— Я не желаю больше видеть Дерка в моем доме. Я знаю твои чувства, но поверь, тебе же так будет лучше.
Эми немножко поплакала. Но, будучи послушной дочерью, не стала капризничать и дуться. С тех пор Дерка в дом не пускали. Если она с ним и разговаривала, то лишь из кухонного окошка или через забор.
«Это ради твоей же пользы».
Уолферт любил проводить время в одном заведении в нескольких милях к северу, на другом берегу реки. То был старый голландский кабачок, где друзья собирались почесать языки и потолковать о делах.
В один осенний холодный и ветреный день Уолферт как раз направился в это заведение. Была суббота, в кабачке было полно народу, особенно по причине холода, когда хочется посидеть в тепле.
— Холодная будет ночка, не позавидуешь копателям кладов, — сказал хозяин.
— А что? Они снова взялись за свое? — встрепенулся одноглазый английский офицер, который почти не вылезал из кабачка.
— А как же, — сказал хозяин. — И недавно им повезло. Горшок с золотом возле Стивесантова сада откопали. Верно, еще во времена старого Питера Стивесанта, голландского правителя, клад этот был зарыт.
Дружеские встречи.
— Чушь! — поморщился офицер. — Никогда не поверю!
— Хотите верьте, хотите нет, уж это как вам будет угодно, — ответил хозяин, — но всем известно, что в давние времена Питер Стивесант зарыл огромную кучу своих денег. И, говорят, какой-то призрак частенько там является — и якобы вылитый он, как на портрете, и камзол такой же.
— Чушь, я вам повторяю! — рявкнул одноглазый офицер.
— Да Корни Ван Зандт сам его видел, если на то пошло, — не сдавался хозяин. — Является в полночь, ходит на деревянной ноге, и шпага в руке горит, как огонь. И ведь с чего бы ему являться именно тогда, когда кто-то копает возле того места, где он зарыл свой клад?
Уолферт Уэббер слушал очень внимательно. Как только речь заходила о кладах, у него всегда были ушки на макушке. Ах, как бы ему хотелось самому откопать это золото!
«Его призрак бродит среди ночи».
Следующим говорил старик по имени Ван Хук. Историй он знал больше, чем кто бы то ни было в кабачке, и всегда готов был их порассказать.
— Где только ни находили кладов на нашем острове, — начал он. — И всегда, если кому три раза подряд приснится клад, тут-то он его и находит. И всегда это груды золота, которое давным-давно закопал старый голландец.
— Чушь сплошная — этот ваш старый голландец! — крикнул английский офицер. — Все золото зарыл капитан Кидд со своей командой!
И он стал рассказывать разные истории про капитана Кидда, самого великого из всех пиратов, когда-нибудь бороздивших морские просторы. И все истории кончались тем, что люди Кидда зарывали добытое грабежом золото где-то тут, на острове Манхэттен.
Они зарывали клад.
Уолферт Уэббер слушал и всё мотал на ус. Идя домой, он только и мечтал о том, как найдет горы золота, зарытые где-то совсем близко. Кто его знает? Может, он вот сейчас, в эту самую минуту топчет их ногами…
«И почему мне так не везет? — спрашивал он себя. — Кто-то ложится спать и видит во сне золото. А потом просыпается, идет на огород и выкапывает золотые дублоны вместо картошки. А мне снятся только одни неприятности. И собираю я только одну капусту».
В ту ночь он лег спать в прескверном настроении. Но, едва он заснул, ему приснился огромный клад, зарытый на собственном его капустном поле. Всякий раз, как он вынимал из земли лопату, в ней оказывались золото, бриллианты и груды денег.
Проснулся он таким же унылым, как всегда. Даже не хотелось копаться на своих грядках. Он сидел у камина и думал о зарытых сокровищах.
Ему снились несметные сокровища.
На другую ночь опять приснилось ему золото. И весь день он думал только о том, как бы вдруг сон оказался в руку.
На третью ночь он долго не мог заснуть. Но, едва заснул, опять приснились ему золотые горы.
— Что трижды приснится, не может не не сбыться, — сказал он сам себе поутру.
Он так разволновался, что даже надел рубашку задом наперед. Он богат! Осталось только откопать сокровище, спрятанное под капустой.
За завтраком он настолько предался размышлениям и мечтал, что попросил Эми положить ему в чашку три куска золота! Передавая жене блюдо с пышками, он сказал:
— Дукаты тебе сегодня удались!
Но надо ведь копать так, чтоб никто не пронюхал. Значит, придется копать ночью!
Каждую ночь отныне он проводил на капустном поле с лопатой, вскапывая грядки при свете фонаря. Он взрывал все поле вдоль и поперек. И скоро аккуратные грядки стали напоминать поле битвы.
Копать, копать!
— Ты всю нашу капусту погубишь, — расстраивалась жена.
— Ты истребляешь мои цветы, — жаловалась дочь.
— Не важно! — отвечал он. — Мы будем богаты! Богаты!
Скоро жена и дочь стали думать, что Уолферт рехнулся. Даже во сне он говорил про золото, изумруды и бриллианты. И весь день ходил сам не свой.
Жена бегала к подружкам, сетовать на дурь мужа. А Эми не могла спокойно шить, тревожась об отце.
— Не беспокойся, — говорил Уолферт дочери. — Скоро мы будем богаче всех местных богачей. Да что! Сам губернатор захочет женить на тебе своего сына!
Эми только головой качала.
А Уолферт все копал и копал. Во сне ему не было явлено, где именно кроется клад. Капустное поле было большое, и он трудился, трудился, трудился. Он копал и копал… Но вот наступила зима.
«Ты губишь мои цветы!»
Земля промерзла, да и слишком холодно было копать её ночами. Но, едва лягушки возвестили о приходе весны, Уолферт снова принялся за работу.