Король не был на сем бракосочетании, оставаясь в Штральзунде, где занимался усилением фортификаций сей важной крепости, угрожаемой со стороны прусского и датского королей. Зятя своего назначил он главнокомандующим всех войск, в Швеции находившихся. Сей принц служил прежде Нидерландам во время войны противу Франции и почитался изрядным генералом, каковое обстоятельство немало способствовало его женитьбе на сестре Карла XII.
Но неудачи следовали одна за другой с такой же быстротою, как прежде происходило то с победами. В июне 1715 г. немецкие войска короля Англии вкупе с датчанами осадили Висмар. Одновременно соединенные силы Дании и Саксонии численностью до тридцати шести тысяч подступили к Штральзунду. Датчане и пруссаки потопили возле сей крепости шесть шведских кораблей. Царь находился тогда на Балтийском море с флотом из двадцати больших кораблей и ста пятидесяти транспортов с тридцатью тысячами десантного войска. Он крейсировал между Гельсингборгом и Стокгольмом, угрожая вторжением в саму Швецию. Все прибрежное население вооружилось и ожидало со дня на день высадки неприятеля. Одновременно сухопутные войска московитов изгоняли шведов из тех мест, кои оставались еще у сих последних в Финляндии. Царь, однако же, так и не решился продолжать далее свои предприятия. В устье Одера, разделяющего Померанию надвое, расположен при его впадении в Балтийское море небольшой остров Узедом, имеющий весьма важное значение, поелику господствует он над восточным и западным рукавами сей реки. Король прусский изгнал шведов с сего острова, а также захватил и город Штеттин, «единственно, — как говорил он, — ради умиротворения». В мае того же года шведы вернули себе Узедом, на котором было два форта, именовавшиеся по протокам ими разделяемым: Свинемюнде и Пенемюнде. Для обороны сего острова и сих двух фортов у короля шведского было всего двести пятьдесят померанских солдат под командою шведского офицера по имени Кузешлерп, каковой достоин того, чтобы сохраниться в памяти потомков.
4 августа пятьсот прусских пехотинцев и восемьсот драгун беспрепятственно высадились на острове со стороны форта Свинемюнде. Шведский комендант, не имея достаточных сил, оставил им сей форт, как менее важный, и заперся в Пенемюнде, решившись защищаться до последней крайности.
Таким образом, пришлось начинать регулярную осаду, и для сего привезли из Штеттина артиллерию. Прусские войска были усилены тысячью пехотинцев и четырьмя сотнями конницы. 19 августа в двух местах открыли траншеи и приступили к бомбардированию крепости из пушек и мортир. После того как осада уже началась, некий швед сумел проникнуть на остров и в форт с тайным посланием Карла XII. В полученном комендантом письме говорилось: «Воздержитесь от пальбы до тех пор, пока неприятель не приступит к самому краю рва, и защищайтесь до последней капли крови. Засим поручаю вас доброй удаче вашей. Карл».
Прочитав сие, Кузешлерп решил подчиниться и погибнуть по приказу своего повелителя. На рассвете 22-го числа начался штурм. Подпустив неприятеля к краю рва, осажденные открыли пальбу и положили врагов великое множество. Однако ров был все-таки засыпан, а в стене пробита широкая брешь, после чего превосходящие силы ворвались в форт. Комендант решился в точности исполнить приказ. Он отошел от пробитых брешей и, собрав малое свое войско, сохранявшее неустрашимую верность присяге, поставил оное на один из бастионов таким манером, чтобы его нельзя было окружить. Неприятель приблизился, поражаясь тому, что осажденные не просят пардона. Бой продолжался в течение целого часа, пока не были убиты сам комендант, майор, лейтенант и половина солдат. После сего оставшиеся с одним офицером сто человек запросили пощады и были пленены. В кармане коменданта нашли письмо его повелителя и доставили оное королю Пруссии.
В то время как шведы потеряли Узедом и соседние острова, когда Висмар был накануне падения и совсем не оставалось флота, а самой Швеции угрожало вторжение, Карл все еще сидел в Штральзунде, который уже осаждался тридцатитысячным корпусом.
Штральзунд является сильнейшей крепостью Померании и стал известен всей Европе благодаря осаде, выдерживавшейся там шведским королем. Город расположен между Балтийским морем и озером Франкен, и в него можно проникнуть с суши лишь по узкой дороге, защищенной цитаделью и ретраншементами, кои почитаются неприступными. В крепости находился девятитысячный гарнизон и, самое главное, лично король Швеции. Кроме датчан и пруссаков в осаде участвовали также и саксонцы.
