Так он знал всех ключевых фигур не только в музыкальном и театральном мире, но и тех, кто управлял Францией, элегантных богатых и высокомерных дам, которые создают социальную атмосферу и могут изменить ход событий, выражая мнение своим мужьям или любовникам. Знаменитый немецкий Komponist будет учить этих дам уважать немецкую музыку. А потом он скажет им в своей серьёзный и помпезной манере: "Наши две страны являются истоками европейской культуры и её хранителями, почему мы не можем объединиться и защитить наше общее наследие. Мне было поручено передать это послание нашим друзьям здесь во Франции. Наш фюрер говорил мне в сто раз: 'Скажи им, что я уважаю французскую культуру как и свою собственную, и что я ничего больше в мире не желаю, как полного и постоянного мира и дружбы с Францией' ".
Ничто не могло быть более впечатляющим. Если случалось, что Ланни Бэдд был рядом, то Курт обращался к нему и говорил: "Вы тоже слышали, как он говорил это. Скажите, разве это не так?"
Ланни отвечал: "Это то, что он говорит постоянно". Ланни не нравилось говорить что-нибудь, что помогало нацистам, но это была его роль, и он должен был её играть. Он выразил свое беспокойство по этому поводу президенту Соединенных Штатов, и ему было сказано: "Информация, которую вы приносите, стоит цену, которую вы за неё должны заплатить".
IV
Дядя Джесс Блэклесс, уроженец Новой Англии, но теперь гражданин Французской Республики и член её Палаты депутатов. Он не ел с пиршественных столов богатых и не появлялся на их вечерах. Он по-прежнему жил в скромном многоквартирном доме на Монмартре, и не имел элегантной amie, а только свою жену, преданного партийного работника. В прежние времена Ланни мог прикусить их хлеб и сыр и хлебнуть их дешевого вина, но в последние годы он должен был быть осторожным. Он не мог себе позволить, чтобы его друзья реакционеры узнали, что он связан с одним из самых оголтелых "красных" во Франции. Кроме того, это обеспокоило бы его отца. Робби не решился бы запретить взрослому человеку посещать старшего брата своей матери, но эта мысль постоянно тревожила бы его, и, возможно, в его шляпе стал жужжать рой пчел. Так что пусть пчелы спят.
Париж был полон картин всякого рода, новых и старых, хороших и плохих. И это давало Ланни предлог. Он мог сказать: "Мне надо посмотреть картины". Он пешком дошёл до самых дорогих дилеров рядом с отелем. После осмотра он позвонил своему красному дяде, назначил встречу и забрал его на улице. Потом поездка по дорогам, где нельзя встретить богатых и известных. Их никто не заметит и не подслушает. Джесс принимал как должное, что его племянник собирал информацию для своего испанского друга Рауля и его английского друга Рика, оба социалиста. Как член Коммунистическая партии Джесс с социалистами не дружил, но не с Ланни. Они подшучивали друг над другом, и любой спор Ланни обращал в шутку. Они обменивались информацией, были откровенны друг с другом и наслаждались обществом друг друга.
Дядя Джесс был лыс с тех пор, как Ланни помнил его. Теперь он был стариком, худым и морщинистым, но все еще бодрым, полным задора и других специй. Он ненавидел богатых и все их дела. Он любил бедных, и в часы досуга рисовал их, следуя партийной линии, как в искусстве, так и в политике. В своей собственной революционной жизни, он был святым и первым познакомил своего племянника с левыми идеями. Это произошло четверть века назад, когда линия партии существовала только в головах нескольких фанатиков в России, так и тех, кто находился в изгнании за её пределами.
Ланни рассказал новости из дома, о побеге Рауля Пальмы из Испании, а также о новом малютке, который приходился внучатым племянником Джесса. Кроме того, о том, как Бьюти ладила со своим мужем и ее молитвами. Брат прокомментировал, что она добрая душа, но всегда была немного слаба на голову. (Это тоже была партийная линия: Религия опиум для народа!) Ланни и его отец пойдут посмотреть танцы Марселины. Но ее красный дядя сказал, что не пойдет, потому что это будет стоить ему много голосов, если его увидят в ночном клубе. Когда Джесс говорил такие вещи, у него в глазах светился огонек.
