Нам неизвестен точный возраст культового здания в Невали-Чори, а также самого поселения. Радиоуглеродный анализ органических останков может дать лишь приблизительную дату строительства каменных сооружений. И действительно, если взглянуть на карту звездного неба в день весеннего равноденствия в 8500, 9000 и 9500 году до нашей эры, то легко заметить, что небесный горизонт постепенно поворачивается по часовой стрелке, в результате чего созвездие Эридан приближается к своему земному двойнику, а звезды, образующие созвездие Кита-Тиамат, нависают над юго-западным горизонтом. В более позднюю эпоху расположение звезд Эридана начинает немного отличаться от изгибов его земного двойника. На мой взгляд, это небесное отражение наиболее точно совпадало с земным горизонтом примерно в 9000 году до нашей эры. Если моя догадка верна, то культовое здание в Невали-Чори было построено как минимум на 600 лет раньше общепризнанной даты. Однако фактического подтверждения этой гипотезы нет, и поэтому в дальнейшем при анализе предполагаемой астрономической ориентации Невали-Чори я буду ориентироваться на 8000 год до нашей эры.
Если члены правящей элиты в Невали-Чори в 8000 году до нашей эры действительно знали о геомифической связи между земным горизонтом и небесами, то каким образом они могли интерпретировать эту связь? Можно ли предполагать, что они были знакомы с основными положениями месопотамского мифа творения за 5500 лет до того, как он был впервые записан на глиняных табличках на равнинах Древнего Ирака?
Один из возможных ключей содержится в фрагментах астрологического текста, который обычно рассматривается как дополнение к мифу творения и который, по всей видимости, связывает миф о Тиамат с определенной областью небесного горизонта. При описании триумфа Мардука над Тиамат в тексте говорится, что он «завоевал ее… и поместил у Врат Бездны… чтобы деяния Тиамат не были забыты»{721}.
Что же это за Врата Бездны, рядом с которыми, по всей видимости, стоял какой-то страж или часовой? По всем признакам это определенная область ночного неба — но какая?
Выяснилось, что «Бездна» было одним из имен самой Тиамат. Зная об этом, переводчик и комментатор месопотамского мифа творения Л. У. Кинг (девятнадцатый век) предположил, что «звездный страж был поставлен Мардуком для того, чтобы сдерживать воды Бездны»{722}, что можно считать ссылкой на потоп, при помощи которого Тиамат угрожала уничтожить землю в качестве мести за убийство Апсу и его спутника Мумму. Таким образом, поставленный Мардуком страж, вероятно, должен был следить, чтобы океан небесных вод, «который представлялся в виде реки»{723}, не проник за Врата Бездны и не затопил земной мир. Поскольку Река Ночи была одним из названий Эридана, то Врата Бездны должны были располагаться на южном и юго-западном участке неба с созвездиями Эридан и Кита, или морского чудовища Тиамат.
Откуда могли взяться эти представления? Не сформировались ли они в среде жрецов-шаманов из первых неолитических сообществ, таких, как Невали-Чори, которое, похоже, было самым развитым и, возможно, даже главным культовым центром всей Восточной Анатолии? Его культовое здание не содержит никаких свидетельств в пользу этой гипотезы, хотя есть все основания предполагать, что в эпоху раннего неолита обитатели верховьев Евфрата имели представления о некоторых мифах, связанных с Тиамат. Доказательством может служить плоский костяной диск, найденный в Чайеню, центре производства бус, расположенном в 100 километрах к северо-востоку от Невали-Чори. На нем изображены большие, круглые, как у совы, глаза со зрачками в виде углублений. От глаз вниз отходили несколько коротких глубоких бороздок, которые, по всей видимости, изображали слезы{724}. Другое подобное лицо, напоминавшее сову, было найдено среди рисунков на плоских камнях овальной формы (их возраст оценивается в 10 000 лет), обнаруженных на севере Сирии в верховьях Евфрата — в поселении Джерф-эль-Ахмар{725}. Возможно, эти «совиные» лица представляли собой древние изображения Тиамат, слезы которой считались источниками рек Тигр и Евфрат, стекающих с покрытых снежными шапками гор Восточной Анатолии в окрестностях озера Ван. Если это действительно так, то что еще могли знать неолитические племена о первобытном морском чудовище и как это могло быть связано — если такая связь вообще существовала — с появлением в этом регионе древних богов Египта примерно за 9500 лет до нашей эры?{726}
Имя Тиамат происходит от вавилонского слова тамту, или тиамтум, что означает «море» или «океан», — намек на водную бездну, темный хаос которой существовал до сотворения мира{727}. Тот же корень имеет слово Техам, или «бездна», встречающееся в Книге Бытие, где говорится о том, что вначале лишь «Дух Божий носился над водою»{728}. Кроме того, Тиамат можно отождествить с Левиафаном, «змеем прямо бегущим», «змеем изгибающимся», «чудовищем морским», упоминающимися в других книгах Ветхого Завета{729}. И что более важно, Тиамат может быть отождествлена с египетской первобытной змеей Кематеф (Кнеф), которая считалась стражем «зародыша» беннт и «духом» первозданного холма, расположенного в водах Нун и до начала времен пребывавшего в извечной тьме{730}.
