будут всякие и спрашивать. А ты все сиди, молчи, не оборачивайся. Чудища всякие пугать
будут. А ты все сиди, не крестись. А как петухи прокричат, перекрестись, вылей котел на землю
и найди жабью лопатку и вот ею-то до клада-то и дотронься, как найдешь. Тогда уж тебе и
дастся, – потому что нечистая сила тут уж ничего не может.
Он замолчал, наслаждаясь безмолвным оцепенением слушателей.
Но Галя вмешалась. Недаром она была рассудительная и грамотная девка.
– Ну статочное ли дело, – сказала она, – чтоб нечистая сила так-таки и не могла с тобой
совладать!
– А крест на что? Ты с крестом ведь на шее? – возразил Панько. – А то еще, кто боится, –
прибавил он снисходительно, – тот может четыре креста на дороге провести со всех сторон.
– Ну то-то же, – соглашалась Галя.
В это время на колокольне стали бить часы. Все прислушивались', считая. Пробило
двенадцать.
– Вот теперь как раз вся нечисть на землю напускается, – сказал вразумительно Панько, – и
дается ей воля до первых петухов. А как петух прокричит…
Вдруг на берегу мелькнула какая-то полунагая фигура и воздух огласился диким воем,
похожим не то на вой волка, не то на человеческий вопль.
Все так и шарахнулись.
– С нами крестная сила!
– Наше место свято! – с ужасом прошептали девушки.
Панько молчал и продолжал сосать трубку.
– Ничего, – сказал он наконец успокоительным голосом. – Это Авдюшка юродивый по
берегу бегает.
– А знаете, девки, с чего это Авдюшка юродивым стал? – спросил Панько. – Ведь я еще
помню его – парень как парень был. Первый молодец был.
– С пожару, говорят, – сказала Галя. – Вся семья у них сгорела. Самого замертво из огня
вытащили.
– Ну вот выдумала! – презрительно возразил Панько. – А пожар-то с чего? Он ведь и дом-то
поджег, юродивым будучи. Ты тогда еще на карачках ползала.
– Ну так с чего же, расскажи, – сказала одна из девушек.
– А вот с чего, – начал Панько. – Знаете Панночкину могилу?
– Ну как не знать? '
– Хуже этого места во всей округе нет. Ну вот, побился Авдюшка об заклад, что пойдет он в
самый овраг, на самую могилу и принесет оттуда что-нибудь. Известно, молодость: думал
свячёной просфоры взять с собой за пазуху. Со святым хлебом, мол, никакая погань не тронет.
Да черт хитрей его оказался. Как стал собираться, про просфору-то и забыл. Совсем из ума
выскочило. Только как к лесу подходить стал, "вспомнил. Хотел вернуться, да стыдно было:
ребята засмеют. "Пойду, говорит, будь что будет". Известно, молодость. Подходит и видит
костер, а вокруг костра люди. "Ну, думает, это слава Богу: хоть воры, хоть разбойники, а все
христианские души". Подходит это он, хочет перекреститься,- а рука тяжелая, как каменная.
Поднять не может. Хочет молитву сказать, язык не поворачивается. Ну, думает, была не была.
Идет к костру.
– Здравствуйте, – говорит, – люди ли вы, или иное что, не знаю. Так и так, – говорит. –
Побился, – говорит, – об заклад, что приду сюда к вам и вынесу что-нибудь на память. Так