Никто в партийной верхушке первоначально не замахивался на то, чтобы полностью заменить вождя, но подспудная борьба за первенство началась моментально. В литературе преобладает мнение, что она была беспринципной: идеология была лишь средством борьбы за власть, «различия во взглядах... носили второстепенный характер, их можно было достаточно легко привести к “общему знаменателю”»427. Я вынес твердое убеждение, что для Молотова, как и для всей ленинской когорты революционеров, готовых во имя идеи идти в тюрьмы и ссылки, их взгляды, мягко говоря, играли большую роль. Как замечал английский философ и разведчик Исайя Берлин, родившийся в России и работавший в СССР, «каковы бы ни были личные просчеты Троцкого и Зиновьева, Бухарина и Молотова, чекистов или даже самого Сталина, нет никаких оснований сомневаться в искренности и глубине их убеждений»428.
В партии после смерти Ленина наметилось как минимум четыре основных идеологических течения - троцкисты, зино-вьевцы, сталинцы, бухаринцы. «Тройку» по-прежнему сплачивало одно общее желание: не допустить к власти четвертого -Троцкого. Из числа его сторонников наибольшим авторитетом пользовались Муралов, член коллегии Наркфина Преображенский, заместители председателя ВСНХ Пятаков и Смилга, Ра-дек, замнаркома путей сообщения Серебряков, нарком почт и телеграфов Иван Смирнов. Троцкисты по-прежнему стояли на крайних левых позициях, доказывая, что с нэпом давно пора кончать и приступать к введению планового хозяйства и индустриализации, запускать механизм перманентной пролетарской революции. Их ударным лозунгом оставался призыв к борьбе с бюрократическим перерождением партии и засильем партаппарата. «Я не преувеличу, если скажу, что значительная доля творчества Сталина и его помощника Молотова была направлена на организацию вокруг меня прямого саботажа429, -продолжит жаловаться Троцкий.
По набору формальных полномочий оставлял позади себя других претендентов на лидерство Каменев, который открыто о своих претензиях на первенство не заявлял. Чего нельзя было сказать о Зиновьеве. Многие видели в нем естественного преемника Ленина, в том числе Крупская, считавшаяся хранитель-
ницей его заветов. Впрочем, как вспоминал Молотов, фактор Надежды Константиновны компенсировался тем, что Мария Ильинична Ульянова откровенно симпатизировала Бухарину, а Анна Ильинична - скорее Сталину. Из участников группы Зиновьева - Каменева следовало бы отметить Сокольникова -члена ЦК и наркома финансов, Залуцкого - секретаря Соверо-Западного бюро ЦК и Ленинградского губкома, Григория Евдокимова - заместителя председателя Ленинградского совета, Михаила Лашевича - председателя Сибирского ревкома и командующего Сибирским военным округом, Якова Цейтлина -секретаря ЦК комсомола и др. Идейно эта группировка размещалась правее троцкистов, но явно левее двух других. Как и Троцкий, она видела в нэпе опасность перерождения советской власти и уступок капиталистическому строю, но при этом не считала, что с нэпманами и кулаками уже пора кончать. В отличие от Троцкого зиновьевцы полагали, что условия для революционных действий за рубежом ухудшаются из-за вступления в «полосу замедленного развития мировой революции»430.
Бухарин к моменту смерти Ленина отдрейфовал на правый фланг партии, где обнаружил идейное родство с Рыковым и Томским. Рыков после смерти Ленина занял пост, принадлежавший самому вождю, - председателя Совета народных комиссаров. Об обстоятельствах назначения поведал Борис Бажанов: «Члены тройки боятся, что если будет назначен один из них, для страны это будет указанием, что он окончательно наследует Ленина - как № 1 режима, а это не устраивает остальных членов тройки»431. Правые были единственными большевиками, которые из всех ленинских цитат выбрали: «Нэп - это всерьез и надолго». У правых было немало сторонников в совнаркомовском аппарате и в профсоюзах, но наибольшую активность в пропаганде их идей демонстрировала группа молодых «красных профессоров», сложившаяся в своего рода кружок Бухарина: Александр Слепков - редактор журнала «Большевик» и заведующий агиткомом Коминтерна, Алексей Стецкий - член ЦКК, Дмитрий Марецкий - историк и экономист.