Честь осаждать самого Карла XII побуждала к преодолению любых препон. В ночь с 19 на 20 октября 1715 г. была открыта первая траншея. Король при начале сей осады говорил, что ему непонятно, как первоклассная крепость, защищаемая достаточным гарнизоном, может быть взята. Сие вовсе не означает, что ему самому не доводилось брать крепостей, однако он почти никогда не прибегал к регулярным осадам, поелику гроза его оружия сметала все на своем пути. Впрочем, он не судил о других по себе и мало уважал своих противников. Подступившие к Штральзунду неприятели спешили с осадными работами, и в сем помогла им одна весьма необычная случайность.
Известно, что на Балтийском море не бывает ни приливов, ни отливов. Фортифакации, защищавшие город, с запада примыкали к непроходимому болоту, а с востока — к морю и почитались посему неприступными. Однако никто не вспомнил о том, что сильные западные ветры сгоняют воду возле грозных сих укреплений до глубины трех футов. Один солдат, свалившийся с ретраншемента в воду, к удивлению своему, нащупал дно. Он понял, что открытие сие может составить его счастие, дезертировал, явился к главной квартире саксонского генерала Вакербарта и сообщил о возможности пройти по морю вброд и без труда проникнуть внутрь шведских укреплений. Пруссаки не замедлили воспользоваться сей оказией.
Уже назавтра в полночь, пока еще дул западный ветер, подполковник Коппен во главе восемнадцати сотен солдат вошел в воду. Одновременно две тысячи наступали по дороге, ведшей к сему ретраншементу. Палили все прусские пушки. Кроме того, пруссаки и датчане подняли тревогу и на другом фланге.
Шведы не сомневались, что легко отобьют тех, кто столь безрассудно наступал, двигаясь по дороге, но внезапно со стороны моря появился отряд Коппена. Окруженные со всех сторон и захваченные врасплох шведы не могли оказать сопротивления, и ретраншемент после беспощадной резни был взят. Часть шведских солдат бросилась к городу, нападавшие почти вплотную преследовали их. Два саксонских офицера и четыре солдата уже вбежали на подъемный мост, но осажденные все-таки успели поднять его и пленить саксонцев. На сей раз город был спасен.
Победители захватили двадцать четыре пушки и сразу же оборотили их противу Штральзунда. После первого сего успеха осада продолжалась с упорством и одушевлением. Канонада и бомбардирование не затихали ни на минуту.
Прямо насупротив Штральзунда расположен остров Рюген, который служит оплотом для сего города, куда жители его могут укрыться, если, конечно, найдется у них достаточно для сего лодок. Если бы остров сей захватил неприятель, король оказался бы в осаде и с суши, и с моря, и тогда пришлось бы ему или погибнуть под руинами Штральзунда, или стать пленником тех самых врагов, коих он издавна презирал и коим еще недавно диктовал столь жестокие законы. Однако несчастливое состояние дел его не позволяло держать на Рюгене достаточный гарнизон, и там. находилось тогда не более двух тысяч солдат.
