— Что за фокусы, — сказал я почти со злостью. — Деньги-то даете вы.
“Not at all,” he said. “It comes from a special fund that was started many years ago. It didn't seem quite right that I should reap all benefit from all of these ideas which were not really mine. So I began paying ten per cent profits into a special fund...”
“Suggested, more than likely, by this second self?
— Ничего подобного. Они взяты из особого фонда, он основан много лет назад. Не годится мне одному снимать все сливки, ведь по-настоящему изобретения не мои. Вот я и стал откладывать десять процентов прибыли в особый фонд...
— Наверно, тоже по подсказке того двойника.
“Yes,” he said. “I think you are right, although it was so long ago that I cannot truly say. But in any case, I set up the fund and through the years have paid out varying amounts at the direction of whoever it may be that shares my mind with me.”
— Да, пожалуй... хотя это было так давно, что я уже и сам не знаю. Короче говоря, завел я такой фонд и все годы давал деньги разным людям, как подсказывал этот самый, который хозяйничает у меня в голове.
I stared at him, and it was rude of me, I know. But no man, I told myself, could sit as calmly as Sherwood sat and talk about an unknown personality that shared his mind with him.
Even after all the years, it still would not be possible.
Я уставился на Шервуда во все глаза, невежа-невежей. Но уж очень это было дико: сидит человек и преспокойно рассказывает, как кто-то неведомый хозяйничает у него в голове! Свыкся он с этим, что ли, за столько лет?
Нет, все равно непостижимо!
“The fund,” said Sherwood, quietly, “is quite a tidy sum, even with the amounts I've paid out of it. It seems that since this fellow came to live with me, everything I've touched has simply turned to money.”
“You take a chance,” I said, “telling this to me.”
“You mean that you could tell it around about me?
— Я немало выплачивал из этого фонда, — невозмутимо продолжал Шервуд, — но все равно набралась кругленькая сумма. С тех пор как у меня в голове завелся сожитель, чего ни коснусь, все приносит изрядный доход.
— И вы не боитесь мне про это рассказывать?
— А чего бояться — что ты пойдешь болтать направо и налево?
I nodded. “Not that I would,” I said.
“I don't think you will,” he said. “You'd get laughed at for your trouble. No one would believe you.”
“I don't suppose they would.”
— Ну да. Только я болтать не стану.
— Еще бы. Тебя просто поднимут на смех. Кто ж тебе поверит.
— Никто, надо думать.
“Brad,” he said, almost kindly, “don't be a complete damn fool. Pick up that envelope and put it in your pocket. Come back some other time and talk with me—any time you want. I have a hunch there may be a lot of things we'll want to talk about.”
I reached out my hand and picked up the money. I stuffed it in my pocket.
— Брэд, — сказал Шервуд почти ласково, — не валяй дурака, черт тебя дери. Возьми-ка этот конверт и сунь в карман. Приходи когда-нибудь еще. Как захочешь, так и приходи — посидим, потолкуем. Чует мое сердце, что нам найдется о чем потолковать.
Я протянул руку и взял деньги. И сунул в карман.
“Thank you, sir,” I said.
“Don't mention it,” he told me. He raised a hand. “Be seeing you,” he said.
— Спасибо, сэр.
— Не стоит благодарности, — сказал он и помахал рукой на прощанье. — Еще увидимся.
4
I WENT slowly down the hall and there was no sign of Nancy, nor was she on the porch, where I had half expected to find her waiting for me. She had said yes, that I would see her later, that we had a lot to talk about, and I had thought, of course, that she meant tonight. But she might not have meant tonight. She might have meant some other time than this. Or she might have wafted and then grown tired of waiting. After all, I had spent a long time with her father.
Я медленно прошел через прихожую — Нэнси нигде не было видно, ее не оказалось и на веранде, а я-то надеялся, что она меня там ждет. Она ведь сказала — да, попозже увидимся, нам надо о многом поговорить, и я, конечно, решил, что это значит — попозже сегодня же вечером. А может, она совсем этого не думала. Может, она думала — как-нибудь в другой раз. Или, может, она меня ждала, а потом ей надоело. Я ведь и правда очень засиделся у ее отца.
The moon had risen in a cloudless sky and there was not a breath of breeze. The great oaks stood like graven monuments and the summer night was filled with the glittering of moonbeams. I walked down the stairs and stood for a moment at their foot and it seemed for all the world that I was standing in a circle of enchantment. For this, I thought, could not be the old, familiar earth, this place of ghostly, brooding oaken sentinels, this air so drenched with moonlight, this breathless, waiting silence hanging over all, and the faint, other-world perfume that hung above the soft blackness of the ground.
В безоблачном небе взошла луна, в тиши — ни ветерка. Исполинские дубы стояли недвижно, как изваяния, летнюю ночь пронизывали сверкающие нити лунного света. Я спустился с крыльца и замер, будто очутился в каком-то заколдованном круге. Эти великаны-дубы, словно призрачные угрюмые стражи, и все насквозь пронизавший лунный свет, и необъятная тишина, полная затаенным ожиданием чего-то, и слабый, какой-то потусторонний аромат, незримой пеленой стелющийся над податливой чернотой под ногами, — да разве это мой знакомый, привычный мир, моя Земля?
Then the enchantment faded and the glitter went away and I was back once more in the world I knew.
There was a chill in the summer air. Perhaps a chill of disappointment, the chill of being booted out of fairyland, the chill of knowing there was another place I could not hope to stay. I felt the solid concrete of the walk underneath my feet and I could see that the shadowed oaks were only oaks and not graven monuments.
А потом колдовство рассеялось, сверканье померкло — меня вновь окружал тот прежний мир, который я знал с детства.
В летней ночи меня пробирала дрожь. Быть может, то был холод разочарования оттого, что меня выгнали из волшебной страны, от сознания: она существует, эта страна, но у меня нет надежды там остаться. Я ощутил под ногами асфальт дорожки и ясно видел теперь, что тенистые дубы — все-таки просто дубы, а никакие не изваяния.
I shook myself, like a dog coming out of water, and my wits came back together and I went on down the walk. As I neared the car, I fumbled in my pocket for my keys, walking around on the driver's side and opening the door.
I was halfway in the seat before I saw her sitting there, next to the other door.
Я встряхнулся, точно пес, вылезший из воды, окончательно овладел собой и зашагал по дорожке. Вот и моя машина; я обошел ее, нашарил в кармане ключи и распахнул дверцу.
Только усаживаясь за баранку, я увидел, что рядом сидит Нэнси.