V
Почти шурин Робби хотел бы знать, что в Париже делает Робби, и Ланни сообщил, что у Робби было большое дело с правительством. Робби ненавидел даже имя Джесса, но у Джесса не было таких же чувств к нему. Робби подходил Джессу, потому что он прекрасно укладывался в формулы экономического детерминизма. Робби, большой капиталист, зарабатывает деньги, даже если он разрушает мир в этом процессе. Джесс может указать на своего почти шурина и сказать: "Вы видите?" И все сразу увидели бы всё. Джесс рассматривал Робби под "классовым углом", как любили говорить коммунисты.
Красный депутат только что выступил со страстной речью в Палате, осуждая сотрудничество правых с гитлеровцами, заявив, что светское общество в Париже кишит нацистскими агентами и назвал их поимённо. Газеты крайне правых ополчились на него. Еженедельник Гренгуар назвал его обезьяной, а также гиеной, эти два существа, казалось бы, довольно трудно совместить, даже в виде метафоры. Коммунисты, которые проповедовали диктатуру, использовали свободу Франции, чтобы уничтожить эту свободу. Капиталистическая пресса, писала, чтобы защитить свободу они предложили уничтожить свободу и создать против диктатуры антидиктаторскую диктатуру. Посмотрите на Даладье и его управление "по декретам"!
Ланни сделал своему красному дяде ряд "намёков", которые могли бы быть ему полезными. Он отметил, что барон Шнейдер колебался по вопросу о Мюнхене и Праге. Джесс ответил: "Дер Адольф заколеблет его до морской болезни". Джесс рассказал любопытный анекдот борьбы за союз с Советами, который был сутью французской политической жизни в течение последних двух-трех лет. Договор по-прежнему действовал на бумаге. Но французские генералы, большинство из них на восьмом десятке, а несколько и на девятом, не хотели позволить правительству осуществить сделку путем обмена информацией и планами. Шнейдер-Крезо должен был по контракту поставить большие пушки для советских укреплений, но не поставил. Советское посольство в Париже умоляло и спорило, но безрезультатно. Это было пару лет назад, когда правительство Блюма находилось в процессе национализации оборонных заводов, и Шнейдер боролся против национализации не на жизнь, а на смерть. Однажды директор Ле Крезо и член семьи барона пригласили советского посла и тактично предложили ему способ ускорить поставку орудий. Если советское правительство намекнёт французскому правительству, что оно не хочет национализации Крезо!
Ланни доходили слухи об этом эпизоде, и он спросил: "Вы действительно это знаете, дядя Джесс?"
А тот ответил: "Мне сказал это человек, которому было сделано это предложение".
VI
Этот франко-русский союз в мире Джесса Блэклесса был самой важной вещью. Критерием, по которому он судил все идеи, все страны и отдельных лиц. Теперь, когда исчезла Испания, этот союз представлял собой последний контакт России с западным миром, ее последнюю надежду на дружбу в Европе. Советы хотели защиты от гитлеризма и были готовы обещать защиту взамен. Они были готовы помочь Чехословакии, но английские тори и французские Правые продали эту маленькую республику. Теперь стоял вопрос о Польше. Что Россия могла бы сделать для Польши, когда поляки им не разрешали? Польша, по мнению Красного депутата, было не намного лучше, чем франкистская Испания. Страна управлялась кликой крупных землевладельцев и военных. Они не допустят русские армии на польскую землю даже для защиты Польши от Германии, и Франция не будет требовать от них изменить эту политику. Так, что Советский Союз должен был делать?
Сложная ситуация, это дело Ланни зондировать и исследовать. Всюду, куда бы он ни пошел, он спрашивал людей всех классов и групп, и разработал тонкие способы выявления их отношения. Теперь он сказал: "Я продолжаю слышать слухи о том, что Советский Союз может пойти на сделку с Гитлером, которая оставит их в безопасности и вне войны".
''Можешь выбросить это из головы, как пропаганду реакционеров", – был быстрый ответ красного депутата. – "Это самое худшее, что они могут сказать о нас. Будто бы у нас нет больше принципов, как у них самих".