Неприятель на протяжении трех месяцев делал все потребные приуготовления для высадки на сей остров, подходы к коему весьма затруднены. Наконец, построив нужное число лодок и дождавшись благоприятной погоды, герцог Ангальтский 15 ноября переправился через пролив с отрядом в двенадцать тысяч человек. Король был на острове со своими двумя тысячами солдат, во главе коих он пошел среди глубокой ночи и в полнейшем молчании на неприятеля. Офицеры герцога Ангальтского никак не ожидали такой атаки, тем более что полагали Карла находящимся в Штральзунде. Но сам герцог знал, с кем имеет дело, и приказал вырыть глубокий ров, а по краям его расставить рогатки, словно ожидая нападения превосходящих сил. В два часа ночи Карл в полнейшей тишине подошел к неприятелю, солдаты шепотом передавали по рядам команду: «Снять рогатки!», однако слова сии были услышаны часовыми, сразу же поднявшими тревогу, и все в лагере схватились за оружие. После того как были убраны рогатки, король неожиданно увидел перед собой глубокий ров и воскликнул: «Ах, да откуда же он здесь взялся!» Впрочем, неожиданность сия ничуть его не обескуражила. Он не знал, сколько войска высадилось на остров, но и неприятель со своей стороны не имел представления, с какими силами придется встретиться. Темнота ночи как будто благоприятствовала Карлу, и он, не раздумывая, кинулся в ров впереди самых отважных, за коими последовали и остальные. В качестве фашин использовалось все, что попадало под руку: рогатки, осыпавшиеся комья земли, куски стволов и ветки деревьев, и даже тела убитых. Король с генералами, офицерами и самыми бесстрашными солдатами лезли по плечам друг друга, как при штурме крепостной стены. Схватка завязалась уже в самом неприятельском лагере. Напор шведов поначалу привел пруссаков и датчан в замешательство, но все-таки силы оказались слишком неравны. Через четверть часа шведы были отбиты и перешли обратно за ров. Герцог Ангальтский преследовал их и далее на равнине, не зная, что от него бежит сам Карл XII. Несчастный сей государь собрал свое войско в чистом поле, и сражение возобновилось при равном упорстве обеих сторон. Рядом с королем замертво пали фаворит его господин Гротгусен и генерал Дальдорф. Карл, не переставая драться, переступил через тело сего последнего, когда он еще дышал. Тот самый Дюринг, который один сопровождал Карла из Турции до Штральзунда, был также убит на его глазах.
Посреди сей резни один датский поручик узнал короля и вцепился одной рукой ему в волосы, а другой схватил его шпагу. «Сдавайтесь, государь, или я убью вас!» — закричал он. У Карла на поясе висел пистолет, и он левой рукой выстрелил в сего офицера, который скончался от полученной раны на следующее утро. Произнесенные сим датчанином слова в мгновение ока привлекли целую толпу врагов. Короля окружили со всех сторон, и он получил в левую сторону груди пулевую рану, каковую сам именовал контузией, хоть и была она глубиной в два пальца. Сражавшийся пешим Карл чудом избежал смерти или плена. Граф Понятовский бился рядом с ним и как при Полтаве спас ему жизнь, посадив на лошадь.
Шведы отступали к той части острова, которая называется Альтеферре, где находилась фортеция, остававшаяся еще в их руках. Король возвратился в Штраль-зунд, вынужденный покинуть доблестные сии войска. Через два дня все они были пленены.
Среди сих пленников оказался и тот незадачливый французский полк, сформированный из уцелевших после Гохштедтской баталии и перешедший сначала на службу короля Августа, а потом и к шведам. Большая часть его солдат была включена в новый полк одного из сыновей герцога Ангальтского, каковой и стал уже четвертым его полковником. На Рюгене сим бродячим полком командовал тот самый граф де Вильлонг, который столь бескорыстно рисковал жизнию своею в Адрианополе ради Карла XII. Он был пленен вместе со своими солдатами и впоследствии получил лишь незначительное вознаграждение за все труды, понесенные тяготы и несчастия.
Король, явив чудеса храбрости, кои лишь ослабили его силы, заперся в Штральзунде, ожидая скорого штурма, точно так же, как сделал он это в Бендерах. Ничто не могло лишить его душевного равновесия. Днем он распоряжался производством работ на ретраншементах, по ночам совершал вылазки противу неприятеля. Тем временем в крепостных стенах появлялись новые бреши, бомбы как град валились на дома, половина коих стояла уже в руинах. Однако же горожане не только не роптали, но, исполнившись восхищения пред неусыпными его трудами, воздержанием и отвагою, все поголовно сделались солдатами короля, составив как бы второй гарнизон крепости.
Однажды, когда Карл диктовал секретарю письмо в Швецию, в дом попала бомба и, пробив крышу, взорвалась в соседней комнате и разнесла потолок в щепки. Однако кабинет короля не только не пострадал, но даже через отворенную дверь внутрь не попало ни единого осколка. При взрыве, когда казалось, что весь дом рушится, перо выпало из рук секретаря. «В чем дело? — спросил король. — Почему вы не пишете?» — «Государь, бомба!» — «Но при чем здесь бомба, ваше дело писать письмо. Продолжайте».