Не могли ли мифы творения Египта, которые повествуют о Кематеф, и Месопотамии, рассказывающие о Тиамат, иметь общее происхождение, связанное с эпохой первых неолитических стоянок в верховьях Евфрата в период с 9500 по 9000 год до нашей эры? Если эта гипотезе верна, тогда вполне возможно, что жрецы-шаманы Невали-Чори ориентировали свое культовое здание с его гигантскими каменными воротами в направлении созвездий Кита-Тиамат и небесного океана, или Реки Ночи, в честь рождения земного мира из первобытного водного хаоса, персонифицированного в образе морского чудовища Кематеф или Тиамат. Было ли это единственной причиной юго-западной ориентации культового здания в Невали-Чори или существовало другое, более веское и, возможно, более древнее основание ориентировать его вход в направлении Врат Бездны?
Иудаистские и исламские храмы ориентированы в направлении величайших святынь этих религий — синагоги смотрят в сторону Иерусалима, а мечети в сторону Мекки. Нужный угол выверяется со всей тщательностью, для чего необходимы теодолиты и вычисления с высокой точностью. Суть такой ориентации состоит в том, чтобы в любой точке планеты молящийся не забывал о значении святого места.
Такая погрешность может показаться незначительной, но при перенесении на большое расстояние мы оказываемся не в Гизе, а в нескольких километрах от плато, в ливийской пустыне. С другой стороны, наша гипотеза основана на допущении, что основатели Невали-Чори могли с точностью, доступной лишь современному лазерному оборудованию, определить направление на их предполагаемую родину, расположенную на расстоянии 1080 километров. Возможно, процесс ориентации не требовал такой точности и направление на юго-запад имело лишь символическое и религиозное значение.
Если ориентация, связывающая Невали-Чори с Египтом, действительно имела место, в таком случае жрецы-шаманы рассматривали юго-восток как направление, ассоциировавшееся с сотворением их мира. Важное значение, возможно, имеет и тот факт, что воображаемая линия, соединяющая Невали-Чори и Гизу, проходит через восточную часть Средиземного моря. Если Египет был родиной их далеких предков, то морское путешествие было сравнимо с зарождением в начале времен космического порядка из хаоса вод апсу. Покорив поверхность Бездны — другими словами, Средиземного моря, — чтобы прибыть в Левант, оставшиеся в живых древние боги, которые были первыми богами Месопотамии, представлялись в виде тех, кто установил новый мировой порядок. Считалось, что в эту мифическую эпоху на земле жили как смертные люди, так и их бессмертные учителя — утопическая память, которая привела к формированию более поздних легенд о рае, который евреи называли Эдемом, а в Шумере и Аккаде — Дилмуном.
Эти неожиданные открытия в очередной раз указывали на прямую связь между высокоразвитой культурой Египта и зарождением неолитической культуры. Культ предков, свидетельства которого были обнаружены в Невали-Чори и который, вероятно, нашел отражение в ориентации культового здания, явно указывал на память о египетских корнях племени. Очевидная связь с потопом или наводнением тоже предполагает, что жрецы-шаманы эпохи неолита сохранили абстрактную память о персонифицировавшихся в мифе о Тиамат геологических и климатических катаклизмах, которые пережили их далекие предки, прежде чем добрались до новых земель. Эти представления странным образом напоминают рассказы о Всемирном потопе, встречающиеся как в Библии, так и в месопотамских мифах.
