— Пожалуй, с отдыха, — опять поддразнивая полковника, ответил Сырцов и тут же прилег на траву. Прилег, вытащил из сбруи «байард» и с нежной любовью обласкал — проверил, все ли в порядке.
— Покажи, — потребовал полковник. Сырцов протянул ему пистолет. Привлеченные экзотичным видом оружия, осторожно подтянулись сверхсрочники, деликатно разглядывая через плечо полковника диковинный братоубийственный механизм.
— На маузер похоже, — решил старший.
— Откуда он у тебя? — спросил Алексей.
— Дед подарил.
— Дед Мороз что ли?
— Дед. Александр Иванович Смирнов. Мой бог и учитель, — серьезно ответил Сырцов.
— Этот тот самый, что операцию в заповеднике провел? — вспомнил Алексей и вернулся к «байарду»: — Он в какую сторону стреляет?
— В какую я захочу, — флегматично ответил Сырцов.
— Ну, а мне бы чего-нибудь попроще, — съехидничал Алексей и вытянул из-под ремня облегченный блестящий полицейский «кольт-45». Нравилась ему его машинка. Он подкинул ее на своей громадной ладони, полюбовался самую малость и приказал: — Заводи, Васильич.
Старший бросился к пульту. Со скоростью походного шага двинулся второй ряд мишеней на той стороне оврага.
Сделав по овражному крутому склону три кувырка через голову, Алексей, приподнявшись на одном колене, произвел по мишеням серию выстрелов на всю обойму. Немедля кинул себя в неглубокую ямку, мгновенно перезарядил и, сделав по оврагу стремительный бросок метров на пятьдесят, залег и открыл огонь по внезапно появившимся без всякого порядка из многочисленных траншей поясным силуэтам. Перезарядка, еще бросок и снова серия. Третья. Последняя.
Тяжело и звучно дышавший полковник Панкратов с облегчением улегся на траву рядом с Сырцовым. Молчал, чтобы отдышаться. Отдышался, зевнул неизвестно отчего и предложил Сырцову:
— Может, попробуешь?
— Мне кувыркаться ни к чему, — ответил и тоже зевнул. Заразная эта штука — зевота. — Горки, перелески, траншеи — это у вас. А у нас — каменные стены, асфальт, тротуары, лестницы. На них не покувыркаешься.
Подошел Васильич, сказал одобрительно:
— Порядок, Алексей Владимирович. Минус — всего два.
— Все хорошо, прекрасная маркиза, — запел Сырцов, — за исключеньем пустяка!
— Интересно, сколько раз ты промахнешься! — разозлился Алексей.
— Я вообще не промахиваюсь, — с ленивой скромностью сообщил Сырцов. — Только вот в овраге кривляться, как обезьяна, не собираюсь.
— А что вы хотите? — гася возможный скандал, быстро спросил сообразительный Васильич.
— Я на карусели давненько не катался. А в детстве любил, — жуя травинку, задумчиво сообщил Сырцов.
— Покатайся, покатайся! — гостеприимно и ехидно предложил Алексей.
— На сколько у вас обойма? — полюбопытствовал Васильич.
— На десять. Один в стволе.
— Значит, одиннадцать попрыгунчиков по кругу, — все понял Васильич и пошел пускать карусель.
Не было удобных сидений на этой карусели. Не было зебр, осликов, тигров и жирафов. Были металлические горизонтальные прутья внизу, на которых можно с трудом стоять, и вертикальные, за которые можно держаться одной рукой. Сырцов вспрыгнул на карусель, нашел для себя оптимальное положение и объяснил:
— Готов!
С одной руки, значит. Тяжеловат для этого «байард», но назвался груздем — полезай в кузов. В кузов карусели. Карусель набрала оптимальную скорость, и тогда раздался клаксонный вскрик — сигнал к началу стрельбы. Черные силуэты выпрыгивали по ходу движения карусели, выпрыгивали по порядку, но одни в высоту, другие в сторону, и каждый в новом варианте. Выпрыгнув на мгновение, они, тут же обращаясь к стрелку фанерным ребром, становились невидимыми.
Сырцов палил почти как из автомата, стремясь отстреляться в один крут. Отстрелялся. Карусель замедлила ход, и Сырцов, левой рукой держась за вертикальную стойку, как за вагонный поручень, приветливо помахивал «байардом» встречавшему его полковнику Панкратову. Ни дать ни взять — прибытие поезда.
— Головка закружилась, — капризно признался полковнику Сырцов, спрыгнув с карусели. Алексей снова потянулся к «байарду», взял в руки, осмотрел с уважением и заметил (нашел-таки недостаток):
— Тяжеловат для одной руки.
— Я привык, — небрежно отбрехнулся Сырцов. Подошел старший и с уважительным любопытством даванул косяка на штатского стрелка.
— Что там, Васильич? — с непонятной надеждой спросил полковник.
— Все одиннадцать, — отрапортовал старший.
— Ну, Жора, ты — мастак! — через силу восхитился Алексей.
— Это я со страху. Уж больно быстро карусель крутилась.
— Мы еще и кокетки, — констатировал Алексей. — Еще будешь?
— Что я — идиот, такое эффектное антре портить?
— Ну, тогда лежи. А я пойду норму отрабатывать.
Солнышко уже взобралось на необходимую высоту для выдачи тепла и сморило невыспавшегося сыщика. Сырцов то видел, то не видел корячившегося на снарядах полковника Панкратова, и не потому, что тот за что-то прятался, а потому, что периодически в мягкой полудреме закрывались глаза. И резкий треск выстрелов вместо того, чтобы будоражить, просто-напросто укачивал. Сырцов и укачался — заснул.
— Караул устал! — голосом матроса Железняка прокричали над его ухом.
Сырцов открыл мутные глаза и посоветовал:
— Так пусть отдохнет.