Что касается сталинской группы, то в 1924 году она сильно с бухаринцами не спорила. Главный механизм влияния - партия. В 1924-1925 годах 72,9 процента членов уездных исполкомов и 78,9 процента - губернских были членами РКП(б). На средний и низовый номенклатурный слой, полностью обязанный своим продвижением и карьерой секретариату и аппарату ЦК, сталинская группировка в первую очередь и опирались. В 1937 году Сталин в узком кругу скажет: «Известно, что Троцкий после Ленина был самый популярный в нашей стране. По-
пулярны были Бухарин, Зиновьев, Рыков, Томский. Нас мало знали, меня, Молотова, Ворошилова, Калинина. Тогда мы были практиками во времена Ленина, его сотрудниками. Но нас поддерживали средние кадры, разъясняли наши позиции массам. А Троцкий не обращал на эти кадры никакого внимания. Главное - в этих средних кадрах. Генералы ничего не могут сделать без хорошего офицерства»432.
Помимо Генерального секретаря и Молотова костяк сталинской группировки составляли: Дзержинский, в 1924 году возглавивший ВСНХ, сохраняя при этом пост председателя ОГПУ; Рудзутак - кандидат в члены ПБ, а с февраля 1924 года еще и нарком путей сообщения, а также Калинин, Куйбышев, Каганович. Среди региональных организаций наиболее сильные позиции у них были на Юге, откуда выдвинулись Орджоникидзе - первый секретарь Закавказского бюро ЦК, Микоян, возглавлявший Юго-Восточное бюро ЦК, Киров (Костриков) -руководитель ЦК компартии Азербайджана.
Когда Троцкий и другие левые обвиняли Сталина и его команду в «термидорианском перерождении», они были в чем-то правы. Действительно, Старая площадь после смерти Ленина оказалась умереннее Троцкого, Зиновьева и Каменева, выступая в роли «партии порядка». Не будет преувеличением сказать, что именно сталинцы (не без поддержки бухаринцев) стали основными творцами своеобразной «оттепели», которая, как показывает опыт, нередко наступает после смерти авторитарного вождя. Из ленинского наследия сторонники Сталина любили цитировать пассажи, оправдывавшие передышку в прямом штурме остатков капиталистического строя.
Серьезной проблемой после смерти Ленина осталось все еще не оглашенное его «Завещание» с предложением снять Сталина с поста генсека. Активность проявляла Крупская, настаивавшая на выполнении завета - огласить письмо на ближайшем съезде. За два дня до открытия XIII съезда РКП (б), 21 мая 1924 года, на пленуме ЦК «Завещание» зачитал Каменев. Затем Зиновьев заявил, что «по одному пункту» опасения Ленина не обоснованы: нет никакой необходимости снимать Сталина с поста Генерального секретаря. Каменев поддакнул. Троцкий предпочел промолчать. Пленум принял постановление: «Перенести оглашение зачитанных документов, согласно воле Владимира Ильича, на съезд, произведя оглашение по делегациям»433. Сталин обещал учесть критические замечания Ленина. Впечатление делегатов описал Микоян: «Указание Ленина о том, чтобы иметь товарища, который обладал бы всеми положительными сторонами Сталина и был свободен от его не-
достатков, мы выполнить не могли, потому что не могли даже придумать, кто мог быть таким человеком. Ведь он в этом же письме, как говорится, “всех помазал”»434.
