господ не ходить в церковь и не креститься вовсе не значит быть баптистом.
– Нет, не из наших он, матушка, – сказал он, – и не божий глагол двигает им, а гордыня.
– Ну вот! – заступилась Ульяна. – Он, говорят, простой, вовсе не гордый.
– Гордый не перед людьми, а перед Богом. Эта гордость от суемудрия греховнее
человеческой гордости. Не о Боге он радеет, а о своей гордости. Не во спасение такая
добродетель, – закончил Павел безапелляционным тоном сектанта.
Ульяна пригорюнилась: она помнила Валериана маленьким мальчиком, и ее огорчала
судьба его души.
– А чего бы тебе, Паша, – сказала она ласково, – не повстречать его как-нибудь и не
побеседовать с ним? Как знать, может ум его и просветится верою.
– Что вы, матушка! Станет он со мной беседовать. А если и станет, то где же мне с ним
тягаться. Он, поди, все науки произошел. А я, чему я учен?
– Иному и без ученья Господь открывает свою премудрость, – сказала Ульяна
восторженно.- Помнишь, как с отцом Василием ты перед мирянами о "Святом Духе"
препирался?
– Ну да ведь то поп Василий! – сказал Павел и улыбнулся в первый раз за весь вечер при
воспоминании о своем диспуте.
"Ну вот и слава Богу", – подумала про себя Ульяна. С легким сердцем она принялась
убирать со стола. Становилось поздно, и Павел давно отужинал.
Вместо послетрапезной молитвы Павел открыл Библию наудачу и, остановившись глазами
на первой попавшейся красной строке, стал читать:
"Руфь же сказала: не упрашивай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты
пойдешь, туда и я пойду, и где ты будешь жить, там и я буду жить; твой народ – мой народ, и
твой Бог – мой Бог".
Павел остановился и поднял на мать удивленные глаза. Та тоже была поражена и не могла
этого скрыть.
– Что это значит? – Павел заговорил первым. – Это неспроста.
В своей наивной вере оба были убеждены, что в Писании заключаются не только судьбы
человечества, но и судьба каждого из них в отдельности. Случайность для них не существовала,
все было – промысел.
– Тут указующий перст божий, – повторил Павел назидательно.
Ульяна не выдержала.
– Может ли перст божий указывать на союз с язычницей, богохульницей!
– Матушка, премудрость божия неисповедима. Не надлежит понимать прямо все, что
написано, – сказал Павел успокоительно.
– А как же иначе?
– Не знаю, – скромно ответил Павел. – Подумаю и буду молиться. Может, Господь и
просветит меня.
Долго в эту ночь каганец теплился в каморке у Павла. Долго читал он, долго молился, пока
наконец здоровая натура не взяла свое и он не заснул на скамейке, как был, одетый.
На другой день Павел был сам не свой. Он почти ничего не ел и ни с кем не видался,
проводя все время в молитве и чтении и упорном размышлении. Он твердо верил, что Бог
укажет ему выход. Но выхода этого он не находил. Если б ему предстояло жениться на Гале, на
церковнице, не дожидаясь ее обращения, он не задумался бы. Тут слова Писания были ясны и