно пристроил его на скамеечных рейках, как скатертью накрыл сегодняшним «Спорт-экспрессом». Извлек из фирменного пакета фигурную бутылку «Джима Бима», пластмассовые стаканы, двухлитровый снаряд тоника, драгоценную рыбку в вакуумной упаковке, нарезанную ветчинку, бумажные тарелки, в общем, раскинул роскошный стол.
— Старик Хоттабыч, — похвалила его Люба.
Открывать дорогие иностранные бутылки одно удовольствие. Как бы само отделилось мягкого металла покрытие горла, и пробочка с набалдашником, за который так легко ухватиться, с легким пуком открыла доступ к вожделенной жидкости. Сырцов умело плеснул в два стаканчика. Поднял свой и предложил банальное:
— За твою сегодняшнюю удачу.
— Только ты не смотри на меня, — предупредила Люба. — Я некрасиво пью.
— Как это — не смотри, а куда я глаза девать буду?
— А мы одновременно выпьем и в один глоток. На раз, два, три. Считаем вместе и вместе на счет «три» выпиваем, — мигом разрешила проблему Люба. — Могу и я одна считать, но пить на «три» без обмана. Приготовились. Начали!
— Раз, два, три! — просчитала с акцентом на «три» Люба, и они одновременно выпили. А когда запили тоником и стали жевать рыбку (которую и жевать не надо было, сама как бы таяла во рту), Сырцов ни с того ни с сего вспомнил, как они с Кузьминским на «раз, два, три» одновременно сняли телефонные трубки для разговора с Цыпой.
Сырцов быстренько разлил по второй.
— Я психически и физически истощена, — предупредила Люба. — Могу насосаться как зюзя.
— Соберу по частям и доставлю в целости и сохранности, — великодушно пообещал Сырцов. — А теперь для разнообразия вместо «раз, два, три!» давай «трах, бах, бах».
— Не поняла, — подозрительно и с угрозой объявила Люба. — Ты предлагаешь мне нечто неприличное или даже извращенное?
— Дурында, я предлагаю выпить по второй так, чтобы опять же не смотреть на тебя, некрасивую. Второй «бах» будет вместо «три».
— Только и всего? — разочарованно произнесла она. — Тогда давай.
— Трах, бах, бах! — скомандовал он, и они синхронно выпили по второй.