Мастер Игры - Грин Роберт 30 стр.

Воспользуйтесь ее опытом как примером для подража­ния.

Любой ваш проект или задача, которую вы решае­те, обязательно связаны с чем-то большим — какой-то более общей проблемой, всеобъемлющей идеей, вдох­новляющей целью.

Чувствуя, что ваша работа начинает буксовать и стопориться, сразу же вспоминайте об этой большей задаче, о главной побудительной цели. Именно она, эта цель, определяет вашу часть исследо­вания и потому открывает массу путей и направлений, в которых вы можете продолжить движение. Постоян­но напоминая себе об этой цели, вы сумеете уберечь себя от фетишизации каких-то приемов или подходов, а также от чрезмерного увлечения мелкими, не пред­ставляющими интереса банальностями. Таким образом вы сможете максимально полно использовать возмож­ности своего мозга, который устроен так, что ищет связи между предметами на все более и более высоком уровне.

Летом 1995 года Пол Грэм услышал по радио рекламный сюжет, где говорилось о великолепных перспективах и безграничных возможностях интернет-торговли, в те времена еще практически не развитой. Заказчиком рекла­мы была компания «Нетскейп», которая пыталась при­влечь интерес к своей деятельности накануне первого пу­бличного предложения своих акций. Сюжет показался интересным, однако слишком неопределенным и рас­плывчатым. В тот момент Грэм находился на распутье. Окончив гарвардскую аспирантуру и защитив диссерта­цию по информатике, он продумал схему на будущее: устроиться консультантом по вычислительной технике, подзаработать, потом бросить все это и заняться по- настоящему любимым делом — искусством, живопи­сью, — а когда деньги закончатся, подумать о следующей работе. Теперь, дожив до тридцати одного года, Пол по­нял, что устал от неопределенности и больше не может заниматься надоевшим консультированием. Поэтому перспектива быстро и хорошо заработать с помощью Интернета внезапно показалась чрезвычайно заманчивой.

Созвонившись со старым знакомым по Гарварду, про­граммистом Робертом Моррисом, Грэм сумел увлечь его идеей поработать вместе над организацией собственного дела, хотя в тот момент и сам понятия не имел, что имен­но они будут разрабатывать и с чего следует начинать. Пообсуждав эту тему несколько дней, друзья постанови­ли, что попробуют написать программу, с помощью ко­торой фирмы могли бы начать торговать через Интернет. Вскоре, однако, стало ясно, что на пути к выполне­нию этого решения возникают многочисленные препят­ствия. В те времена компьютерная программа, чтобы пользоваться спросом, должна была ориентироваться на Windows. Два искушенных хакера много знали про эту операционную среду, но никогда не занимались написа­нием программ для нее. Они предпочитали программи­ровать на языке Лисп, а вместо Windows использовали Unix — операционную систему с открытым кодом.

Посовещавшись, друзья приняли решение написать пока программу для Unix, а затем можно будет без труда пере­вести ее в другой формат. Но, уже начав работу, они вдруг представили последствия: запустив программу в Windows, они вынуждены будут общаться с пользователями и дово­дить свою работу на основании обратной связи с ними. Это означало, что им придется волей-неволей програм­мировать в Windows долгие месяцы, если не годы. Пер­спектива показалась Полу и Роберту столь ужасной, что они всерьез задумались об отказе от своей идеи.

Как-то утром Грэм, переночевав на полу в квартирке Морриса на Манхэттене, проснулся, повторяя слова, пришедшие ему в голову во сне: «Можно управлять про­граммой, щелкая по ссылкам». Вдруг он резко выпрямил­ся и сел, осознав, что стоит за этой фразой, — возмож­ность создать такую программу для интернет-магазина, которая сама будет управлять собой на веб-сервере. Люди смогут скачивать ее и использовать через «Нет- скейп», щелкая по ссылкам на страницах. А это означало, что у них с Моррисом есть шанс избежать обычного в то время пути — написания программ, которые пользовате­ли скачивают на свои компьютеры. Появлялась реальная возможность вообще избежать утомительной привязки к нелюбимой операционной системе. Раньше ничего по­добного никто не делал, однако это решение казалось ему совершенно реальным и, более того, очевидным. В полном восторге Пол рассказал о своем откровении Моррису, и они согласились попробовать. Первую вер­сию закончили уже через несколько дней — она отлично работала. Было ясно, что у их интернет-программы есть все шансы на успех.