Из всего этого следует, что Тиамат вполне могла олицетворять исчезающую память о мрачном, циклопическом мире, который оставили в Египте последние древние боги. В представлении жрецов-шаманов таких сообществ, как Невали-Чори, это время виделось как эпоха господства мрака и хаоса, продолжавшаяся до тех пор, пока их божественные предки не пересекли водяную бездну и не пришли в их мир — момент, который считался началом времен. Юго-западные Врата Бездны, определяемые ориентацией культового здания и положением созвездий Кита и Эридана, на самом деле были выходом из первобытного мира, абстрактно характеризуемого катастрофическими разрушениями, которые, по всей видимости, привели к окончанию той эпохи. Согласно месопотамской мифологии у этих ворот стоял страж, чтобы хаос и беспорядок не выплеснулись в существующий мир и его опять не поглотила бы тьма. Вполне возможно, древние обитатели этих мест верили, что только постоянное укрепление этой стражи путем магических заклинаний способно предотвратить катастрофу.
Гораздо позже эта первичная память о существовании человечества в другом мире каким-то образом трансформировалась в мифы и легенды о морском чудовище Тиамат и о ее уничтожении Мардуком, носителем света и, возможно, прародителем человеческой расы. Вероятно, именно на этом этапе истинный смысл Врат Бездны был искажен до неузнаваемости. Но, несмотря на разрыв — возможно, преднамеренный — с традициями прошлого, осталась одна очевидная связь, соединяющая юго-западную ориентацию Невали-Чори с предполагаемой родиной предков.
Знаменитый греческий астроном и поэт Арат, живший примерно в 270 году до нашей эры, в работе, посвященной представлениям о звездах древних жителей долины Евфрата, называет морское чудовище Кита «темным чудовищем»{734} — это имя должно было отражать «иссиня-черный цвет ночного неба»{735}. Ассирийцы и вавилоняне называли созвездие Кита Кумару, «темный»{736}, или Мул-Кумар, «темное созвездие»{737}. На арамейском языке, относящемся к группе семитских языков, это слово превращается в акем{738} — «черный» или «обгоревший на солнце»{739}. В египетском языке это название превращается в кем, «черный», или Кемет (от кемт), что означает «черная земля» — именно так называли свою страну обитатели Древнего Египта. Согласно легенде это название произошло от черного ила, покрывавшего первую землю, то есть Египет, в начале времен, когда из вод Нун поднялся первозданный холм. Этот ил напоминает аллювиальные отложения, которые остаются в долине Нила после ежегодного разлива реки.
Интересно также, что слово кем в языке древних египтян имело значение «конец, окончание периода, завершение»{740}, тогда как глагол кемет обозначал «заканчивать, завершать, подходить к концу». Все эти определения предполагают завершение определенного периода или цикла времени, что ассоциируется со змеей Кематеф{741}, которая в фиванском мифе творения описывается как «тот, который закончил свою жизнь или считается похороненным»{742} и «тот, который завершает свое время»{743}. Может быть, имя Кемет было дано Египту как изначальной родине потомками древних богов, которые появились на Ближнем Востоке примерно в 9500 году до нашей эры? Может быть, это имя отражало абстрактную память об аллювиальных отложениях, покрывавших долину Нила после постоянных наводнений в одиннадцатом и десятом тысячелетии до нашей эры? Может быть, в этом названии отражена память о кульминации или завершении этого периода хаоса и разрушений, ознаменовавшего окончание Последнего ледникового периода?
Если наши предположения верны, то память об этих событиях была принесена в верховья Евфрата древними богами и сохранялась жрецами-шаманами неолитических сообществ. В результате они начали использовать различные варианты слова кем, кемет, Кематеф, а впоследствии кумар и кумару для обозначения скопления звезд, которое якобы формировало темные силы, лежащие позади Врат Бездны. В таком случае змея Кематеф, подобно Тиамат и Киту, была просто олицетворением кемет — воплощением событий, которые сопровождали уход древних богов из Египта, не только погрузившегося во тьму и хаос, но и затопленного водами Великого потопа. Именно так жители неолитических поселений — например, Невали-Чори — оживляли абстрактную память о том, что случилось на земле их предков. Они рассматривали эти события не как исторические факты, а как мифы о первобытном морском чудовище и Великом потопе, который положил конец предыдущей эпохе.
