— Я, может быть, не совсем по теме… Дело в том, что здесь, в аудитории, очень жарко. И у меня страшно вспотели руки. И когда я… взял за руки девушку, которая сидит впереди, мне стало очень неловко. Кроме того, эта девушка мне понравилась… В общем, я только об этом и думал во время упражнения. Извините.
По аудитории прошелестел нервный смешок. А я вдруг понял, что со мной случилось нечто важное. Будто щелкнули внутри какие-то колесики, повернулась невидимая шестеренка… И встал на место фрагмент большого пазла, который мы складываем всю жизнь.
Пока упихивали себя в куртки и шубы, «моя» девушка несколько раз взглянула на меня. Надо было спросить телефон.
Спецфакультет
10 октября, 1989
09:40
«Спецфакультет психологии. Собеседование: 3-й этаж». Молодой человек направился к лестнице, расстегивая плащ. Солидное здание: колонны на фронтоне, массивные двери, гулкий вестибюль — не угнетало его. Напротив, Слава чувствовал легкость и гасконский азарт. Он шагал через две ступени. Элегантная сумка покачивалась в такт. Шарф и плащ развевались. Терять ему нечего, а цель — Париж. То есть Москва. Пускай гасконец был на десять лет моложе, — думал Слава, — но тогда и жили быстро. Ничего, мы тут еще сделаем фигуру из пальцев. Пукнем так, что они содрогнутся.
[Через девять лет он будет одолевать эти ступени, неся тяжелый камень внутри. Он войдет сюда в последний раз, забрать из офиса жалкое имущество. Личный архив, подарки студентов, фиалку в горшке… Ширма разделяла офис надвое. Хорошо, что соседка забегала нечасто. В основном, когда давали зарплату, трогательную будто милостыня. Поэтому Слава думал и говорил: «мой офис». Фраза приятно щекотала, особенно с довеском «мой компьютер». У меня в офисе завис компьютер. Пришлите кого-нибудь наладить… На этом компьютере Слава напечатал финальный вариант диссертации. Затем книгу по мотивам в соавторстве с Рюриковой. Начальница выбила грант и почти не мешала. За это ее фамилия шла первым номером, а как же… Из окна сквозило в левое плечо. Слава заработал остеохондроз. Следом за выходом книги он лишился офиса так же моментально, как и получил его. Минуй нас пуще всех печалей… Да.]
10 октября, 1989
09:42
Он прошел мимо будущего офиса, интуиция не шелохнулась. Взгляд зацепил табличку «Деканат» и мужской туалет напротив. Широкий коридор был наполнен взрослыми абитуриентами. Провинциалы выделялись багажом и обособленностью лиц. Москвичи вполголоса беседовали. Слава отыскал вакантное место рядом с блондинкой затянутой в деним. Освободился от сумки и плаща. Сел.
По коридору пафосно вышагивал длинноволосый тип. Светлый френч с заклепками, очки в тонкой оправе. На морде снисходительное презрение к универсуму. Такие пижоны с детства вызывали у Славы блевательный рефлекс.
[Спустя два года он поймет, как замордован и уязвим человек в белом френче. Увидит его сброшенные латы, а под ними — больную душу невротика с элементами паранойи. Только подшофе Вадим Дроздов становился мягким и открытым. И откровенным, за что в итоге поплатился его незаменимый собутыльник и конфидант, товарищ по комнате в аспирантском общежитии Слава Смирнов.
На факультете они без лишнего усердия скрывали взаимную неприязнь. Затем та нехотя уступила место взаимному терпению, чему способствовала общая компания. Обнаружив Дроздова за столом напротив, передающим ему водку или торт, Слава какое-то время удивлялся. Но постепенно свыкся, как хронически больной с давнишним, почти родственным, недугом. Мало того, отыскал в Дроздове положительные стороны. Их всегда можно найти, длительность поиска и старание требуются разные.