Еще несколько недель они доводили программу до ума, а потом нашли инвестора, который за 10-процентную долю в их бизнесе согласился вложить 10 тысяч долла­ров, необходимых для того, чтобы начать дело. Понача­лу самым трудным оказалось заинтересовать предложе­нием коммерсантов. Их программа представляла собой первую интернет-программу, помогавшую начать свой бизнес. Медленно и не сразу, но дело пошло.

Как выяснилось позже, новизна идеи, к которой приш­ли Грэм и Моррис из-за своей нелюбви к системе Windows, имела многочисленные и совершенно непред­виденные последствия. Работая непосредственно в Ин­тернете они обрели возможность создавать непрерыв­ный поток новых версий программного обеспечения и сразу же их тестировать. Они могли, общаясь с клиенту­рой, получать мгновенную обратную связь и улучшать программы за считаные дни, а не в течение долгих меся­цев, как это бывало раньше с программами для настоль­ных систем. Не имея опыта в коммерции, Грэм и Мор­рис не подумали о том, чтобы нанять торговых агентов для продвижения продукта. Вместо этого они сами зво­нили по телефону потенциальным покупателям. Зани­маясь продажами, они первыми слышали жалобы или предложения от потребителей, а следовательно, узнава­ли из первых рук о недостатках программы и могли сра­зу их исправить. А поскольку продукт они предлагали уникальный и неожиданный, можно было не беспоко­иться насчет конкурентов, да и украсть идею никто не мог: других безумцев, желавших попробовать сделать что-нибудь подобное, не находилось.

Естественно, на своем пути друзья наделали немало оши­бок, но их идея была слишком мощной, чтобы рухнуть. В 1998 году они продали свою компанию, получившую название «Виавеб», за 50 миллионов.

Спустя несколько лет, оглядываясь на прожитое, Грэм был поражен тем, какой путь проделали они с Морри­сом. Это напомнило ему истории многих других изо­бретений, например микрокомпьютеров. Микропроцес­соры, благодаря которым и были разработаны микро­компьютеры, изначально создавались для светофоров и торговых автоматов. Вначале никто не задумывался о возможности создания мощных вычислительных устройств. Люди, первыми попытавшиеся это сделать, были осмеяны, а созданные ими компьютеры даже не за­служивали этого названия — такими были слабыми и маломощными. И все же они продолжали работать, сна­чала помогли небольшой группе людей, а потом — по­степенно, медленно — идея становилась все более попу­лярной. Очень похожая ситуация была и с транзистора­ми, которые в 1930-е и 1940-е годы использовались для военной промышленности. Только в начале 1950-х сразу несколько человек пришли к мысли использовать эту технологию для общедоступных транзисторных радио­приемников и в результате набрели на идею самого, воз­можно, распространенного электронного устройства в истории.

Во всех этих случаях самым интересным был процесс, приводивший к данным изобретениям: как правило, изо­бретатели имели дело с уже существующей и доступной технологией, затем им приходила мысль, что эту техно­логию можно применить для других целей, и, наконец, они пробовали самые разные варианты и прототипы, пока не выходили на верный путь.

Огромное значение для такого процесса играет желание и умение изобретателя взглянуть под непривычным углом на повседневные, привычные вещи, увидеть их в новом свете и представить новое применение для них. Для тех же, кто тяготеет к привычному, традиционному взгляду, старые подходы настолько привычны, что гип­нотизируют их, не давая видеть новые возможности. Они продолжают держаться за старые формы, иногда уже пустые. Зачастую наличие гибкого и способного приспосабливаться к новым обстоятельствам ума — глав­ное, что отличает успешного изобретателя или предпри­нимателя от остальной массы людей, желающих что-то создать.