Политический отчет ЦК на съезде делал Зиновьев, организационный отчет - Сталин. За Молотовым был записан доклад о партийных вопросах, касавшийся главным образом ленинского призыва. Зиновьев не без удовольствия играл роль первого лица, завершив речь прямым обращением к троцкистам: «Есть одно средство действительно ликвидировать дискуссию и кончить ее раз навсегда - это выйти на эту трибуну и сказать: права была партия и неправы были те, которые утверждали, что мы стоим на краю гибели»435. Все взоры устремились на Троцкого. Ожидавшие большого скандала были разочарованы - он вышел маленьким. «Товарищи, никто из нас не хочет и не может быть правым против своей партии, - Троцкий не был бы самим собой, если бы на этом остановился. - Бюрократизация партийного аппарата, поскольку она наблюдается, является одной из причин, которые... толкают к превращению случайных, эпизодических, временных разногласий в группировки, а эти группировки - на путь фракций»436.
Даже столь умеренного несогласия с генеральной линией хватило, чтобы Троцкому досталось от партийного руководства, припомнившего ему грехи дискуссии 1923 года:
- Вам известны статьи некоторых товарищей, трактовавших, например, взгляды Ленина на оппортунизм; они были в таком духе, что каждый прочитавший их большевик видел, что в них выражены не взгляды Ленина, что из-за этих статей выглядывает вовсе не лицо Ленина, а лицо в больших круглых очках. А ведь известно, что больших круглых очков Ленин не носил437, - съязвил Молотов.
Троцкого с трудом избрали в ЦК - с незначительным перевесом голосов над необходимой планкой. После съезда, как обычно, собрался пленум ЦК, на котором Сталин неожиданно попросил выполнить указание Ленина и освободить его от поста Генерального секретаря438. Недолгое замешательство, и вот уже все дружно уговаривают Сталина взять свое устное заявление обратно. Место Ленина в ПБ занял перешедший из кандидатов Бухарин. Пленум также выдвинул лозунг «Лицом к деревне», сформировал и специальную комиссию по работе в деревне во главе с Молотовым.
После XIII съезда инициатором нового конфликта стал уже Сталин, который 17 июня 1924 года на курсах секретарей уездных комитетов вдруг пожаловался на снижение теоретического уровня коммунистов и «беззаботность» к вопросам
теории, проиллюстрировав это на примере... Каменева и Зиновьева: «Недавно я читал в газете доклад одного из товарищей о XIII съезде (кажется, Каменева), где черным по белому написано, что очередным лозунгом нашей партии является будто бы превращение “России нэпмановской" в Россию социалистическую». И тут же атаковал Зиновьева: «Я, говорит, за диктатуру партии... Видимо, кое-кто из товарищей полагает, что у нас диктатура партии, а не рабочего класса. Но это же чепуха, товарищи»439. Каменев и Зиновьев отреагировали не сразу, но резко. С юга Каменев отправил телеграмму Сталину и Зиновьеву: «Поражен публичным выступлением Сосо с намеками на пренебрежение теорией в нашей узкой среде». Сталин опровергать самого себя отказался. Каменев требовал от Зиновьева: «Прошу тебя наблюсти за ликвидацией инцидента, если нужно через семерку»440.
Обращаю внимание на слово «семерка». Своей формализацией она была обязана как раз этому конфликту. На полях августовского пленума он разбирался на совещании пятнадцати - семнадцати ведущих членов ЦК. Сталин оказался в гордом одиночестве: даже Молотов не видел необходимости серьезно ломать копья из-за теоретических придирок. После этого Сталин подал уже письменное заявление об уходе441. Но отпускать Сталина с его поста по-прежнему никто не захотел, и «было выработано в первый раз нечто вроде писаной конституции насчет того, как нам жить дальше. У нас председательствовал тогда тов. Рудзутак, мы ему дали эту конституцию спрятать, а потом порвать»442. В соответствии с «конституцией» в состав «семерки» входили Бухарин, Зиновьев, Каменев, Рыков, Сталин, Томский, Куйбышев. Кандидаты в «семерку» - Дзержинский, Калинин, Молотов, Угланов и Фрунзе. Повестка дня заседаний «семерки», проходивших по вторникам, полностью совпадала с повесткой очередных, собиравшихся по четвергам заседаний Политбюро. Троцкий был отстранен от процесса подготовки решений.