Таково было наследие звезд, сохраненное в камне внутри культового здания Невали-Чори. Но если все это действительно так, то чем объяснить присутствие на антропоморфном монолите и поддерживавших крышу колоннах изображений явно морской тематики в виде похожих на ласты ладоней? Как совместить их с выстраивающейся мифологической картиной? Для ответа на эти вопросы необходимо совершить путешествие во времени к моменту возникновения одной из величайших цивилизаций древности.
Много тысяч лет назад народы Курдистана — от гор Армении до плодородных долин Турции и Сирии — объединились под властью правящей элиты, известной под именем хурритов. В третьем тысячелетии до нашей эры эти военачальники, говорившие на языке индоевропейской группы, появились неизвестно откуда, объединили разрозненные племена, построили прекрасные города и основали царство, просуществовавшее более 1000 лет. В истории осталось очень мало свидетельств их высочайшей культуры, но нам известно, что они были предшественниками империи хеттов в Турции и царей Митанни, или Нахарины, которые были союзниками египтян в эпоху Восемнадцатой Династии.
У хурритов была своя религия, которая хотя и вышла за пределы Курдистана, оказала серьезное влияние на развитие мифологии на равнинах Древнего Ирака. Многие из мифов хурритов, по всей видимости, отражают верования людей, живших между верховьями Тигра и Евфрата, где находился их религиозный центр Харран, родина поклонявшихся звездам сабиан. Из древних текстов нам известно, что одним из главных богов хурритов был Кумарби, мрачный бог воды, которого можно сравнить с Нептуном в пантеоне римлян. Его олицетворением в животном мире была озерная черепаха, и миф творения рассказывает о том, как в начале времен она поднялась из первобытных вод.
Твердый шишковатый панцирь черепахи превратился в горы, а слезы из ее глаз стали источниками рек Тигр и Евфрат{744}.
Имя Кумарби происходит от шумеро-аккадского корня кумар, что означает «темный». Как уже отмечалось выше, тот же корень лежит в основе названий созвездия Кита в различных месопотамских культурах. Таким образом, вполне логично было бы предположить, что Кумарби, мрачный бог воды хурритов, непосредственно связан с морским чудовищем народов Евфрата.
Созвездие Кита ассоциировалось народами, населявшими верховья Евфрата, не только с китом и морским чудовищем, но и с озерной черепахой — этот символ и сегодня играет важную роль в курдском фольклоре. Ее абстрактное изображение украшает местные ковры килим, традиционные узоры которых оставались неизменными на протяжении нескольких тысяч лет{745}. Курды также считают озерную черепаху символом могучего духа Кидира, чья власть распространяется как на водное пространство, так и на сушу{746}. Во многих отношениях этот дух является курдским эквивалентом Зеленого Человека, живого духа лесов, чье увитое виноградом каменное лицо и сегодня смотрит на нас со стен сотен готических соборов по всей Европе. Само имя Кидир переводится как «зеленый» или «ползучий», и согласно легендам этот дух «обитает преимущественно в глубоких спокойных прудах»{747}. Для нас, однако, важнее то обстоятельство, что черепаха была связана с водами Евфрата, поскольку воды его текли медленно — в отличие от стремительного Тигра, быстрое течение которого сравнивалось с зайцем{748}.
Эта древняя ассоциация черепахи с Курдистаном поможет объяснить очень необычную каменную чашу для воды, найденную Харальдом Хауптманном в Невали-Чори. На ней неизвестный художник вырезал изображение стоящей на задних лапах черепахи, а по обе стороны от нее расположил две обнаженные человеческие фигурки, мужскую и женскую. Ладони людей вскинуты вверх, как будто в экстазе — Хауптманн высказал предположение, что это танцоры{749}. Это необычное изображение на чаше для воды дает основание предположить, что коренное население Курдистана поклонялось священной озерной черепахе еще 10 000 лет назад. Данный факт сам по себе чрезвычайно важен, однако присутствие изображения черепахи в Невали-Чори имеет гораздо более глубокие последствия для понимания ее гео-мифической связи с небесным горизонтом.