Вадим Дроздов классно играл на гитаре. И пел задумчиво, негромко — Вайханского, Бокова, Ланцберга, Сергеева… Интеллигентные девушки любят бардов. Тем более в исполнении загадочных грязноволосых юношей в модных очках. Сначала Вадим обаял Алису Потоцкую, затем Татьяну Далматову, чей корректный, спокойный голос всегда бывал решающим. Через них пролез в Славину компанию. Кроме того, до спецфакультета он работал учителем. Слава, отмучившись три года в деревенской школе, испытывал невольную эмпатию к собратьям по несчастью. Наконец, Вадик имел диктофон с записями одиннадцати лекций академика Запрудина. И мог поделиться если что… А эта валюта на спецфаке ценилась.
И все-таки особого тепла между будущими коллегами не возникало. И не особого тоже. До того, как на экзамене в аспирантуру по истории философии Вадим бросил Славе шпаргалку. Если бы не маленький клочок бумаги жизнь Славы Смирнова ушла бы по очень другой колее. Без диссертации, степени, печатных трудов, интернатуры, эмиграции и удачной женитьбы. За этот необъяснимый жест Слава полюбил Дроздова вместе с его тараканами. И заранее простил ему все.]
10 октября, 1989
09:45
— Извините, девушка, не посмотрите за вещами? Пожалуйста. Я на минуту.
— Хорошо. — ответила блондинка, не удостоив Славу поворотом головы. Короткая стрижка, волосы окрашены с тщательной небрежностью. Фу-ты ну-ты, какие мы гордые, — подумал Слава, — и добавил:
— Кстати, меня Слава зовут. Можно Вячеслав.
Девушка повернулась. Славу измерили медленные, дымчатые глаза, одновременно тревожные и бесстыдные. Такие глаза на смазливом личике превращают мужчин в баранов.
— Алиса.
Проблемный вариант… — думал Слава, направляясь к туалету. — Испорчена вниманием — это минус. Но не москвичка — это плюс. Ничего, поступим — разберемся.
Пять часов в самолете, — легко вздохнула Алиса Потоцкая, — глаза еле открываются. Сейчас бы ванну да прилечь… А мальчик повелся. Не вариант, конечно: молод, простоват. Впрочем, поступим — разберемся. Заснуть в полете ей не удалось. Ломило ноги и затекшую спину. Донимали мысли о надвигавшемся (втором уже) разводе и жалость к себе. Отчего при ее внешности, мозгах, тщательной селекции ухажеров рядом неизменно оказывались подонки? Что со мной не так?..
Отбытие в Москву напоминало бегство. Ну и пусть. Зато появилось время оглядеться. Отодвинуть неприятности. Замазать укусы жизни бальзамом новых впечатлений. А может и встретить достойного человека. Бывают же достойные люди на свете…
[Алиса знала, что поступит на спецфакультет. И не ошиблась. Три дамы из комиссии глядели с прищуром, особенно стерва-деканша. Но они — реквизит, декорация. Сморчок-дедуся — тоже. А вот главному боссу она понравилась. Улыбался так, что лысина вспотела. И говорил на собеседовании большей частью он. Снисходительно, весомо говорил. Алиса кивала, потупив взор.
Училась она хорошо, но и про достойного человека не забывала. Воздыхатели привычно атаковали ее, словно голуби — хлебозавод. Алису интересовали москвичи. Сперва ее провожал лейтенант Танаев, человек физкультурной наружности с распахнутым лицом и объятиями. Лейтенант водил ее по ресторанам и свободным квартирам знакомых. Домой не звал, из чего Алиса сделала правильный вывод, что мерзавец женат. Затем ее видели с небритым мачо Олегом. Олег тоже водил Алису по ресторанам, где часто и стремительно напивался. Вслед за чем декламировал белые стихи, выяснял, добавит ли Лариса, то есть, пардон, Алиса, денег на такси, короче становился обременительным. После зимней сессии мачо был отчислен за неуспеваемость.
