Я не ответил.
Она поправила черный платок, клюнула в мою сторону носом:
— Учительница арифметики, вот кто. У нас в селе большая школа была, со всей округи к нам приезжали. У меня ведь только Петька родной, — она кивнула на мальчика постарше. — А вот этот, — она показала на второго, лет четырех, который, пуская липкую слюну, увлеченно шарил у меня в кармане, — приблудный. В степи подобрала, совсем одичал. Теперь вот обоих поднимать надо. Только тем и живу.
— О чем она рассказывает? — тихо спросила меня фрау Шпеер.
— Про детей, — объяснил я. — Один у нее свой, второй — сирота.
Едва заслышав немецкую речь, учительница закоченела.
— Кого это вы, товарищ лейтенант, ко мне в дом привели? Я думала, она наша. Сына нашла… Порадовалась за нее… А это, оказывается, курва германская.
— Товарищ учительница арифметики, — строго сказал я, — не проявляйте несознательность. Вы же грамотный советский человек. Для вас текущий момент должен быть отчетливо понятен.
— Для меня-то как раз отчетливо понятно, что они тут вытворяли, пока им хозяйничать дозволялось, — холодно проговорила женщина. — Мальца кто осиротил? — Она схватила мальчика, как раз нащупавшего в моем кармане остатки сахара, и дернула к себе.
— Мамка! — взвыл ребенок.
— Кто осиротил его, спросите ее, свою фрау!
— Мамка-а-а-а! — тянул мальчик. Белая головенка его моталась.
— Ну хватит. — Я взял учительницу за руку.
Она отпустила ребенка, вырвалась от меня.
— Ишь какой. Сразу видать, начальник, — съязвила учительница.
— А вам начальники не нравятся? — спросил я.
Я еще раньше приметил у нее под кроватью небольшой продуктовый склад — мешок и десяток консервов. Наверняка от щедрот Шумилова.
— Что мне нравится или не нравится — не ваше дело. Мне детей надо вырастить, — сказала учительница. — И не вам судить меня. Я — мать.
— Ясно, — сказал я. — А я лейтенант Морозов. Вас, простите, как по имени-отчеству?
Тем временем мальчик снова полез ко мне в карман. Мне это порядком надоело, и я показал ему кулак. Он отскочил и начал корчить мне рожи.
— Меня зовут Капитолина Сергеевна, — холодно проговорила учительница.
Я вдруг представил себе, как она входит в класс, обводит учеников орлиным взором и произносит эти самые слова. А дети вразнобой повторяют: «Здрасьте, Капитолина Сергеевна».
— Хотите водки? — просто спросил я.
— Хочу.
— Идемте в штаб.
Она вышла вслед за мной.
Я обернулся к фрау Шпеер:
— Постарайтесь отдохнуть. Вечером генерал-лейтенант приедет, я вас разбужу.
— Хорошо, — послушно сказала Луиза.
Капитолина Сергеевна уже сидела за столом, сложив руки, как ученица.
— Налюбезничались с фрау? — осведомилась она.
— А вы от немцев тоже продукты брали? — спросил я.
— Что я от немцев для моих детей брала, — сказала Капитолина Сергеевна, — это между мной и командиром партизанского отряда «Заря коммунизма». Если так любопытно, найдите товарища Коваленкова Петра Григорьевича. У меня от него секретов не было.
— Это муж ваш? — спросил я и сразу почувствовал себя глупо.
— Муж? — Она зло смотрела прямо мне в глаза. — Коваленков — командир партизанского отряда. А вот про мужа я бы у вашего начальства спросила: где он, где отец Петьки? На тех хоть похоронки пришли, а про него — ни слуху ни духу, и писем нет.
— Послушайте, Капитолина Сергеевна, сейчас под Сталинградом боевые действия закончены. Готовится частичный обмен пленными. Вы глубоко осознаете данный факт или, может быть, виноват — не одобряете его?
— А что вы делаете с теми, кто не одобряет? — с вызовом осведомилась она. — Расстреливаете?
Я молчал.
— Или просто арестовываете? — продолжала она напирать. — А арестовав — куда отправляете, лес валить?
— Вам как отвечать — как полной дуре или как сознательной гражданке? — не выдержал я.
— Мамка-а-а! — звал ребенок из-за занавески.
Не поворачиваясь, она надсадно закричала:
— Петро, глухой, что ли, — не слышишь — Василь чего-то хочет? Дай ему попить или чего там!..
— Вижу, вы сознательная труженица среднего образования, — с напором продолжал я. — В советской стране человек вправе иметь какое он хочет мнение по любому вопросу. Но идет война, положение сложное.