— Откуда такая уверенность? — поинтересовался я.
— А сегодня пришли данные судмедэкспертизы. Болела она, Андрюха. Раковая опухоль. Не захотела мучиться, вот и спрыгнула.
— Подожди, а ты уверен, что она о своем заболевании знала?.. Онкология — вещь коварная. У меня тетка умерла от рака желудка, так она ни о чем не догадывалась до последних дней. А когда стала от болей загибаться и в поликлинику пошла, сделать уже ничего нельзя было.
— Да, надо проверить. Мы завтра с утра смотаемся в онкоцентр, уточним, не обращалась ли она за помощью. Если обращалась, значит, мотив для суицида просто железный, и можно будет отказывать в возбуждении…
Я пообещал Славику, что навещу Симоновича в ближайшие два дня. В одном доме живем, так что никакого труда это не составит. Да мне и самому интересно стало: а знает ли Евгений Вениаминович о диагнозе своей супруги?
Возвращаясь домой, я зашел в соседний подъезд и поднялся на двенадцатый этаж. Но дверь никто не открыл. Я позвонил соседям, и они сказали, что Симоновича сегодня не видели. Мне это показалось странным. Обычно после больницы люди первым делом едут домой. Помню, лежал я как-то раз в госпитале МВД, так мне за десять дней до того опротивела тамошняя атмосфера, что ни о чем другом и не мечтал, кроме как о возвращении в родные стены. А Евгений Вениаминович куда направиться изволил?
К дверям сто двадцать третьей квартиры я вновь подошел на следующее утро, примерно в одиннадцать часов. На сей раз доцент Симонович оказался дома. Мне бросилась в глаза метаморфоза, приключившаяся с ним при виде моей персоны. Выражение радости и облегчения сползло с его лица, сменившись разочарованием и даже испугом. У меня родилось предположение, что он кого-то очень хорошего и близкого ждал в гости, а тут я нарисовался, совсем не вовремя.
Разговор не занял много времени. Симонович на мои вопросы отвечал с неохотой. Ничего интересного о своей погибшей жене он мне не рассказал. Да и вряд ли мог рассказать. У меня вообще сложилось впечатление, что они только числились супругами, а жили порознь, как соседи. Такое не так уж редко бывает. И все же я был уверен, что Евгений Вениаминович любил Маргариту. По крайней мере, не относился к ней безразлично. Мое сообщение о ее тяжелом заболевании его просто подкосило. Вряд ли он смог бы сыграть такие эмоции, если бы они не были искренними. Я даже не стал спрашивать убитого горем человека о его предполагаемом внебрачном увлечении, то есть о той брюнетке, которая совсем недавно встречалась с покойной Маргаритой возле подъезда. Просто поставил галочку в уме, что этот вопрос еще нужно будет прояснить, и распрощался.
Выйдя из квартиры доцента, я достал из кармана телефон. Надо же, за пятнадцать минут — целых три пропущенных вызова. Один раз мне звонил Славик. И два раза Ксюха. Ее номер я помнил наизусть и всегда набирал по памяти. Сохранять его в телефонном списке было опасно даже под чужим именем. Мало ли, ушел бы я в душ, оставив мобильник в комнате, и позвонил бы мне какой-нибудь «Вася» или «Миша», а моя Света чисто из врожденного любопытства схватила бы трубку и услышала молодой женский голос… Сколько неверных мужей горит на смс-сообщениях и звонках от любовниц, подумать страшно. Я не такой глупый.
Понимая, что разговор с Ксюхой может затянуться, я первым делом перезвонил Славику. Голос у молодого опера был уставшим. Когда бы он успел утомиться, еще и полудня нет. Впрочем, есть люди, которые просыпаются по утрам уже уставшими.
— Андрюха, ты как, ходил к Симоновичу?
— Ага, ходил. Вот только что от него.
— И чего?
— А ничего интересного. Странная какая-то семья. Вроде и вдвоем жили, а вроде и каждый своей жизнью… Во всяком случае, про ее болезнь он ничего не знал.
— Точно не знал?
— Ну, Слав, у меня карманного детектора лжи нет, но думаю, что действительно не знал. Его это просто шокировало. Я даже засомневался, можно ли его в таком состоянии оставлять. Как бы вслед за женой не прыгнул… А у вас что?
— Ничего хорошего. В онкоцентре я справки навел, Маргарита Симонович туда не обращалась. В районной поликлинике она вообще не значилась. Не по статусу типа. Она же богатой дамой была. В трех кварталах от вашего дома есть частная клиника «Виталина», может, слышал о такой. Вот туда она изредка наведывалась. Виталик там уже успел побывать с утра пораньше, посмотрел журнал посещений, поговорил с врачами. За последние четыре месяца Симонович приходила в клинику два раза. Оба — по линии гинекологии. Обычные плановые осмотры, как у всех баб. А вот на боли в желудке она не жаловалась.
— Получается, не знала…
— Выходит, так. Да еще с братом ее какие-то непонятки творятся.
— Это тот самый брат, который похороны организовал? А что с ним?
— Да понимаешь, я ведь с ним два раза разговаривал. На прошлой неделе и вчера, на похоронах. Спрашивал, мол, какие у вас предположения… Так вот, пять дней назад он только руками разводил, ничего вразумительного сказать не мог. В самоубийство Маргариты не верил, больше склонялся к несчастному случаю. А вчера он уже не про несчастный случай говорил, а про убийство. И очень толстые намеки делал, что это муж ее столкнул.
