Первым делом для него была защита своей родины, собственной страны Бога, величайшей в мире, самой свободной и лучшей. То, что Робби продавал в Европу, было просто побочным продуктом. Что на самом деле было важным, так это инструменты и ноу-хау, которые принадлежали Робби. Когда-нибудь Америка захочет иметь самолеты для обороны и захочет их в спешке, и тогда она получит Бэдд-Эрлинг в защищенном и безопасном месте всегда готовый к работе.
Мальчиком Ланни во всё это верил. Молодым человеком он считал, что это была "мура". Но теперь он опять согласился со своим отцом, по крайней мере, в том, что необходимо производить истребители. Вместо того, чтобы делать заносчивые замечания отцу и уходить смотреть картины или слушать концерты, Ланни был рад сопровождать своего отца везде, быть ему шофером и личным секретарём, помогать ему встречаться с нужными людьми, а потом сидеть и слушать, а то и вставить умное слово, чтобы направить разговор. Это были ценные услуги, и Ланни мог получить место на фирме и иметь щедрую зарплату, если бы он захотел этого. Но он сказал, что сделал много денег, гораздо больше, чем правительство позволяет ему иметь. Это высказывание было воспринято, как пощечина Новому курсу, и делало такой разговор приятным для богатых и могущественных.
V
Ланни наблюдал, как этот уравновешенный и жизнерадостный человек мылся после долгого путешествия и готовился к своим бизнес набегам. Ланни вспомнил высказывание "Тигра" Клемансо о правых, они были не просто глупы, они были безнравственны. Был ли Робби глупым? Конечно нет по обычным стандартам. Он был проницательным, хорошо осведомленным в тех пределах, которые он сам для себя выбрал. У него было чувство юмора, что делало его хорошим компаньоном. Но он был похож на человека, который строит дом под себя, а затем заходит внутрь и закрывает дверь, которую не откроет на любой стук. Робби Бэдд отказался беспокоиться о большей части Вселенной. Если кто-нибудь, в том числе Ланни, играл что-нибудь выше класса песен колледжа, он будет сидеть и думать о своём бизнесе. Он высоко оценивал изобразительное искусство, но так, чтобы картина выглядела, как вещь, которую она должна была представлять. Но более тонкие качества означали для него мало. Так мало, что Ланни, как школьному учителю, приходилось ему объяснять. У него не было никакой религии, он никогда не смотрел на звезды, и тайны рождения и смерти его вообще не беспокоили.
Был ли Робби безнравственным? Это снова зависит от стандарта суждения. Такой вопрос заставлял Ланни морщиться и на протяжении последних лет стоил ему много душевных страданий. Ланни любил своего отца, а в детстве обожал его. Теперь его отношение было полно противоречий, столкновение идей и эмоций, тайная война, которая внутренне продолжалась всякий раз, когда они встречались. Восхищение было смешано с отвращением, любопытство со скукой, нежность с гневом.
В своих собственных глазах Робби Бэдд был надёжным и здравомыслящим человеком, полезным гражданином и мастером своего дела, продемонстрировавший свою способность руководить тысячами других людей. Он получил это право, по его мнению, от Бога, и пусть кто-нибудь попытается отнять его у него! Он считал, что Новый курс пытается это делать, и он был готов, по своим словам, драться до последнего. Как далеко он мог зайти в этой борьбе, он, возможно, не думал. Но когда он прибыл в Париж, он не обнаружил никаких трудностей в ведении бизнеса с людьми, которые пошли так далеко, что организовали и финансировали тайное общество убийц. Если бы Ланни рассказал о том, что Кагуляры захватили братьев Росселли, редакторов итальянской антифашистской газеты Парижа, увезли их в лес и забили их до смерти, то Робби холодно ответил бы: "Ну, они напросились на это".