Заработав на «Виавебе», Грэм загорелся новой идеей и стал писать очерки для своего сайта — вести своеобраз­ные блоги. Эти очерки помогли ему завоевать популяр­ность среди молодых хакеров и программистов по всему миру. В 2005 году его пригласили выступить перед сту­дентами в Гарвардском компьютерном обществе. Вместо того чтобы докучать им и себе ненужными разглаголь­ствованиями о преимуществах тех или иных языков про­граммирования, Грэм решил обсудить идею технологии запуска стартапов* и поговорить, почему одни затеи уда­ется успешно развить, а другие проваливаются. Лекция была настолько успешной, а идеи, высказанные Грэмом, настолько вдохновляющими, что студенты забросали его вопросами и рассказами о собственных идеях стартапов. Слушая их, Грэм понял, что некоторые идеи совсем не­безнадежны и вполне могут увенчаться успехом, но все эти ребята отчаянно нуждаются в руководстве и помощи.

* Стартап (от англ. startup) — как сама вновь созданная фирма (чаще интернет-компа­ния), так и процесс ее создания или запуска. Здесь — инновационный проект.

Грэму всегда хотелось попробовать свои силы в раскру­чивании и инвестировании чьих-нибудь идей. Самому ему при работе над проектом очень помог инвестор- меценат, потому содействие другим казалось единствен­ным способом выразить свою благодарность. Все упира­лось лишь в то, с чего начать. У большинства инвесторов- меценатов к тому времени, как они решали помочь новичку, имелся опыт в данной или смежных областях, а начинали они обычно с малых сумм, запуская, так ска­зать, пробный шар. У Грэма опыта в подобных делах не было вовсе. Отталкиваясь от этого недостатка, он при­нял решение, которое на первый взгляд казалось полной нелепицей — одновременно вложить в десять проектов ни много ни мало 15 тысяч долларов. Чтобы определить, кому именно помогать, Пол решил объявить о своем предложении и затем выбрать из присланных проектов десяток самых перспективных и сильных — в течение нескольких месяцев он будет опекать новичков, курируя их проекты до того момента, когда они полностью будут готовы к реализации своей идеи. За это он планировал получать 10 процентов от каждого удачного стартапа.

На первый взгляд желающим начать свое дело предлага­лась система обучения, но на деле цель у Грэма была дру­гой — устроить самому себе интенсивный курс по инве­стированию вновь создаваемых компаний. Пока что бизнес-консультант и инвестор из него был никакой, но и ученики были никакими предпринимателями — так что они стоили друг друга.

И снова Грэм пригласил Морриса присоединиться и принять участие в новом деле. Уже через неделю-другую соратники поняли, что набрели на весьма плодотворную и мощную идею. Набравшись опыта во время создания «Виавеба», они приобрели способность давать дельные и ясно сформулированные консультации. Отобранные на­чальные проекты выглядели довольно перспективными. Да и модель, которую они придумали и применили, что­бы побыстрее научиться чему-то, сама по себе представ­ляла интерес. Большинство инвесторов могли поддер­жать не более нескольких проектов в год: они слишком загружены и заняты собственными делами, чтобы позво­лить себе намного большее количество подопечных. Но что, если Грэму и Моррису именно эту поддержку начинающих, эту систему ученичества сделать своим основным делом? Это позволило бы им предлагать свои услуги «массовым тиражом». Можно же найти не десят­ки, а сотни подобных проектов. В процессе работы они и сами наберутся опыта, научатся обходить различные подводные камни и смогут в итоге набрать еще больше клиентов-новичков.

Как показала жизнь, Грэму и Моррису не просто удалось осуществить свой замысел и сколотить целое состоя­ние — они сделали неоценимый вклад в экономику, вы­пустив в свободное плавание тысячи талантливых пред­принимателей.

Свою новую компанию друзья назвали «Y-Комбинатор» и относились к ней как к исключитель­ной возможности совершить переворот в мировой эко­номике.