Вдохновленные успехом в парировании атаки Сталина на теоретическом фронте, Зиновьев и Каменев решили развить контрнаступление, взяв под свой контроль московскую парторганизацию и поставив ее руководителем Николая Угланова, который работал у Зиновьева в Петрограде. Сталин не стал мешать. Как вспоминал Бажанов, «Молотов занялся отработкой Угланова». В совещательной комнате «я вижу Сталина, Молотова и Угланова. Угланов, увидев меня, побледнел, и вид у него был крайне испуганный... Я сразу сообразил, в чем дело... Угланов был подвергнут молотовской предварительной обработке, и сейчас заключался между Сталиным и Углановым тайный пакт против Зиновьева»443. Действительно, соблюдая этот пакт, Угланов полтора года будет вести двойную игру, после чего его открытый переход на сторону сталинской группировки окажется одним из решающих факторов ее успеха.
А пока триумвират продолжал сражение с Троцким, который в Кисловодске писал книгу «О Ленине». Предисловие было опубликовано в «Большевике» - как и шестидесятистраничная статья «Уроки Октября». Из книги следовало, что Ленин сумел взнуздать инертную партию и повести ее на штурм власти, благодаря принятию на вооружение идей перманентной революции. Вождь Октября - Троцкий, Каменев с Зиновьевым - трусы и паникеры, а Сталин - второстепенная фигура. Жесткий ответ последовал ото всех. Молотов тоже выступил с большой статьей «Об уроках троцкизма», опубликованной в специальном сборнике «Ленинизм или троцкизм?» вслед за статьями Каменева и Сталина. «Вот теперь перед нами полная картина, на которой нарисованы Ленин и Троцкий в Октябрьские дни: один -Ленин - жалким заговорщиком, другой - Троцкий, который “на 9/ю” провел это восстание. Перед нами Ленин - неудачник “конспиративного заговора” и рядом Л. Троцкий - герой “тихого” восстания... Целые страницы диалогов Троцкого с Лениным, очень живо восстановленных теперь Троцким, должны во что бы то ни стало доказать, что Троцкий если чем и отличался от Ленина в эту эпоху, то разве только одним - большей дальнозоркостью, большим умением выходить из самых трудных положений. .. Разлагающие партию статьи Троцкого не достигнут сейчас поставленной в них цели: партия в Октябре перешагнула через ошибки отдельных товарищей, а теперь перешагнет через ошибки Троцкого и пойдет дальше»444. Сыграла свою роль пресса, печатавшая осевшие в архивах и личных коллекциях письма Троцкого времен его дореволюционной вражды с Лениным.
Лидеры партии двинулись в массы. Требования изгнать Троцкого из партии были самыми распространенными в резолюциях, принимавшихся на местах. Были и исключения. Так, Молотову не удалось переубедить партийцев Московского участка Октябрьской железной дороги, которые приняли такую резолюцию: «Заслушав доклад тов. Молотова о внутрипартийном строительстве, ячейка постановляет: “Ячейка с тревогой следит за травлей, которая ведется по отношению к тов. Троцкому как в печати, так и в выступлениях Сталина и на собраниях членов ЦК”»445. Но это сильно контрастировало с дискуссией 1923 года, когда за Троцким шли десятки тысяч.
Троцкий в Кисловодске читал ежедневные порции хулы в его адрес и молча капитулировал.