Обстоятельства сделали Робби при его собственном участии "торговцем смертью". Он начал продавать оружие, как только окончил Йельский университет, что было примерно сорок четыре года назад. Его мрачный старый отец пуританин снабдил его полным набором интеллектуальных и моральных защитных средств, подкрепленных многочисленными цитатами из Ветхого Завета. Робби забыл цитаты, но освоил методы продаж и заметно улучшил их. Теперь он был сбытовой машиной, и никогда не допускал мысли, что это не было самой высокой человеческой судьбой. Он называл это патриотизмом, здравым смыслом, природой жизни, которую создал не он и которую никто не мог изменить. Критику этого он отвергал с тихим презрением, которое превращалось в раздражение, если критика была слишком настойчива.
VI
Робби рассказал домашние новости, а потом выслушал, что там было в Бьенвеню. Там было не очень много. (Французский философ сказал: "Счастлив народ, чья история скучна11".) Тогда без предисловий Робби начал рассказывать о целях этой поездки. Главная цель посетить Берлин и выяснить отношения с Германом Вильгельмом Герингом, рейхсминистром и рейхсмаршалом. Робби не удовлетворяли результаты сделки, которую он заключил с бароном-разбойником из прежних времён. Люди, которых Геринг послал в Ньюкасл, получали все, что было на заводе Бэдд-Эрлинг, а тем, кого Робби послал в Берлин, не позволяли видеть и знать то, что они хотели. Один из них сообщил Робби, что к нему был сделан подход с попыткой его купить. Всё было именно так, как ожидал Ланни. Об этом он предупреждал своего отца. Став теперь экспертом по искусству и приятелем толстяка маршала, его неблаговидные поступки он проигнорировал.
Робби сказал, что ему надоели нацисты. Они не играли по американским правилам. Он решил, что в долгосрочной перспективе отношения, которые он установил с бароном Шнейдером в Париже, скорее всего, окажутся более выгодными. Но ситуация была сложной, и Робби был готов выслушать данные, которые добыл его сын. Он внимательно слушал и задавал много вопросов. Шнейдер собирался производить самолеты Бэдд-Эрлинг в Чехословакии, и это означало, конечно, что в случае войны, Геринг получил бы как самолеты, так и завод. Робби это не беспокоило, поскольку он получил наличные деньги, и как бизнесмен, он должен был занять позицию, не имеющую ничего общего с ссорами Европы, и при которой не имело никакого значения, кто выиграет в следующей войне. Но если Германия добьётся успеха в преодолении линии Мажино, то Шнейдер будет "потерян", как клиент, и Робби мог бы пожелать сохранить свою дружбу с Der Dicke, независимо от того, насколько большим мошенником он был.
Ланни сказал, ну, если Германия вторгнется во Францию, то Англия, безусловно, должна вступиться, и в этом случае будет плотная блокада, и у Геринга могут возникнуть проблемы в получении самолетов Бэдд-Эрлинг, или с оплатой того, что он, возможно, уже был должен. Робби не любил англичан, так как они были слишком могущественными торговыми конкурентами, и их военные очень жесткими и чопорными. Но он согласился с замечанием Ланни, что британский флот будет тогда держать нацистов подальше от Лонг-Айленда.
Ланни утверждал, что в случае войны в Европе с участием Великобритании, Робби не придется беспокоиться, потому что это означало бы, что американское правительство будет вынуждено начать покупать самолеты для своей собственной защиты, и завод Бэдд-Эрлинг будет загружен полностью. Ответ Робби был: "Может быть и так, но у меня так мало веры в нашу военщину и в их способность предвидеть что-либо, так что я не буду ставить будущее нашего завода на них. Мне говорят прямо сейчас, что французское правительство достаточно напугано, и что я могу получить денежный заказ от них сразу. Если это так, то я буду в состоянии говорить начистоту с толстым Германом".
VII
Итак, это был план работ. Робби телеграфировал барону о своём приезде, и теперь Ланни позвонил секретарю и был приглашен вместе со своим отцом на ужин. Они достали свои вечерние костюмы и отдали их в утюжку. Так как шел дождь, они поехали на такси, чтобы Ланни не утруждался парковкой своего автомобиля. Они вошли в особняк, в котором в предыдущих случаях они встречали большую компанию. На этот раз не было никаких других гостей, и троих мужчин обслуживали дворецкий в торжественном облачении и лакей в ливрее.
