Дождь лил сильнее, сопровождаемый резким ветром. День клонился к концу, было темно, сыро и холодно. В замёрзших канавах белели остатки снега.
Беортсиг настаивал на нашем возвращении, но я продолжал ехать на север, решительно приближаясь к двум большим домам.
Кто бы ни охранял это место, он уже должен был заметить нас, однако никто не выехал бросить вызов.
Более сорока вооруженных людей со щитами, копьями и мечами проехали по их стране, а они даже не побеспокоились узнать, кто мы или что тут делаем?
Это говорило мне о том, что дома плохо охранялись. Любой увидевший, что мы проезжаем, был рад пропустить нас, лишь бы мы никого не тронули.
Впереди на земле виднелся след. Я попридержал коня у его края. След пролегал поперёк нашей тропы и терялся в заливных лугах на южном берегу реки, покрывшейся рябью от дождевых капель.
Я повернул назад, делая вид, что мне не интересна ни вытоптанная земля, ни глубокие следы от конских копыт.
- Мы возвращаемся, - сказал я Беортсигу.
След был от конских копыт. Ехавший под холодным дождём Финан направил своего жеребца ко мне.
- Восемьдесят человек, - произнёс он.
Я кивнул. Я доверял его мнению. Два отряда проехали с запада на восток, и копыта их коней оставили след на раскисшей от воды земле.
Два отряда ехали к реке, но куда? Я замедлил ход, позволив Беортсигу догнать нас.
- Так где, по твоим словам, Сигурд праздновал Йолль? - спросил я.
- В Китрингане, - ответил он.
- А где Китринган?
Он указал на север.
- Один день пути, может, два. У него там дом для празднеств.
Китринган лежал к северу, а след уходил на восток.
Кто-то лгал.
Я не понимал, насколько важно для Альфреда предполагаемое соглашение, пока не вернулся в Букингаам и не обнаружил шестнадцать монахов, уплетающих мою еду и пьющих мой эль.
Самые молодые из них были ещё безусыми юнцами, а самый старый, их руководитель, был дородным мужчиной примерно моего возраста.
Его звали брат Джон, и он был так толст, что с трудом смог поклониться.
- Он из Франкии, - с гордостью произнес Уиллибальд.
- Что он здесь делает?
- Он королевский слагатель песен! Он руководит хором.
- Хором?- спросил я.
- Мы поем, - произнес брат Джон грохочущим голосом, который, казалось, выходил из недр его вместительного живота.
Он повелительно махнул монахам рукой и крикнул:
- Одному Богу слава.
- Встать! Глубокий вздох! По моей команде! Раз! Два!
Они начали петь.
- Рты открыты! - заорал на них брат Джон. - Шире! Раскройте рты так же широко, как птенцы, просящие есть! От живота! Дайте мне услышать вас!
- Достаточно! - закричал я, прежде чем они закончили первый куплет. Я бросил меч в ножнах Осви, своему слуге, и пошел греться к центральному очагу зала.
- Почему, - спросил я Уиллибальда, - я должен кормить поющих монахов?
- Важно, чтобы мы произвели хорошее впечатление, - ответил он, с сомнением косясь на мою забрызганную грязью кольчугу.
- Мы представляем Уэссекс, господин, и должны продемонстрировать все великолепие двора Альфреда.
Альфред с монахами послал знамена. На одном красовался дракон Уэссекса, а другие были расшиты изображениями святых и символами веры.
- Эти тряпки тоже возьмём? - спросил я.
- Конечно, - ответил Уиллибальд.
- Я могу взять знамя с изображением Тора, например? Или Одина?
Уиллибальд вздохнул:
- Прошу, господин, не надо.
- Почему мы не можем взять изображение какой-нибудь женщины-святой? - спросил я.
- Уверен, что можем, - ответил Уиллибальд, обрадовавшись предложению, - если ты желаешь.