В предрассветном сумраке дня весеннего равноденствия в 8000 году до нашей эры над юго-западным горизонтом было видно скопление звезд Кита, мрачного созвездия у Врат Бездны. Между «лапами» этого морского чудовища — его отождествляли как с Тиамат, так и с Кумарби — и звездой Ригель, которая образовывала левую «ступню» Ориона, протянулась цепочка звезд Эридана, Реки Ночи и небесного двойника Евфрата. Это все, что нам известно. Но если посмотреть на восток, где вот-вот во всем своем великолепии должно появиться солнце, мы увидим над самым горизонтом созвездие Рака. Именно этот знак Зодиака определял прецессионную эру после того, как примерно в 9220 году до нашей эры созвездие Льва скрылось за равноденственным горизонтом.
С классических времен символом созвездия Рака был краб. Однако за тысячи лет до возникновения этой ассоциации народы Месопотамии видели в этой группе звезд черепаху{750}. Авторы «Мельницы Гамлета» Джорджо Сантильяно и Герта фон Дехенд утверждали, что многие примитивные сообщества еще до возникновения цивилизации имели представление о делении небес на двенадцать домов Зодиака и о явлении прецессии. Если это действительно так, то вполне вероятно, что жрецы-шаманы с верховьев Евфрата знали об астрологических силах, под влиянием которых находится их прецессионная эпоха. Поэтому мне кажется любопытным, что — как и в мифологии, относящейся к созвездию Кита — ассоциировавшаяся с созвездием Рака черепаха была связана не только с предрассветным небом в день весеннего равноденствия, но и с Невали-Чори и протекающей неподалеку рекой Евфрат. Может быть, мифология, окружающая созвездия Кита, пустила такие глубокие корни, что тесно переплелась с представлением о созвездии, которое определяло астрологическое влияние той эпохи? Не могла ли первичная память о земле предков и первобытном водном хаосе, который существовал до начала времен, повлиять на саму природу Эры Рака?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны подробнее исследовать мифы и легенды, окружающие бога Энки. В месопотамской мифологии он считался владыкой подземных вод апсу, и именно ему приписывалось рождение двух великих рек, Тигра и Евфрата, что подтверждало его тесную связь с этим регионом, который Мехрдад Изади считал землей Дилмун, или райскими владениями Энки. На изображениях Энки эти две реки показывались в виде потоков, либо стекающих с плеч бога, либо вытекающих из вазы, которую он держит в одной руке. В воде плавает рыба — подобно лососю, который пытается поймать течение, чтобы добраться до истоков реки.
Довольно странно, что на звездной карте, иллюстрирующей знаменитую работу греческого астронома третьего века до нашей эры Арата, посвященную представлениям о звездном небе у народов Евфрата, созвездие Эридан показано в виде лежащего речного бога с короткой бородой и развевающимися волосами, который в одной руке держит стебель «какого-то водяного растения», а другой рукой опирается на вазу, из которой «вправо и влево вытекают две струи воды»{751}. Изображения Эридана в других классических источниках также являются вариациями на тему речного бога — даже в тех редких случаях, когда это лежащая речная нимфа{752}. Нам известно, что созвездие Эридан считалось небесным воплощением реки Евфрат, и поэтому совершенно очевидно, что у Арата речной бог просто отражал память о покровительстве Энки двум великим рекам.
Что касается связи Энки с Евфратом, то я нисколько не удивился, обнаружив, что главным символом этого бога считалась черепаха{753}. Совершенно очевидно, что эта ассоциация отражала связь Энки с подземными водами апсу, которые проникают на поверхность через бездонные источники и пруды — владения озерной черепахи. Но поскольку у апсу был небесный двойник, черепаха тоже имела свое созвездие. Это, несомненно, созвездие Рака, определявшее астрологическую эпоху, во время которой в таких неолитических поселениях, как Невали-Чори, и сформировались эти мифы.
Подтверждением того, что в Эру Рака и Энки, и черепаха имели отношение к небесному горизонту в день весеннего равноденствия, может служить тот факт, что еще одним воплощением бога Энки считалась мифическая рыба-козел{754}. И действительно, рыба-козел все время соперничала с черепахой за право считаться главным символом Энки, и иногда черепаха изображалась сидящей на спине рыбы-козла, как будто демонстрируя превосходство в этом нескончаемом соперничестве{755}.