В Штральзунде находился тогда посланник Франции генерал-лейтенант Кольбер граф де Круасси, брат знаменитого министра маркиза де Торси и родственник того самого Кольбера, имя коего навсегда пребудет в анналах Франции. Отправлять человека посланником к Карлу XII значило посылать его в траншею под мушкетный огонь. Король часами беседовал с ним в наиопаснейших местах, где бомбы и ядра косили людей, на что Карл не обращал ни малейшего внимания. Посланник со своей стороны не подавал вида, будто для дипломатических бесед могут быть и более подходящие места. Еще перед осадой граф де Круасси всеми силами старался примирить шведского и прусского королей, однако сей последний требовал для себя слишком многого, а Карл вообще не желал ничего уступать. Посему для графа оставалось лишь то утешение, что он имеет возможность близко узнать человека столь необыкновенного. Нередко случалось ему даже спать рядом с королем на одном плаще. Разделяя все его труды и опасности, приобрел он таковым образом право говорить в присутствии короля с полной свободой. Карл поощрял в людях ему приятных таковую смелость. Иногда он говорил графу Круасси: «Veni, maledicamus de rege» — «Ну, что ж, позлословим теперь об этом Карле». Все сие самолично рассказывал мне граф де Круасси.
Французский посланник оставался в городе до 13 декабря. Наконец получив от неприятеля разрешение на выезд со всеми своими пожитками, он распростился с королем, коего оставлял посреди руин Штральзунда с гарнизоном, уменьшившимся уже на две трети, что, впрочем, нисколько не поколебало решимости Карла и далее выдерживать осаду.
Через два часа начался штурм кронверка. Неприятель дважды овладевал им и дважды был отброшен. Король все время сражался в рядах гренадеров, но в конце концов численная сила все-таки одолела, и кронверк пришлось сдать. Карл еще два дня оставался в городе, ожидая в любую минуту генерального штурма. 19-го числа он до полуночи находился на малом равелине, почти полностью разрушенном бомбами и ядрами. Все старшие офицеры заклинали его уйти с сего места, которое было уже невозможно защищать, но даже и отступление стало теперь не менее опасным. На Балтийском море господствовали московитские и датские корабли. В самом Штральзунде оставалась всего одна весельно-парусная лодка. Опасности столь славного бегства соблазнили Карла. Ночью 20 декабря 1715 г. он отплыл, взяв с собой всего десять человек. В порту пришлось обкалывать лед, коим уже покрывалось море. Только после нескольких часов тяжкого сего труда лодка смогла выйти на открытую воду. У неприятельских адмиралов был нарочитый приказ не выпускать Карла из Штральзунда и захватить его живым или мертвым. К счастию, оказались они под ветром и не смогли настичь лодку беглецов. Но еще большей опасности подвергался король, проходя на виду острова Рюген, где датчане поставили двенадцатипушечную батарею, которая открыла по нему пальбу. Матросы форсировали паруса и налегли на весла, чтобы как можно скорее уйти от сего места, но одно из ядер все-таки убило двоих рядом с Карлом, а другое разбило мачту. Тем не менее Карлу удалось достичь двух своих кораблей, крейсировавших по Балтийскому морю. А на следующий день Штральзунд сдался. Король высадился на берегу Скании в Истаде и поспешил в Карлскрону, но совершенно в ином состоянии, нежели пятнадцать лет назад, когда отплыл он на стодвадцатипушечном корабле, дабы диктовать законы всей Северной Европе.
В столице, неподалеку от которой Карл был теперь, надеялись увидеть его после столь долгого отсутствия, однако же не хотел он возвращаться туда побежденным и не решался на встречу с обожавшим его народом, коего принужден был угнетать, дабы защититься от врагов. Единственно пожелал он видеть сестру свою и назначил ей свидание у озера Веттерн в Остроготии, куда приехал на почтовых лошадях в сопровождении одного слуги и возвратился обратно, проведя с принцессою только день.
Перезимовав в Карлскроне и все еще оставаясь там, повелел он снова набирать по всему Королевству рекрутов. Карл не только не сомневался в том, что все его подданные рождены лишь для войны, но сумел убедить и их самих в справедливости сего мнения. Теперь стали уже брать в солдаты пятнадцатилетних юнцов. Во многих селениях оставались только старики, женщины и малые дети, и часто можно было видеть на работе в полях одних женщин.