Шарлю Просперу Эжену Шнейдеру было чуть больше семидесяти. Он был щеголем, элегантным, очень французским. Его, возможно, можно было принять за денди тому, кто не понимал этот народ. У него были тщательно подстриженные небольшие седые усы, и он говорил по-английски каким-то неестественным голосом. Но Робби хорошо знал его, и в нем никогда не ошибался. Он был человеком власти, одной из самых могущественных в мире. Он был тщательно подготовлен для этой роли своим отцом и дедом. Полученную семейную стальную и оружейную отрасль он расширил в империю. Он владел не просто огромными заводами в Ле Крезо, но и верфями и кабельным заводом в Гавре. Он контролировал еще большие заводы Шкода в Чехословакии. И вообще ему принадлежало или он контролировал около четырехсот предприятий тяжелой промышленности как дома, так и в различных частях Европы. Он был одним из ведущих умов Комите де Форж, реального правительства Франции.
Снаружи он был сама вежливость, спокойствие и обаяние. Но внутри одно беспокойство и напряжение, что для него было трудно скрыть в разговоре с друзьями из-за рубежа. Он с горечью оспаривал в судах действия, которые были приняты правительством Блюма по национализации Ле Крезо. Он ненавидел это так, что отгородил частную часть своего завода от той части, которая перешла в руки правительства, так что между ними не осталось никакой связи.
И иностранные дела беспокоили его еще больше, потому что его квалификация не позволяла ему управлять ни большевиками, ни нацистами, двумя злобными силами, которые возникли в его мире, вторая в результате первой, и каждая воюющая друг против друга. На протяжении более двух десятилетий барон и его соратники пытались подорвать империю Ленина и Сталина, но безуспешно. На протяжении более десяти лет они наблюдали подъем Гитлера, интересуясь, был ли это правильный ответ, попеременно испытывая надежду и страх, или даже одновременно, пытаясь составить свое мнение и, даже ссорясь между собой. Это был набор проблем, не имевших до сих пор аналогов в истории.
У Франции существовала одна самая старая проблема, которая была выражена в одном предложении проницательным старым Клемансо. Немцев было слишком много. Сорока миллионам французов противостояло восемьдесят миллионов наследственных врагов, если считать тех, которых Гитлер включил в свой Рейх или требовал взять под свою власть. У Франции был союзник, Великобритания, но Британия была морской державой, и не могла направить на континент армию, достаточно большую, чтобы хотя бы удержать баланс. В последний раз Франция была спасена своим союзником на востоке, но теперь этот союзник был поражён раком большевизма. Борьба внутри Франции была между левыми, которые заключили союз с красными, и правыми во главе с Комите де Форж, который хотел разрушить этот союз и дружить с Германией и присоединиться к ней, чтобы полностью уничтожить красных.
Такова была ситуация. Но теперь самые ужасные сомнения одолевали душу некоронованного оружейного короля Европы. Предположим, что он совершает ошибку! Предположим, что Гитлер откажется дружить с французскими королями стали! Предположим, что он был хуже, чем большевики, и откажется бороться с ними! Вот он, прожевав Чехословакию, планирует сжевать Польшу. И предположим, что он пришел к какому-то пониманию с большевиками. Где тогда будут Англия и Франция? Именно такого рода кошмар лишил сна барона Шнейдера из Шнейдер-Крезо, испещрил морщинами забот его лицо и угрожает ему язвенной болезнью желудка.
VIII
Что-то должно было быть сделано, объявил великий человек. Мобилизация армии в прошлом сентябре перед Мюнхенским урегулированием с Гитлером стоила Франции восемь миллиардов франков. Их необходимо собрать в виде налогов. А откуда? Профсоюзы восставали против роста стоимости жизни, а также против отмены сорокачасовой рабочей недели. В авиационной промышленности проходили отчаянные стачки, а там Франция была наиболее необходима лояльность и эффективность. Барон и его друзья требовали "сильного" правительства, которое не потерпит никаких глупостей. Премьер Даладье получил от Палаты право на управление "по указу". Он разогнал стачки, мобилизовав бастующих. В результате профсоюзы были доведены до бешенства и прибегли к саботажу, к своего рода тупой и медленной гражданской войне, шедшей все время. Внутренние враги грызли сердце Франции, в то время, как ее внешние враги угрожали ее жизни.