За два дня до открытия январского (1925 года) пленума ЦК он направил письменное заявление, в котором просил освободить его от обязанностей председателя Реввоенсовета. «Я уступил военный пост без боя, даже с внутренним облегчением, чтобы вырвать у противников оружие инсинуации насчет моих военных замыслов»446. Зиновьев и Каменев потребовали немедленного снятия Троцкого со всех постов, Сталин не дал этого сделать. «Тов. Троцкого партия считает нужным использовать, но на другой работе, т. к. в Красной армии должен быть товарищ, который целиком и безоговорочно разделяет линию партии и ЦК, т. к. Красная армия не допускает ни шатаний, ни колебаний, ни выступлений, которые могут оказаться неожиданными для партии, что было у тов. Троцкого»447, - скажет Молотов на курсах уездных работников при ЦК. На смену Троцкому двинули Фрунзе, его заместителем стал Ворошилов. «Троцкий теперь пишется “Трокий” - “ЦК” выпало», - гласил актуальный политический анекдот года. Но в Политбюро он остался.
Питирим Сорокин, изгнанный из страны на «философском пароходе» (а позднее составивший славу Гарварду), в «Социологии революции» выявил общую закономерность: «Люди, обученные непреклонным учителем - голодом, холодом, болезнями, нуждой и смертью, стоят перед дилеммой: погибнуть, продолжая революционный дебош, или все же найти иной выход... И вот требование безграничной свободы сменяется жаждой порядка; хвала “освободителям” от старого режима сменяется восхвалением “освободителей” от революции, иными словами - организаторов порядка»448. У сталинской группировки не было острого желания продолжать «революционный дебош». «Оттепель» затронула даже политическую сферу и такую святую святых, как Коммунистическая партия. Новая Конституция, принятая в 1924 году, не имела специальной главы о диктатуре пролетариата (эта запись сохранялась в республиканских конституциях), но содержала внушительный раздел о правах трудящихся, включавший свободу выражения мнений, собраний, митингов, шествий, союзов, свободу совести, равные права граждан независимо от расовой и национальной принадлежности.
Весьма «либеральным» стал прием в партию в рамках ленинского призыва. «Установленные партийным уставом ограничительные условия приема - рекомендации и стаж рекомендующих, были отменены... Партия предоставила рабочим возможность входить в ее организации без этих формальных ограничений»449, - свидетельствовал Молотов. Всего в 1924 году в нее вступили 316 тысяч человек (прирост на
63.6 процента), а в 1925-м - 322 тысячи (увеличение еще на
39.7 процента). Омолаживание партии означало также перехват лозунга Троцкого об опоре на новое поколение. Более того, началась работа с настолько юными гражданами, о которых Троцкий даже не мечтал: в 1924 году пионерские организации, ранее существовавшие только в детских домах, распространились на школы; для совсем маленьких возникли октябрятские организации. Оппозиция ничего не могла возразить на провозглашенное устами Молотова в качестве основной линии в организационной работе «развертывание внутрипартийной демократии», которое вытекало «из курса на развертывание массовых организаций»450. Он призывал «бросить прежние циркулярчики, бумажечки, разговорчики, назначения, надо бросить всю эту музыку»451. .
Молотов играл в тот момент не последнюю роль и в деле «либерализации» экономики, которая оставалась в тяжелом положении. В 1924 году индекс выпуска промышленной продукции России составил 47,5 - за 100 принимался уровень 1913 года (в США этот индекс составлял 133,2, Германии -81,8, Великобритании- 87,8, Франции-117,9, Италии-140,7, Японии - 223,3)452. Как видим, многие страны еще залечивали раны войны, но СССР это удавалось хуже других. Валовой сбор зерна составил 72,5 процента от довоенного. Стимулов расставаться с произведенным у крестьян было мало, поскольку худосочная промышленность была не в состоянии удовлетворять растущий крестьянский спрос. Заколдованный круг: индустриализация невозможна без качественного скачка в сельском хозяйстве, который невозможен без успехов индустриализации. Ответ на вопрос, как из него вырваться, и станет центральным во внутриполитической борьбе предстоявшего пятилетия.
Батрак повествует о том, чем занялся Молотов после назначения его председателем комиссии по работе в деревне: «Взяв с собою своего помощника по секретариату ЦК и стенографиста, отправился он в наиболее захолустные деревни. Устраивал собрания крестьян, вел с ними беседы, принимал жалобы, опрашивал их и заставлял стенографиста все это записывать.