Своих подопечных Грэм и Моррис знакомили со всеми премудростями, всеми принципами, которыми овладева­ли по ходу дела, — говорили о преимуществах поиска новых применений существующих технологий и о том, что необходимо интересоваться до сих пор неудовлетво­ренными потребностями общества. Рассказывали, как важно поддерживать с клиентами максимально тесную связь, не мудрить, стараясь мыслить как можно более ясно и реалистично, пытаться создавать продукт высо­чайшего качества, ставя во главу угла не желание побы­стрее и побольше заработать, а качество своей работы.

Подопечные учились, а вместе с ними учились и сами учителя. Как ни странно, они обнаружили, что по-настоящему успешным предпринимателя делают не его идеи и не то, какой университет он заканчивал, а его характер, личность — желание добиться воплощения своих замыс­лов и воспользоваться возможностями, о которых снача­ла, возможно, никто и не догадывался. Именно эту от­личительную особенность — живость ума — Грэм отме­чал и в себе самом, и в других изобретателях. Второй важной чертой характера, определяющей успех, было не­заурядное упорство.

За прошедшие годы «Y-Комбинатор», зарекомендовал себя как чрезвычайно успешный проект, и он продолжа­ет развиваться, темпы его роста поражают. В настоящее время его оценивают в 500 миллионов долларов, не ставя под сомнение грандиозный потенциал и перспективы дальнейшего развития.

Как правило, в своих представлениях о творческих спо­собностях и изобретательности мы исходим из неверных предпосылок. Нам кажется, что творческие люди долж­ны непременно искриться новыми идеями, а потом до­рабатывать и совершенствовать их, причем процесс этот происходит последовательно во времени. На самом деле все обстоит куда запутаннее и сложнее. Творчество по­ходит на природный процесс, который можно назвать поворотом эволюции. В эволюции случайности и не­предвиденные обстоятельства играют колоссальную роль. Например, перья эволюционировали из чешуи рептилий, но их первоначальным назначением, скорее всего, было согревать птиц. (Птицы эволюционировали из рептилий.) Впоследствии, однако, те перья, которые сначала просто грели птиц, видоизменились так, что смогли обеспечивать полет. Для наших собственных предков-приматов, ведших древесный образ жизни, кисть руки эволюционировала в связи с необходимостью проворно хвататься и крепко держаться за ветки. Спу­стившись с дерева на землю, наши предки обнаружили, что такими развитыми руками очень удобно хватать кам­ни и палки, делать орудия и жестикулировать, общаясь.

Не исключено, что даже наш язык впервые появился ис­ключительно как средство общения, но потом эволюцио­нировал, развился, позволив нам рассуждать логически. Можно допустить, что и сам по себе человеческий разум тоже представляет собой продукт случайного поворота эволюционного развития.

Человеческое творчество в целом следует по схожему пути — возможно, почти все, создаваемое нами, обре­чено появляться на свет именно так.

Идеи не приходят нам в голову из ниоткуда.

Зато мы можем случайно на­брести на что-то

— в случае с Грэмом это было сначала услышанное по радио объявление, а потом вопросы студентов после его лекции. Если мы достаточно опыт­ны, а момент назрел, такая случайность способна высечь искру и породить интереснейшие ассоциации и мысли. Рассматривая конкретные материалы, с которыми соби­раемся работать, мы вдруг видим, что можно использо­вать их другим, неожиданным способом.

Случайности возникают то и дело, подсказывают нам направления движения.

Если этот вариант кажется стоящим, мы устремляемся по этому пути, хотя и не знаем наверняка, куда он приведет нас. Таким образом, процесс развития идеи от ее рождения до осуществления не прямолине­ен, а извилист и напоминает корявые, изогнутые ветви дерева.