Барон не раскрыл бы никому эти мучения, за исключением своих близких. Но эти гости прибыли из счастливой земли из-за океана, которая сумела сохранить немного преуспевания старого времени. Возможно, они могли увидеть проблему свежими глазами и пролить свет на неё. Que faire, que faire? Робби Бэдд должен был сказать ему, что у него дома дела были не такими радужными. Там была злая штука под названием Новый курс, и страна в настоящее время переживала кризис и, возможно, еще одну панику. Единственное преимущество Америки заключалась в том, что между ней и любым возможным противником лежал великий океан.
Оружейный король Европы рассказал новости, которые не попали в американскую прессу, по крайней мере, в такой форме, которая привлекла бы к себе внимание Робби Бэдда. Муссолини требовал часть Французской Северной Африки, что на самом деле означало угрозу её захвата. "Это неблагодарный негодяй!" – воскликнул барон. – "Мы правые дали ему деньги, помогая ему придти к власти и боролись за него, поддерживали его в течение семнадцати лет, мы поддержали его претензии на Абиссинию, мы позволяем ему действовать в Испании, а теперь он лезет на нас! Он хочет иметь собственный 'Мюнхен' за счет la patrie!"
Неблагодарность с сердцем из кремня!12 Робби Бэдд испытал такое, хотя и не в таком космическом масштабе. Он выразил сочувствие, так тепло, что француз ответил, доверив ему ещё один секрет. Он планирует начать строительство большого оружейного завода в Канаде. Свергнутый монарх артиллерии и танков, возможно, хотел иметь у себя, по крайней мере, одно княжество!
"Существует, как вы, несомненно, знаете, мсьё Бэдд, небольшой анклав Франции в этой огромной стране. Его народ по-прежнему лоялен католической вере и не развращен цинизмом и извращениями своей несчастной родины. Уже не возможно предугадать, что ждет мою страны впереди, но я уверен, что ни один враг не сможет добраться до завода в Сореле, Квебек. Вы согласны со мной, мсье? "
Робби сказал: "Вы можете рассчитывать на то, что мы сами сможем защитить его, если возникнет угроза".
IX
Мысли барона Шнейдер разбегались, но к одной он постоянно возвращался. Франция должна иметь больше самолетов. На этот момент, он сказал, у неё было около шестнадцати сотен самолетов первой линии, в то время как в Германии их было в три раза больше. Робби Бэдд подтвердил это. В течение нынешнего 1939 года, барон продолжил, Франция построит около двадцати пяти сотен боевых самолетов всех типов – "и снова Германия будет бить нас три к одному. Не так ли?"
"По моей информации в этом году Геринг планирует производить от девятисот до тысячи самолетов каждый месяц". – Робби не нарушал никаких тайн, когда он сказал это, потому что знал, что толстый маршал надеялся получить то, что он хотел, устрашив своих врагов.
– "Eh, bien? Мы должны иметь больше без задержки, а это означает американские самолеты". Робби знал, что это означало Бэдд-Эрлинги. Оружейный король убедился, что у Робби был самый быстрый одноместный истребитель в мире, и с некоторыми изменениями он может удовлетворить французские требования.