Объехали деревень сорок. Это была довольно тяжелая работа. Кочевали из деревни в деревню»453. По результатам этой поездки Молотов написал обширную записку в ЦК. Он не оценивал ситуацию как критическую, хотя и отмечал ропот недовольства в крестьянской среде, пренебрегаемый парторганизациями. «Крестьянство всюду подчеркивало свое доверие и уважение к центральной власти, жалуясь на многочисленные непорядки в местных органах и недостатки и злоупотребления отдельных местных работников»454. Во многих деревнях участники встреч с секретарем ЦК за словом в карман не лезли.
Практические рекомендации касались в основном совершенствования советской и партийной работы в деревне. Прежде всего Молотов предлагал оживить Советы. «На поверхности общественно-политической жизни в деревне удается легче держаться враждебным нам кулацким элементам деревни. Плохо, если батрачество и беднота и дальше не будет “рваться к власти” и тем самым и дальше будет облегчать растущим кулацким и вообще враждебным нам элементам в деревне организовать деревню против нас, помимо советов, и вопреки советам... Мне кажется, надо прямым лозунгом практической работы в деревне сделать сейчас следующее: установи крепкую, постоянную, притом личную и непосредственную связь, хотя бы на первое время, с группой 5-7 передовых крестьян твоей волости, только тогда ты можешь стать настоящим руководителем парторганизации в деревне»455.
В сентябре 1924 года комиссия Молотова по работе в деревне была преобразована в расширенное Совещание по работе в деревне при ЦК РКП (б), которое должно было готовить специальный пленум ЦК по селу. Серьезное влияние на его подготовку оказали события в Грузии, которая в конце лета была охвачена крестьянским восстанием - крупнейшим в стране после крестьянской Вандеи 1921 года. Вопрос рассматривался на Политбюро, где была создана комиссия по Грузии в составе Молотова, Орджоникидзе и Зеленского. Комиссия рекомендовала ряд мер, призванных стимулировать экономическое развитие республики. Но примечательными были призывы к большему учету интересов крестьянства даже ценой сокращения руководящей роли партии. «Необходимо отказаться от стремления к обязательному замещению места председателя сельсовета и других советских должностей коммунистами. Стремиться к выявлению и выдвижению на предсельсовета честных сочувствующих нам беспартийных крестьян, пользующихся уважением крестьянства, не допуская навязывания непопулярных кандидатур»456, - говорилось в резолюции комиссии.
«То, что произошло в Грузии, - отмечал Сталин, - может повториться по всей России, если мы не изменим в корне самого подхода к крестьянству»457. Такой настрой был характерен для октябрьского (1924 года) пленума ЦК, на котором Молотов выступал с главным докладом. Обратив внимание на «обострение политических настроений деревни», свидетельством чему явились грузинская ситуация, раскрытая в том же году «подпольная кулацко-белоофицерская организация» в Крыму, повсеместное оживление кулацких настроений, он подчеркивал, что главные задачи партии в этих условиях заключаются в разрушении стены недоверия со стороны беспартийной крестьянской массы.
- Необходимо усилить борьбу со всякими формами административного произвола, взяточничества, продажности, бюрократизма и прочими недостатками и извращениями в советском аппарате. Тут нужно повести борьбу как с остатками и пережитками так называемого «военного коммунизма» в нашей работе в деревне, так и с отвратительными наростами последнего периода, периода нэпа. Содержание работы деревенских ячеек страдает тем, что здесь, в сельских ячейках и волостных комитетах партии, недостаточно уделяется внимания... таким вопросам, как землеустройство, агрономическая помощь, мелиорация, школа, изба-читальня, распространение газет, местный суд и т. д... .Вопрос о кулачестве. Нередко грешат слишком огульным окрещиванием именем кулачества даже таких слоев крестьянства, которые не должны быть отрываемы от основных масс крестьянства, и которые, наоборот, мы должны отрывать от кулачества458.