Еще хуже обстояли дела с флотом. Чтобы как-то поправить положение, стали давать патенты арматорам, кои, злоупотребляя чрезвычайными и разорительными для страны привилегиями, вооружили несколько кораблей. Это были уже последние усилия Швеции. Дабы покрывать все сии расходы, приходилось отнимать у народа самое насущное. Прибегали ко всем мыслимым и немыслимым вымогательствам, именуя оные пошлинами и податями. Досмотру подвергались все дома. Из них изымали половину съестных припасов для королевских магазинов; на счет короля отписывали все производимое в стране железо, за которое государство платило билетами, а продавало на деньги. Налоги взимали за шелковое платье, парики и позолоченные шпаги. Непомерные подати были наложены на печные трубы. Порабощенный таковыми притеснениями народ при любом другом государе непременно взбунтовался бы, однако самый бедный шведский крестьянин знал, что жизнь короля еще тяжелее и непритязательнее, чем у него, и поэтому все безропотно покорялись тем лишениям, кои первым изо всех переносил сам Карл.
Общая опасность заставляла каждого забыть о личных своих бедствиях. Всякий день ждали нашествия московитов, датчан, пруссаков, саксонцев и даже англичан. Страх был столь оправдан и силен, что те, у кого были деньги и прочие ценности, зарывали все в землю.
На Балтийском море уже появилась английская эскадра, но никто не знал, каковы ее намерения. Царь обещал королю Дании, что весной 1716 г. соединенные силы московитов и датчан обрушатся на Швецию.
Сколь же велико было удивление всей Европы, следившей за перипетиями судьбы Карла XII, когда вместо того, чтобы защищать собственную свою страну, угрожаемую столькими государями, отправился он в марте 1716 г. с двадцатитысячной армией в Норвегию.
Со времен Ганнибала никто еще не видывал полководца, который, не смогши устоять противу врагов у себя дома, отправился бы воевать с ними в глубь их владений. Вместе с королем шведским был и зять его принц Гессенский.
Пройти из Швеции в Норвегию возможно лишь весьма опасными ущельями, а по миновании оных между скалами то и дело встречаются далеко вдающиеся в сушу языки моря. Каждый день надобно было наводить мосты. Самый малый отряд датчан мог без труда остановить шведскую армию, но кто был способен предвидеть внезапное сие вторжение? Однако более всего Европа поражалась тем, что в самый разгар сих событий царь оставался в бездействии и не нападал на Швецию, как о том было договорено между союзниками.
Причиною сего был один из величайших и в то же время трудно исполнимых замыслов, когда-либо порождавшихся умом человеческим.
Имперский барон Генрих Гёрц, родившийся во Франконии, оказал Карлу XII весьма важные услуги во время пребывания его в Бендерах и стал после сего королевским фаворитом и первым министром.
Не бывало еще человека столь податливого и в то же время столь отважного, столь находчивого в неудачах и столь амбициозного в своих замыслах. Никакой проект не пугал его, и ни перед какими средствами для осуществления целей своих он не останавливался, рассыпая повсюду подарки, обещания, клятвы, ложь и истину.
Барон Гёрц поехал из Швеции во Францию, Англию и Голландию лично испробовать те пружины, каковые намеревался привести в действие. Человек сей был способен потрясти Европу и в кабинетных своих интригах ничуть не уступал подвигам Карла XII на поле брани, отчего и приобрел такое влияние на короля, каковым не пользовался до него ни один министр.
И если Карл в двадцать лет отдавал графу Пиперу лишь безапелляционные повеления, то теперь выслушивал он уроки барона Гёрца, поелику несчастия принудили его искать советов, а советы барона вполне соответствовали неустрашимой натуре шведского монарха. Министр указал ему на то, что из всех государей, противу Швеции объединившихся, английский король, он же ганноверский курфюрст, Георг был единственным, кто ни в чем не пострадал от него. Георг ввязался в войну якобы для того, чтобы прекратить ее, на самом же деле лишь ради сохранения Бремена и Вердена, на кои у него не было иных прав, кроме покупки оных за бесценок у датского короля, не владевшего сими герцогствами.
Барон догадался, что царь уже давно недоволен союзниками своими, кои помешали ему утвердиться в Германской Империи. 14 февраля 1716 г. сдался Висмар, последний из остававшихся у Швеции померанских городов. Датчане не позволили московитскому корпусу, в Мекленбурге находившемуся, даже участвовать в сей осаде. Подобные афронты, неоднократно повторявшиеся на протяжении последних двух лет, раздражали царя, и, быть может, они-то и предотвратили всеконечную погибель Швеции. Мы видим немало примеров того, как одна-единственная держава побеждает объединившихся противу нее врагов, но сим последним лишь в редких случаях удается преодолеть внутренние свои раздоры и одержать верх над нею.