— О, вот как! Интересно. А мотивировал чем?
— Да ничем не мотивировал. Он же не напрямую утверждал, а просто советовал нам «присмотреться» к Симоновичу. Но вот лично мне показалось, будто он подозревает, что у Симоновича есть другая женщина. И что он жену с лоджии сбросил, чтобы остаться обеспеченным вдовцом и зажить со своей любовницей…
— Но никаких имен не называл?
— Вообще ничего конкретного. Только общие слова.
— И что будете делать?
— Проверять, — грустно вздохнул Славик. — Так жаль, блин. Теперь придется знакомых Симоновича опрашивать. Ты, кстати, тоже участвуй. Обойди еще раз жильцов. Может, кто-нибудь его видел с другой бабой… Вот не дай бог, выяснится, что у него на самом деле любовница есть! Тогда точно придется дело заводить…
Я открыл было рот, чтобы рассказать оперу про показания соседки, видевший Маргариту со смуглой брюнеткой, гипотетической любовницей доцента, но передумал. Сам даже не понял, что заставило меня промолчать. Возможно, элементарное человеческое сочувствие. Внутреннее чутье подсказывало мне, что ни следователь, ни оперативники не смогут поговорить с Евгением Вениаминовичем на столь деликатную тему более мягко и осторожно, чем я сам. И еще мне хотелось сначала самому разобраться в любовных делах доцента, а потом уже преподнести коллегам готовые выводы. Такое вот профессиональное тщеславие. Как-никак был и я когда-то сыщиком…
***
Посочувствовав Славкиным неприятностям и пообещав держать его в курсе дела, я попрощался с ним. Тут же перезвонил Ксюхе, и она ответила после первого гудка, как будто держала мобильный телефон в руках. Новость, которую она мне сообщила, буквально ошеломила меня. Я сначала просто отказался верить, но она напомнила мне про одну из наших встреч, состоявшуюся в первых числах апреля, и про допущенную мною неосторожность. Я вспомнил и едва сумел сдержать свою досаду. Договорились, что я зайду к ней ближе к вечеру, и мы спокойно поговорим.
Как назло, день выдался суматошный, пришлось много ходить и много общаться как с сотрудниками, так и с гражданами. Да еще Светка торчала дома, так что я даже на обед заходить не стал, чтобы она по моему лицу ни о чем не догадалась. Наскоро перекусил в уличном кафе. Жевал свои чебуреки с мясом и сыром и не чувствовал вкуса. Только об одном и думал, как бы выйти сухим из ситуации, в которую сам себя загнал. Я прикидывал, как правильнее построить разговор с Ксюхой, какие предложения ей сделать, какие доводы привести. Я старался предугадать ее реакцию на мои слова. Я искал выход… Это была классическая погоня за двумя зайцами. За материальным благополучием, которое обеспечивал мне брак со Светланой. И за чувственными удовольствиями, которые давал роман с Ксюхой. За двумя зайцами погонишься…
Со служебными делами я покончил к половине седьмого. К пятиэтажному дому, в котором жила моя подруга, подошел через двадцать минут. По лестнице поднимался медленно, оттягивая тяжелый разговор. Между вторым и третьим этажами встретил одного из своих подопечных, дважды судимого Сашку Лютикова, который условно-досрочно освободился в декабре и с тех пор находился под моим наблюдением. Несколько раз я бывал у него дома, в однокомнатной квартире на пятом этаже, где он проживал вместе с суетливой и крикливой женой. Не ради удовольствия я к нему заходил, а по долгу службы. Участковый обязан присматривать за судимыми гражданами, живущими на подведомственной территории.
— Андрей Сергеич!.. Ко мне, что ли?
— К тебе, — соврал я. — А ты что, уходишь?
— Ага, — протянул парень. — Я на вокзал. Кореш сегодня освободился, с которым вместе отбывали. Надо встретить.
— Обязательно, — хмыкнул я. — И нажраться на радостях. Да?
— Чего вы сразу, Андрей Сергеич? — обиделся Сашка.
— Ну а как иначе? Сначала вы выпьете, потом вы еще выпьете, потом еще. Потом вам не хватит. А деньги у вас уже закончатся, сами не заметите. И на улицу пойдете, легкой наживы искать. Чем все закончится, знаешь?
— Ничего не будет. Кореш — нормальный мужик, за решку попал случайно.
— Где он жить будет?
— Не на вашем участке, не беспокойтесь, — весело усмехнулся Сашка. — У него родители в каком-то поселке живут, по Московскому тракту. К ним и поедет.
— Ладно, черт с тобой, гуляй. Подожди, ты в прошлый раз говорил, что на работу устроился, в ремонт обуви. Не выгнали еще?
— Опять обижаете, Андрей Сергеевич. Не выгнали. Хотите, позвоните хозяину, он вам все про меня расскажет…
Лютиков вприпрыжку побежал вниз, а я дождался, пока внизу хлопнет дверь, и позвонил в нужную квартиру. Увидев Ксению, сразу отметил необычное выражение ее лица. На нем читались волнение, тревога, решительность и, что самое странное, горделивое осознание собственной значимости, которое свойственно многим женщинам, впервые узнавшим о своей беременности. Я понял, что разговор предстоит действительно нелегкий.