В основу кампании «лицом к деревне» были положены сформулированные Молотовым идеи оживления Советов, восстановления законности и правопорядка и укрепления деревенских партийных ячеек. Но в работах Молотова уже в первый год после смерти Ленина можно встретить и идеи о кооперировании крестьянства. На октябрьском пленуме он подчеркивал, что «только при кооперативной организации крестьянства деревня будет наиболее уверенно шагать по социалистической дороге»459. Молотов имел в виду все виды кооперации - кредитную, сбытовую, а не только производственную. Но в статье «Линия партии в крестьянском вопросе» он честно предупреждал: «Вполне, например, вероятно, что уже через 5-10 лет партия будет подчеркивать не лозунг “лицом к деревне”, а например... “деревня, вперед к крупному хозяйству”»460.
На протяжении всего 1925 года продолжалась линия на либерализацию экономической политики. По инициативе мо-лотовского Совещания по работе в деревне произошел переход от натурального к денежному налогообложению, причем средний объем налогообложения в расчете на одно хозяйство за год упал на 42 процента. Весной произошло снижение цен на сельхозмашины, были увеличены государственные кредитные ресурсы, расширены права сдачи земли в аренду и применения наемного труда, ослаблен контроль за мелкой крестьянской торговлей.
...«Тройка, на время восстановленная для завершения борьбы с Троцким, окончательно распалась в марте»461, - свидетельствовал Бажанов. Главным камнем преткновения теперь стала теория построения социализма в одной стране. На заседании Политбюро Каменев, поддержанный Зиновьевым, заявил, что «технико-экономическая отсталость СССР является непреодолимым препятствием для построения социализма»462. Зиновьев предложил тезисы «О задачах Коминтерна и РКП (б)», где доказывал, что победа социализма возможна только в международном масштабе. Сталинская группировка на пленуме ЦК отвергла проект Зиновьева, и он вынес разногласия на XIV партконференцию, где предупреждал против опасности «национальной ограниченности»: «Речь идет о таких настроениях, которые можно свести к формуле: какое нам дело до международной революции, мы можем соорудить себе келью под елью»463. Сталинцы ответили: комиссия по выработке резолюции, не называя имен, отвергла как «троцкистское» мнение о том, что построение полного социалистического общества невозможно в СССР без государственной помощи более развитых в технико-экономическом отношении стран464.
На таком фоне провокационно прозвучало знаменитое бухаринское «Обогащайтесь!». Реакция левых группировок была предсказуемо негативной, а квинтэссенцией их позиции стала книга Юрия Ларина «Советская деревня»: партии необходимо вступить в союз с крестьянской беднотой, создать производственные коллективы, то есть колхозы, а не кооперативы, за которые ратовали середняки. На предшествовавшем XIV конференции пленуме ЦК Молотов выступил с едва ли не самой «капиталистической» за всю свою жизнь речью:
- Нужно обратить внимание на недопустимость причисления к кулакам середняка и старательного культурного крестьянина, по отношению к которому партия ведет линию поддержки их хозяйственного развития. Но при теперешнем развитии, при теперешней нашей политике на допущение рыночных отношений мы будем в известной мере допускать даже кулака. Мы допускаем развитие крепкого хозяйства, допускаем, по крайней мере на ближайший период, укрепление капиталистических элементов, т. е. кулачества. Борьба с кулацкой экономикой будет вестись не раскулачиванием, не арестами, не штрафами, а соответствующими мерами налоговой политики, политикой землеустройства, работою кооперации, которая в этом деле сыграет грандиозную роль...465
В резолюции по докладу Молотова, с которым он выступал на конференции, было записано: «Элементы капитализма, которые в ближайшие годы будут неизбежно нарастать, будут преодолеваться средствами экономической борьбы и растущим кооперированием основной массы крестьянства». Призвав к развитию «всех возможных форм коллективного земледелия» - колхозов, коммун и т. п., конференция основным • типом объединения крестьянских хозяйств назвала «сельскохозяйственное кредитное товарищество с посредническими функциями»466. Одновременно давалась установка на вытеснение капиталистических элементов из кооперации, а кулаков -из советских органов. Был дан и первый импульс индустриализации: конференция одобрила трехлетний план развития металлургической промышленности с выделением на эти цели 350 миллионов рублей.