Царь мог напасть на Швецию еще в 1714 г., однако он не делал этого, то ли по причине несогласий с ревнивыми своими союзниками — королями Польши, Дании, Англии и Пруссии, то ли не почитал еще армию свою достаточно опытной для того, чтобы сражаться с сим народом, у которого даже простые крестьяне обращали в бегство отборные датские войска.
Останавливала его и нехватка денег. Царь был одним из могущественнейших монархов мира, но в то же время по своим доходам относился к числу самых бедных. Он не имел тогда даже восьмидесяти миллионов ливров ежегодно. Прибыль с заводимых им золотых, серебряных, медных и железных рудников была ненадежна, а сам труд в них губителен. Он широко развивал торговлю, которая, впрочем, не приносила ему первоначально ничего, кроме надежд на будущее. Новозавоеванные провинции увеличивали его силу и славу, но отнюдь не доходы. Потребно было время, дабы залечить раны Ливонии, провинции богатой и изобильной, однако опустошенной пятнадцатилетней войной и бывшей для завоевателя лишь дополнительным бременем. Содержание флота и затраты на ежедневно затеваемые новые предприятия истощали его казну. Петр был вынужден прибегать к такому дурному средству, как перечеканка монеты, каковое лекарство никогда не излечивает болезни государства и тем паче предосудительно в такой стране, которая более ввозит из чужих краев, нежели вывозит сама.
Гёрц осмелился предложить Карлу XII любой ценой купить мир с московитским императором, основываясь на его неудовольствии противу королей Польши и Англии. Он убедил его, что союз с Петром Алексеевичем приведет в трепет всю остальную Европу.
Однако для сего непременно требовалось уступить царю большую часть провинций, к северу и востоку от Балтийского моря расположенных. Вместе с тем барон убеждал короля, что провинции сии все равно уже захвачены царем и их не вернуть; в то время как одновременное возвращение на польский трон Станислава, восприятие сыном Иакова II английской короны и возвращение герцога Голштинского в свои владения принесет содеявшему сии подвиги великую славу.
Прельщенный блестящими сими перспективами Карл хотя и не возлагал на них больших надежд, однако предоставил своему министру полную свободу действий. Гёрц отправился из Швеции в качестве полномочного посла ко всем тем государям, с коими сам он почитал необходимым вступить в переговоры. Поначалу барон пытался выведать намерения московитского двора при посредстве некоего шотландца по имени Арескин, каковой был лейб-медиком царя и сторонником претендента, как и вообще все шотландцы, исключая тех, кои пользовались милостями лондонского правительства.
Сей медикус изобразил князю Меншикову величие сего проекта с той живостию выражений, каковая свойственна человеку заинтересованному. Авансы сии пришлись по вкусу князю, да и сам царь также одобрил их. Вместо того чтобы высаживаться в Швеции, как то было договорено с союзниками, он оставил войска свои на квартирах в Мекленбурге и к тому же явился туда и собственною персоной под предлогом устранения тех раздоров, кои стали возникать между герцогом Мекленбургским и дворянством сей страны. В действительности же преследовал он любимый свой замысел — получить в Германии какое-либо владение и надеялся в этих видах заставить герцога продать суверенные свои права.
Союзники были раздражены таковым демаршем — они вовсе не желали иметь столь грозного соседа, который, получив владения в Германии, смог бы в один прекрасный день быть избранным на императорский престол. Не нравилось им и то, что великий проект барона Гёрца продвигался к успешному завершению. Тем не менее он вел переговоры со всеми союзными государями, дабы лучше скрыть тайные свои интриги. Карл же оставался пока в Норвегии вместе с принцем Гессенским и двадцатитысячной армией. Провинцию сию защищали одиннадцать тысяч датчан, разделенных на несколько малых отрядов, кои не могли противустоять шведам.
Карл подошел к столице сего Королевства Христиании, и в сем отдаленном уголке света Фортуна вновь начала улыбаться ему. Впрочем, он так и не научился заботиться о пропитании своих войск. К Норвегии направлялись датские войска и датская эскадра. Не имея съестных припасов, Карл возвратился в Швецию, ожидая исхода великих начинаний первого своего министра.