Черепаха может ассоциироваться с созвездием Рака, которое символизировало наступление весеннего равноденствия в период строительства всех трех фаз культового здания в Невали-Чори, но что мы можем сказать о рыбе-козле? Имело ли это существо небесного двойника? Несомненно.
Рыба-козел — это древнейшее из известных представлений созвездия Козерога{756}, зодиакального созвездия, расположенного напротив созвездия Рака. Другими словами, когда в день весеннего равноденствия Рак появляется над горизонтом вместе с Солнцем, на западе в это же время виден Козерог. В день осеннего равноденствия они меняются ролями, и Козерог всходит одновременно с Солнцем, а Рак виден над западным горизонтом. В Эру Рака в небе над Невали-Чори это противостояние создавало визуальный эффект, напоминающий небесные качели.
Древние клинописные тексты рассказывают о том, что после сотворения мира Энки покинул Дилмун и познакомил человечество с божественными искусствами и ремеслами, которые помогли людям в развитии цивилизации{757}. Это утверждение придает смысл археологическим находкам, сделанным на равнинах Месопотамии. Древнейший из культовых центров дошумерского Ирака — это город Эриду, расположенный в устье Евфрата на берегу Персидского залива. Здесь примерно в 5500 году до нашей эры был построен первый храм, а при раскопках древнейших культурных слоев обнаружились многочисленные рыбьи кости{758}. Эту находку можно считать свидетельством религиозного культа некой первичной формы бога Энки, который впоследствии стал покровителем Эриду. Точно неизвестно, кому именно поклонялись здесь за 2000 лет до возникновения шумерской цивилизации. Тем не менее мы знаем, что культ Энки был тесно связан с плодородием орошаемых водами Евфрата земель. Эта неразрывная связь с рекой неизбежно привела к тому, что Энки стали изображать — особенно на барельефах Эриду — в одеянии из рыбьей чешуи{759}.
Сведения о знаниях и мудрости, переданных Энки первым обитателям Древнего Ирака примерно в 5500 году до нашей эры, были записаны Беросом, знаменитым жрецом и писцом вавилонского храма Ваал (или Ваал-Мардука), жившем в третьем веке до нашей эры. Он составил трехтомный обзор легендарной истории своего народа, начиная с его предков шумеров, и назвал его «История Вавилонского царства». К сожалению, наши знания об этой утраченной работе основаны лишь на цитатах, встречающихся в произведениях других авторов, таких, как Александр Полигистор, Аполлодор, Абиденус и Иосиф Флавий, работы которых сами сохранились лишь в трудах христианских авторов, например Евсевия Кесарийского (244–340 год нашей эры) и Георгия Синкелла (пятый век нашей эры). Эти отрывки содержат интересные рассказы о посещении Вавилона человеком-рыбой по имени Оаннес, который якобы появился «в первый год» из вод «Эритрейского моря» и обучил людей
«…письменности, и наукам, и всяким искусствам. Он научил их строить города, возводить храмы, писать законы и объяснил им начала геометрии. Он научил их различать семена земные и показал, как собирать плоды. Словом, он обучил их всему, что может смягчить нравы и сделать людей человечными. С тех пор ничего не было добавлено к его инструкциям»{760}.
Так описывал Берос возникновение вавилонской (то есть предшествовавшей ей шумерской) цивилизации. О самом Оаннесе говорилось, что он имел «отталкивающий вид» и что у него было «тело рыбы». Более того, под рыбьей головой у него имелась еще одна голова, человеческая, а рыбий хвост скрывал две ноги, похожие на ноги человека. У него был внятный человеческий голос, «а память о нем живет и по сей день»{761}. Кроме того, Берос писал, что после беседы со смертными людьми Оаннес вернулся в моря, «в глубинах которого он провел ночь, потому что имел двойственную природу»{762}.
Далее Берос утверждает, что после появления Оаннеса Вавилоном (то есть Шумером) правили 10 великих царей, последним из которых был Ксисутрус, в период правления которого и случился Великий потоп, о котором более подробно рассказывается в других моих работах{763}. До этого времени на земле Вавилона появлялись пять (по другой версии семь){764} Аннедотов, первым из которых был сам Оаннес{765}.