Урок прост — истинная творческая сила в открытости и гибкости нашего ума. Видя или переживая что-то, мы должны уметь взглянуть на это под разными углами зрения и увидеть новые возможности, помимо лежащих на поверхности. Давайте учиться замечать, что окружа­ющим нас вещам можно найти новое, необычное при­менение. Не станем цепляться за первоначальные идеи из простого упрямства или самолюбия. Вместо этого будем двигаться, чутко улавливая малейшие подсказки, исследуя и используя разные ветви и возможности. Бла­годаря этому мы когда-нибудь сумеем превратить перья в материал для полета. Значит, дело не в том, что у раз­ных людей творческие задатки отличаются, а в нашем взгляде на окружающий мир и в том, насколько нам просто переосмыслить то, что видим. Творчество и спо­собность быстро применяться к обстоятельствам нераз­делимы.

В 1798 году Наполеон Бонапарт вторгся в Египет, попы­тался захватить и колонизировать его, однако попытка провалилась, так как в игру вступили британцы, искав­шие союза с Францией. Годом позже война все еще тя­нулась. Один из солдат, укреплявших французский форт в районе египетского городка Розетта, копая, наткнулся на камень. Рассмотрев находку, он увидел, что базальто­вая плита сплошь покрыта древними письменами. Одной из причин вторжения Наполеона был его жадный инте­рес ко всему древнеегипетскому — полководец вез с со­бой в Египет французских археологов и историков, дабы те могли сразу на месте изучать реликвии, которые он надеялся обнаружить.

Изучив базальтовую плиту, названную Розеттским камнем, французские ученые мужи пришли в восторг. На нем были выбиты надписи на трех языках — сверху египетские иероглифы, в середине — так называемое демотическое письмо (им пользовались простые жи­тели Древнего Египта), а внизу — древнегреческий. Переведя греческий текст, исследователи выяснили, что он представляет собой благодарственную надпись, прославляющую фараона Птолемея V (203-181 до н. э.). В конце текста имелась приписка, из которой они поня­ли: одна и та же надпись повторяется на трех языках, то есть содержание ее в демотическом и иероглифическом написании было идентично греческому. Лингвисты не­ожиданно получили возможность, пользуясь греческим текстом как ключом и подсказкой, расшифровать две другие версии. Иероглифическим письмом никто не пользовался с 394 года н. э., секрет его был давно утерян. Тех, кто когда-то читал на нем, давным-давно не было в живых — язык стал мертвым и не поддавался расшиф­ровке, а содержание многочисленных текстов в храмах и на папирусах, казалось, так навсегда и останется тайной. И вот теперь появилась надежда, что секреты письмен будут раскрыты.

Камень переправили в Каир, но затем, в 1801 году, Ан­глия одержала в Египте победу, вытеснив оттуда фран­цузские войска. Зная о Розеттском камне и его огромной ценности, англичане вывезли его из Каира в Лондон, где он и по сей день хранится в Британском музее.

Изображения с камня начали расходиться по Европе, и вскоре лучшие европейские умы бились над загадкой — каждый надеялся первым расшифровать иероглифы и при­открыть завесу тайны. Первые же шаги в расшифровке принесли и первые успехи. Некоторые иероглифы были окружены прямоугольными рамками, так называемыми картушами. Исследователи определили, что в картуши за­ключены имена царственных особ. Одному знатоку — ди­пломату из Швеции — удалось выделить имя Птолемея в демотическом тексте и, отталкиваясь от этого, определить, каким звукам соответствуют некоторые знаки. Но посте­пенно энтузиазм, вызванный находкой, угасал, многим уже начало казаться, что египетским иероглифам вообще не суждено быть расшифрованными. Чем дальше кто-либо из исследователей заходил в решении этой головоломной задачи, тем больше вставало новых вопросов. Система за­писи, сами символы казались неприступными.

В 1814 году в схватку с иероглифами Розеттского камня вступил новый участник — английский доктор Томас Янг стремительно захватил лидирующие позиции. Ме­дик по профессии, Янг, тем не менее, превосходно раз­бирался во многих науках, был настоящим энциклопе­дистом. С разрешения английских властей ему был пре­доставлен полный доступ ко всем египетским текстам и предметам, вывезенным англичанами из Египта, не гово­ря о самом Розеттском камне. Человек состоятельный, Янг имел возможность посвящать изысканиям все свое время. Итак, с головой окунувшись в исследование, Янг вскоре добился некоторого прогресса.