Тут Слава увидел шанс и решил, как говорят футболисты, сыграть в подкат. Дважды Алиса позволила ему эскортировать себя в театр. Вполне невинные домогательства, как то: ошибшаяся коленом ладонь или аллюзия на тему рюмки чая в свободной комнате, пресекались ею с мягкой улыбкой. Слава понял, что лишний на этом празднике жизни. Однако не расстроился — девчонок вокруг хватало. Не расстроился до того, как увидел Алису с Дроздовым.
У ревности, как ни странно, тоже есть шкала. Когда девушка твоей мечты исчезает на Вольво с рослым белозубым шведом, это пережить легко. Тут и переживать-то нечего. Радоваться надо, причем за всех троих. Иное дело, если тебе предпочли нелепого чудилу с походкой капельдинера и бликом вместо глаз. Вот когда охота грызть подушку и шептать: «Нет. Нет, нет… Мне померещилось. Кто угодно, только не э т о т».
Увы, оказался именно этот. Слава надолго приуныл. Спас его Шоренко. Ясным полднем в конце апреля они возвращались с занятий. Шли за вином, настроение летело к облакам. И тотчас плюхнулось в лужу, когда впереди замаячили Алиса и Дроздов. Парочка обжималась на ходу. Слава поморщился и отвел глаза.
— Идеальная комбинация двух ничтожеств. — заметил Шоренко. — Прям вырвать тянет на асфальт. Бээа… А тебя?
— Мм… Частично.
— Аа, я понял! Она тебе нравится, да? Она. Тебе. Нравится. — повторил Шоренко, смакуя каждый звук. — И этого человека я называю своим другом! Слава, очнись. Она же фальшивая как… Как пирожок из дерьма. Давно забыла, какая она есть на самом деле. Пластмассовая кукла естественней в разы.
Шоренко явно имел суггестивный талант. Славе полегчало.
Ревность отскочила, как засохшая болячка. И сама Алиса как бы исчезла. Она по-прежнему мелькала в аудиториях, коридорах, на гулянках. Где все нежнее тискалась с Дроздовым… Только Славе почти удавалось не видеть её. Видеть сквозь неё. Алиса почувствовала что-то, хотя не сразу. На выпускном банкете, случайно оказавшись рядом, мурлыкнула: «В чем дело, Слав? Ты какой-то странный последнее время. Я тебя не обидела?» Нетрезвый Слава повторил ей все, услышанное от Шоренко. Пирожок из дерьма только упустил, а зря.
Впрочем, Алисе хватило. Говорили, что она плакала в жилетку Татьяне Далматовой. Если и плакала, то от досады. Уж очень просто ее объяснили, а главное — точно. Славе было ее не жаль. Отомстила Алиса полгода спустя.
Она появилась в Москве зимой, живая и веселая. Чмокнула Славу, прижалась холодной щекой. Несколько дней провела в аспирантском общежитии. Флиртовала, улыбалась, шинковала салатики, пила вино. А ночами уединялась с Дроздовым в комнате соседа по блоку. Вадим башлял его неявку до утра. Слышимость была отменная. Слава улавливал тихую речь, потом другие звуки. Ему казалось, что Алиса нарочно стонет погромче. Он брал сигареты, уходил далеко в коридор. Курил, перематывал и снова включал издевательский голос Шоренко. Она же пластик, кукла… Слава, опомнись… И этого человека я называю своим другом… Наутро в книге телефонных звонков Слава увидел запись. Каракули вахтерши добавили ей сюра. «Смирнову. Я в Москве. Буду немедленно. Готовь закуску. Шоренко».]
10 октября, 1989
09:47
— …не только в этом. Я вообще-то люблю поезда. Бывают люди интересные, можно выпить, поговорить. А нет, так отоспаться хоть по-человечески.
— Ну-у. Какое в поезде спаньё.
— Хм, не скажи…
Двое курили у окна. Говорил в основном усатый — постарше, в новом слегка мятом костюме. Куртка переброшена через руку. Второй — пониже ростом, молодой. Короткий плащ нараспашку.
— Только прибыли рановато, а здесь — дождь. Как гриб, понимаешь, мокнул с шести утра. И дверь закрыта…