"Что вы можете сделать для нас, мсьё Бэдд?" – Они поговорили о календарном плане работ, а затем хозяин сказал: "Я провёл небольшую кампанию и хочу, чтобы вы встретились с некоторыми из моих друзей". Через три дня в этом дворце состоится ужин, мальчишник, такой же, как тот, который Шнейдер устроил для Ланни год назад. Придут те же самые люди встретить отца и сына: Франсуа де Вендель, сенатор Франции и глава крупного горного треста. Макс Давид-Вейль, представляющий наиболее мощную банковскую группу во Франции. Рене Дюшмен из химического треста. Эрнест Мерсье, электрический магнат и так далее. Радикалы любят говорить, что Францией управляли две сотни семей, но Робби знал, что ни одна страна в мире никогда не управлялась таким количеством народа. Всегда было несколько человек, кому доверяли другие, и кто имел последнее слово. Это были люди, которые подписывали документы или произносили слова и направляли французскую промышленность двигаться в том или ином направлении. И Шарль Проспер Эжен Шнейдер во многих отношениях был самым могущественным из всех. Он предложил им встретиться с американским промышленником, солидным и основательным, как они сами, и еще проницательным человеком, который предвидел, что будет и подготовился к этому, а теперь в этом кризисе он мог бы переломить ход истории и сохранить Марианну от судьбы хуже, чем смерть.
X
Робби понимал, что для него это важное событие. И, наверное, наиболее важное из всех его событий последних лет. Оно может означать не только большой заказ на самолеты, но и новое расширение, свежий капитал. Эти люди имели золото, все золото Банка Франции, хранящееся в самом удивительном хранилище в мире, под тротуарами Парижа. Конечно, эти люди этим золотом не владели. Но они могли заставить его израсходовать политиков, чья карьера финансировалась ими и чье будущее они определяли. Если Робби действительно удалось напугать их. А он был экспертом по запугиванию, имея опыт сорока четырёх лет, То при этом трудно догадаться, что может выйти из этого. Заводы Бэдд-Эрлинг в Квебеке, в Северной Африке или даже в самой Франции?
Впервые с момента паники на Уолл-стрите десять лет назад, Ланни увидел, что его отец нервничал. Робби хотел поговорить об этом ужине и обо всех, кто собирался быть там. Он встречал некоторых из них, и в старые времена имел дело с ними. Но другие, на что они были похожи, и какие вопросы они задают? Робби послал за финансовым справочником и увидел впечатляющие списки директорских наименований и их связей. Захотят ли они посмотреть документы, или они отложат деловую встречу на потом? Понимают ли они по-английски? Робби нерегулярно говорил на деловом французском две трети своей жизни, и как-то обходился, но знал, что его произношение было далеко от совершенства, а ему хотелось звучать, как его сын.
Когда Робби захотел узнать об их личностях, Ланни сказал: "Не беспокойся об этом, там так много осложнений, что в них не разберёшься. Во Франция помнят дольше, чем даже в Новой Англии, например, де Вендель смотрит на Шнейдера свысока, потому что предок Шнейдера служил у них сотрудником, а потом ушел и создал конкурентный бизнес". Когда Робби спросил, о чём они хотели бы знать, то беспечный сын улыбнулся и ответил: "Не волнуйся, они тебе скажут. Они схватили меня и допрашивали, как будто я был в допросной камере по делу об убийстве".
"Не рассказывай им слишком много", – предостерег отец, зная, что его мальчик, так он по-прежнему думал о нем, владел, что называется, "шармом" и вовсю пользовался им.
"Упаси господь!" – ответил мальчик. – "Я не скажу ни слова, пока меня не спросят. Но не удивляйся, если они захотят знать о Гитлере больше, чем о Бэдд-Эрлинг".
XI
Вот здесь сидели правители современной Франции в столовой с гобеленами пяти вековой давности, изображающими крестовые походы. За столом уселись близко, так что дюжине мужчин можно было разговаривать, не напрягаясь. Согласно французскому обычаю хозяин сидел в середине, а не во главе. Робби, в качестве почетного гостя, сидел справа от него и Ланни на его левой стороне. Чтобы не задеть ничьих чувств, остальные были ранжированы по старшинству, самым молодым достались места наименьшего достоинства, au bout de la table. Некоторые из них были старыми, частично лысыми, с белыми волосами и тщательно подстриженными бородами или усами. Другие были образчиками современных должностных лиц в пенсне, и один с моноклем. Все выглядели официально педантично с быстрой реакцией, всё на французский манер. В свое время все они прошли военную подготовку, и никто из них не разваливался в своем кресле и не вел себя чересчур свободно, как американцы на обеде, где не было дам. Некоторые носили розетку Офицера Почетного Легиона, крошечный маленький красный значок, не больше ногтя, который вряд ли можно заметить, если не знать, что он значит в этой земле древней культуры.