К проблеме Янг подошел как математик. Пересчитав, сколько раз то или иное слово — к примеру, «Бог» — встречается в греческом тексте, он выбрал слово, повто­ряющееся столько же раз в демотическом варианте, ис­ходя из предпосылки, что это то же самое слово. Янг изо всех сил старался подогнать результаты под свою схе­му — если, скажем, предположительный эквивалент сло­ва «Бог» казался несоразмерно длинным, он делал вывод, что некоторые символы, возможно, просто не произно­сились. Предположив, что все три текста идентичны и представляют собой дословный перевод, он начал под­бирать соответствия словам, стоявшим в одинаковых по­зициях. В чем-то он оказался прав, но, как выяснилось, гораздо чаще заблуждался. Однако Янгом были сделаны открытия огромной важности: что демотическое и иеро­глифическое виды письма связаны — одно из них явля­ется упрощенным скорописным вариантом; что демоти­ческое письмо использует фонетический алфавит для передачи иностранных имен, но по большей части пред­ставляет собой систему пиктограмм. К сожалению, даль­ше Янгу пойти не удалось, его исследования зашли в ту­пик, и к расшифровке иероглифов ему так и не удалось приблизиться. Спустя несколько лет он отступился от решения этой задачи.

Тем временем на сцене появилось еще одно действу­ющее лицо — молодой человек, у которого, казалось, не было никаких перспектив выиграть эту гонку. Молодой француз Жан-Франсуа Шампольон (1790-1832) был ро­дом из небольшого городишки близ Гренобля. Он рос в небогатой семье, где был седьмым ребенком, и в школу пошел позже других. Однако у Шампольона была одна отличительная особенность — с ранних лет его интере­совала история древних цивилизаций. Ему хотелось узнать все о происхождении народов, и потому он взял­ся учить древние языки — греческий, латынь, древнеев­рейский, — удивительно быстро овладев ими уже к две­надцати годам.

Интерес его к Древнему Египту тоже проявился рано.

В 1802 году Жан-Франсуа услышал о Розеттском камне и объявил своему старшему брату, что расшифрует эти таинственные надписи.

Приступив к изучению Древне­го Египта в школе, мальчик живо почувствовал какое-то непостижимое сродство с этой ушедшей цивилизацией. С детства ему была свойственна яркая зрительная память. Он отлично рисовал. Текст в книгах (даже написанных по-французски) мальчик воспринимал как рисунки, а не алфавит. Когда он увидел иероглифы в первый раз, ему показалось, что он уже знаком с ними. Вскоре мысль об иероглифах и его личной связи с ними стала почти на­вязчивой идеей.

Для того чтобы добиться успеха наверняка, Шампольон решил изучить коптский язык. После 30 года до н. э., когда Египет стал римской колонией, старый демотиче­ский язык постепенно исчез, и на смену ему пришел коптский — по сути, смесь греческого и египетского. Когда Египет завоевали арабы, обратив его в ислам и сделав арабский государственным языком, оставшиеся в стране христиане продолжали говорить на коптском. К временам Шампольона на этом древнем языке говори­ла небольшая горстка христиан, главным образом мона­хи и священнослужители.

В 1805 году один такой монах был проездом в городке Шампольона, они познакомились и подружились. Мо­нах обучил мальчика начаткам коптского наречия, а спу­стя несколько месяцев, вернувшись в город снова, привез ему учебник грамматики. Мальчик трудился днями и но­чами, изучая язык с невиданным рвением. В письме он сообщал брату: «Я больше ничего не делаю. Я вижу сны на коптском... Я стал настолько коптом, что перевожу на коптский язык все, что приходит в голову». Позднее, приехав в Париж, Шампольон познакомился с другими монахами и напрактиковался до такой степени, что, по отзывам, говорил на умирающем языке так же свободно, как его носители.