Вместе с тем сталинское руководство ЦК нашло форму отмежевания от лозунга «Обогащайтесь!», не задевая отношений с Бухариным. Дождавшись публикации в «Комсомольской правде» статей Стецкого с апологией этого лозунга, Молотов, Андреев и Сталин 2 июня отправили в редакцию письмо: «Лозунг этот не наш, он неправилен, он вызывает целый ряд сомнений и недоразумений... Наш лозунг - социалистическое накопление»467. Если целью ЦК являлась социальная стабильность в деревне, то успехи были налицо. В 1925-1926 годах ОГПУ фиксировало, что «антисоветские лозунги, призывы стали редки, а если случаются, то не в столь откровенной форме»468.
После XIV партконференции правительство поручило Госплану разработать концессионные планы. В соответствии с постановлением Президиума ЦИК «О товарных и фондовых биржах» госпредприятия, кооперативные организации, владельцы частных предприятий могли состоять членами бирж, где совершались сделки по покупке и продаже предприятий, иностранной валюты, золота и серебра в слитках, государственных ценных бумаг и акций предприятий. Вслед за товарными биржами начали возрождаться местные рынки. Реакция на эти экономические реформы в партийной среде была, мягко говоря, очень тяжелой. На курсах уездных партработников в июле 1925 года Молотову пришлось отбиваться от вопросов, больше похожих на горькие упреки, предупреждения об опасности усиления антисоветских партий и кулачества, о мелкобуржуазном перерождении в условиях «неонэпа».
Столь же много вопросов вызвало сентябрьское постановление ЦК «О работе специалистов», предписывавшее прекратить травлю интеллигенции в печати, облегчить доступ детей специалистов в вузы, улучшить жилищные условия, дать спецам налоговые льготы, премии469. Без этого невозможно было рассчитывать на возрождение и развитие интеллектуального потенциала. Академия наук, ставшая всесоюзной, была признана высшим ученым учреждением страны. На базе лабораторий и других академических учреждений создавались крупные НИИ, которым предстоит сыграть важнейшую роль в создании оборонного щита: Институт металлов, Государственный физико-технический и рентгенологический институт, Государственный радиевый институт, Оптический институт, Химический институт и много других. Тогда же для поощрения «тесной связи науки и жизни» была учреждена Ленинская премия.
На середину 1920-х пришелся и очевидный всплеск культурной жизни, шло настоящее и во многом уникальное художественное возрождение. Все культурные эксперименты начала XX века - символизм и экспрессионизм, беспредметность и кубизм, футуризм и супрематизм, акмеизм и имажинизм, «заумь» и реализм - продолжили свое шествие, черпая вдохновение в видениях нового мира. 18 июня 1925 года Политбюро с участием Молотова приняло постановление, выводы которого были вполне в духе оттепели: «Поддерживая материально и морально пролетарскую и пролетарско-крестьянскую литературу, помогая “попутчикам” и т. д., партия не может предоставить монополии какой-либо из групп, даже самой пролетарской по своему идейному содержанию: это значило бы загубить пролетарскую литературу прежде всего»470. Вместе с тем партийногосударственная монополия на СМИ осталась в основном нетронутой. На заседании Оргбюро ЦК 25 мая 1925 года Молотов доказывал: «Надо поставить ясную задачу руководить не всеми двумя тысячами издательств, а основными, главнейшими. Но надо твердо руководить этим делом, а мы до сих пор почти не руководили. У нас в этом отношении имеется почти полная анархия, царит литературная анархия»471.