Им подавали элегантную еду на блюдах из чистого золота. На каждом месте стояло несколько сияющих хрустальных бокалов, и слуги в бархатных штанах и в розовых плюшевых ливреях постоянно наполняли их правильным вином в соответствии с подаваемыми кушаньями. Когда еда была закончена, и эти люди ушли, хозяин встал и коротко сказал, что он предложил им встретиться с американским деловым партнером, проницательным человеком, который предвидел, что произойдёт в мире, и готовился к этому – "quelque chose que nous Français, helas, ne pouvons pas dire". Он говорил по-французски, что было сигналом для Робби сделать то же самое.
Гость стал вставать, но хозяин предложил, чтобы все говорили со своих мест, и, таким образом, сделать разговор менее формальным. Это было облегчением для Робби, кто чувствовал себя достаточно непросто. Но вскоре он разошёлся. В конце концов, он должен был сказать им то, что говорил тысячу раз в течение своей жизни. Он упомянул Оружейные заводы Бэдд, которые основала его семья, которые он около тридцати пяти лет представлял в Европе. Он рассказал, как, предвидя, что будущие войны будут вестись в воздухе, поставил себе целью построить завод на реке Ньюкасл, чуть выше территории, занимаемые Оружейными заводами Бэдд. Это было исключительно выгодное расположение, у входа в Лонг-Айленд и у оборонительных сооружений Нью-Йорка, таких мощных, какими их могло сделать только американское мастерство. Он описал транспортные пути, железнодорожные и водные по реке Гудзон и множеству каналов. Он рассказал о юном гении, которого он субсидировал и обучил, и о двигателе Тайфун, который до сих пор даёт больше лошадиных сил на единицу веса, чем любой двигатель в мире, хотя, конечно, их соперники сильно стараются их догнать, в том числе и французы. Очень тактично для докладчика из-за рубежа.
Робби рассказал о сегодняшнем объёме производства своего завода, а также рекордах, достигнутых истребителем Бэдд-Эрлинг р11. Он упомянул о своих попытках заинтересовать британские и французские авиационные власти, но они оказались очень медлительными, и ему пришлось признаться, что американцы были такими же. Робби был бизнесменом, и занял позицию, обслуживать первым того, кто первым пришел. Генерал Геринг, тогда он был в этом чине, сделал ему выгодное предложение для совместного использования производственных секретов. Это соглашение проработало в течение двух лет, и любая из сторон имела право выхода из соглашения. Будет ли соглашение действовать по-прежнему, зависит отчасти от того, что предложит маршал Геринг, теперь он был в этом чине, а отчасти от того, насколько будут заинтересованы французы в сотрудничестве с организацией Бэдд-Эрлинг.
Робби изложил все это кратко, как советовал его сын. Так как французы были очень самолюбивы, он не пытался говорить им о европейской ситуации или опасности, стоящей перед Францией. "Пусть они спросят твоё мнение, если захотят", – рекомендовал Ланни. Поэтому отец ограничился тем, что сказал, что он имел удовольствие очень хорошо знать главу немецкого Люфтваффе, и ему показали всю базу Кладов и другие секретные базы. То, что он видел, убедило его, так же, как убедило полковника Линдберга, что Германия была исключительно сильна в воздухе. Он свободно говорил об этом с разрешения Геринга. Германия не имела никаких секретов, как об этом объявил Рейхсмаршал.
Робби слегка улыбнулся, когда говорил это. А его слушатели улыбнулись еще более открыто. "Германия хочет мира", – добавил он, – "Во всяком случае, это то, что маршал уверял меня. Он хочет, чтобы другие страны уважали силу Германии и уступали ей то, что она считает, принадлежит ей по праву".