Теперь невозможно сказать, что именно имел в виду Берос, излагая странные легенды, окружавшие появление этого человека-рыбы, принесшего людям мудрость. Вполне очевидно, однако, что само имя Оаннес представляет собой просто греческий вариант имени Энки, корнем которого является его аккадское имя Эа. С другой стороны, пять Аннедотов как нельзя лучше соответствуют пяти «посланникам», которые согласно текстам секты ператов находились в услужении змеи Хорзар, дочери Талассы — так по-гречески называлась Тиамат{766}.
Утверждение Бероса о появлении Оаннеса из Эритрейского моря — так в древности называлось Аравийское море{767}, посредством пролива соединявшееся с Персидским заливом — на первый взгляд противоречит нашим знаниям о связи Энки с истоками Тигра и Евфрата. В пользу этой версии свидетельствует присутствие в устье Евфрата главного храма Энки в Эриду. Тем не менее с точки зрения связи Энки с Дилмуном и источниками великих рек здесь присутствует явное несоответствие. Не подлежит сомнению, что путаница возникла из-за убеждения шумеров, что устье, или дельта, реки является ее истоком{768}. Общепризнанно, что этот же аргумент использовался месопотамскими учеными для доказательства прямо противоположного утверждения — что шумеры считали исток реки ее устьем — но на мой взгляд эта гипотеза в корне неверна{769}.
В этом вопросе возникла серьезная путаница, существовавшая, очевидно, еще во времена Бероса — если судить по его утверждению, что Оаннес и другие Аннедоты вышли из Эритрейского моря. Если — что представляется наиболее вероятным — Берос пользовался оригинальными аккадскими или шумерскими источниками, которые рассказывали о появлении этих существ из «устьев» рек, то он вполне мог предположить, что имелось в виду открытое море. На мой взгляд, есть все основания предполагать, что в истории об Оаннесе Берос зафиксировал очень древние воспоминания, касающиеся прихода из земли Дилмун пяти созданий, которые были персонифицированы в образе Аннедотов и которые принесли цивилизацию народам, в те далекие времена населявшим земли Плодородного Полумесяца.
Тот факт, что предводитель этих двоякодышащих носителей мудрости был одним из воплощений бога Энки, напрямую связывает их с правящей элитой, астрономами-жрецами первых неолитических сообществ Восточной Анатолии. Их небесная мудрость, сформировавшаяся, по всей видимости, в астрологическую Эру Рака, вошла составной частью в более поздние месопотамские мифы. Эта связанная с астрономией мифология, вероятно, включала в себя водные сюжеты и символы — такие, как морское чудовище Тиамат как персонификацию Врат Бездны, звездную реку Эридан как небесный аналог Евфрата, черепаху как символ созвездия Рака, рыбу-козла как первое представление созвездия Козерога и, разумеется, самого Энки, которого называли Кулулу, или человеком-рыбой.
Кем же все-таки был Энки? Просто мифическим существом или реальной личностью — живым богом, который, как говорят легенды, когда-то жил в Дилмуне?
Как уже отмечалось выше, аккадцы с севера Ирака называли Энки именем Эа, от которого произошло имя Оаннес. Поэтому я был заинтригован, узнав, что на языке хурритов, относящемся к индоевропейской группе, этого бога звали Айа{770}. Это странное имя состояло из двух букв «а», разделенных пропущенной согласной, которая, как правило, передавалась символом «алеф». Обычно это имя произносилось как задненебный звук «а».
Ученые, специализирующиеся на изучении Месопотамии, полагают, что хурриты позаимствовали мифы об Эа от аккадцев примерно в третьем тысячелетии до нашей эры. Однако если родиной этого бога являются верховья Евфрата, то гораздо вероятнее, что он начал свою жизнь в качестве бога хурритов. Независимо от происхождения этих мифов, в имени Айа мы имеем дело с индоевропейской формой великого носителя цивилизации Месопотамии. Это очень важно, поскольку, как мы знаем из Текстов Строителей Эдфу, предводителей Шебтиу, «уплывших» в другой первобытный мир после завершения второго периода сотворения мира в Ветджесет-Нетджер, звали Ва и Аа. Это второе имя, состоящее из двух букв «а» с префиксом «алеф», фонетически идентично хурритскому Айа. Оба слова в оригинале произносятся одинаково.