будьте ласковы, дайте.
Все рожи так на него и уставились, а старик, черный да волосатый, и говорит:
– Исполать тебе, добру молодцу. Возьми вот целого барана. Для такого молодца ничего не
пожалеем.
Видит Авдюшка, у них над огнем баран ободранный висит. Сняли это они тушу, взвалили
ему на плечи, ажио крякнул он.
– Спасибо, – говорит.
– Не на чем, – говорит волосатый и как загогочет, а за ним вся компания. У Авдюшки
мурашки по коже пробежали. Догадался он, к кому это он попал.
Ну, думает, только бы ноги унести.
Несет это он барана, не оборачивается, а сам кряхтит. Выволок из лесу. Пошел нивой, а
вдруг баран, что на плечах, как заблеет – зарезанный-то. Смотрит, аи это не баран вовсе, а
человек зарезанный. Бросился он бежать что есть мочи, и как прибежал в деревню, так и упал
замертво.
Еле отходили. На другой день пошли люди к оврагу, как Авдюшка наказывал, смотрят –
никакого костра нет, а на том месте, где он барана уронил, лежит мертвое тело. Вот Авдюшка с
того часу стал задумываться и скоро ума решился и с тех пор юродивым ходит.
Панько замолчал.
Всем стало грустно.
– Да будет тебе, – сказала Ярина. – Таких страстей наговорил, что еще ночью привидится.
Сыграй нам лучше что-нибудь.
Панько взялся за скрипку.
Было далеко за полночь, когда вся эта молодежь стала расходиться от Ярины, чтобы,
освежившись двумя, тремя часами сна, встать чуть свет для тяжелой дневной работы.
Прощаясь с Галей, Ярина сказала ей с улыбкой:
– И чего это ты, девка, над Панасом куражишься? Ведь за штундаря батько все равно не
выдаст. А Панас чем не жених? Волов у него четыре пары, да баштан, да денег старый что ему
оставит! И из себя чем не казак? Не правда ли, девчата? – обратилась она к гостям.
Девушки захихикали, некоторые довольно принужденно.
– Ну и берите его себе, Ярина, голубка, коли он вам так люб, – отшучивалась Галя. – Мне
ни его волов, ни его самого не надо.
– А отобью, смотри, право, отобью. Не зевай, – сказала Ярина, – даром, что я уже старуха.
Только потом, смотри, не сердиться.
– Не буду, голубочка, ей-ей. Хоть одним меньше, все лучше, – Галя продолжала в том же
веселом тоне.
Но на душе ей было не весело.
Павел ее бросил, а Панаса с его волами и баштанами и деньгами отец не даст так-то легко
бросить.
Когда она вернулась домой, усталая, в свою чистую жесткую постель, ей вдруг
представилось лицо Павла, когда он, бледный от волнения, схватил ее за руку.
"Ах, если б взаправду помогла Ярина!" – подумала она и улыбнулась, – и так заснула с
улыбкой на своем милом детском личике, освещенном полною луною.
Старуха Ульяна, мать Павла, была ревностной и, для женщины, довольно начитанной
штундисткой. Но хотя она и знала все штундистские тексты, и соблюдала все штундистские