– Вы никогда не думали о такой возможности, дядя Джесс? Советы много раз страдали от предательств, и почему им не сыграть зуб за зуб.
– Но сделка такого рода будет означать зеленый свет для Гитлера, чтобы напасть на Запад!
– Конечно. Но тогда, я мог бы назвать десятки реакционеров прямо здесь и в Лондоне, которые работают день и ночь, чтобы дать Гитлеру зеленый свет для нападения на Россию.
– Боже, Ланни! Ты думаешь, что люди в Кремле не видят дальше собственного носа? Если Гитлер прорвёт линию Мажино и возьмёт Париж, какой шанс будет у русских после этого? У Гитлера тогда будет открыт путь в Испанию, он создаст там свои подводные базы и аэродромы. И какие шансы у англичан удержать Гибралтар? После того, как Гитлер будет иметь Средиземное море, он возьмёт все Балканы. Он двинет на Кавказ и захватит нефть. А остальная часть России засохнет, как неснятый фрукт.
– Я надеюсь, что они это ясно видят, дядя Джесс.
– Конечно, они видят это. Выбрось это из головы. Это идеологически чудовищно. Мы во всем противоположны Гитлеру. Мы интернационалисты, пролетарии, современные люди, в то время как гитлеровцы поклонники крови и почвы, мистики человеческих жертвоприношений из темных лесов Германии до рассвета цивилизации.
– Я могу вам сказать, дядя Джесс, что фюрер имеет какое-то предложение в рукаве. Он только что произнёс длинную речь, и в первый раз он пропустил осуждение Советского Союза. Он может придти к вам с предложением в любой день.
"Мы дадим ему под зад", – сказал красный депутат. Только он использовал менее изысканный и элегантный язык.
VII
Герр фон Риббентроп, министр иностранных дел Германского Рейха был с продолжительным визитом в Париже месяц назад или около того. Он подписал торжественное заявление о дружбе с французами и произнёс бесчисленное число тостов под бесчисленное количество бутылок Поммери-Грено. Марка шампанского, над которым шутили остряки Парижа. Эту марку Рейхсминистр раньше продвигал на рынок, как коммивояжер, и на которой он женился. То есть его жена происходила из семьи, владеющей этим процветающим винным учреждением. Чтобы отпраздновать свое продвижение в мире, он уговорил тетю усыновить его и, таким образом, предоставить ему право на заветный "фон". Шампанское было не из лучших, но светский Париж им запасся, в качестве дополнения к своему знаменитому и в некоторой степени опасному гостю.
Бывший коммивояжер оставил после себя штат деятельных интриганов, снабжённых неограниченным количеством средств. Они нашептывали сомнения относительно добросовестности Великобритании, особенно ненавистной бывшему коммивояжеру. Англия всегда была готова сражаться до последнего француза, и теперь она заключила сделку с Муссолини, одним из последствий которой было расширение Италии за счет Франции. Никто не мог когда-либо расширяться за счет Великобритании! Отто Абец, статный и общительный интеллектуал, друг всех интеллектуалов Парижа, был неутомим в поисках талантов, и любой писатель, который мог бы убедить осознать опасность, которой британская интрига грозила французскому народу, мог быть уверен, что продаст свои труды. И некоторые издатели тоже. В списке Абеца была куча газет, и он платил им весьма щедро.
Среди сотрудников посольства был прусский дворянин, граф Герценберг, гостем которого Ланни был в его загородном поместье Шато-де-Белкур. Графской любовницей была австрийская актриса Лили Молдау, с которой Ланни и его мать подружились. И эта пара была неутомимыми интриганами. И на одном вечернем приёме Ланни был в группе слушателей Его высокородия, объяснявшего страстный интерес, который нацисты проявили к свободе украинского народа. В процессе дробления Чехословацкой республики нацисты стали называть провинцию Рутения новым именем. Теперь это была Закарпатская Украина. И как было бы хорошо для европейского благосостояния, если бы эти украинцы могли бы объединиться с остальными своими братьями, стонущими теперь в цепях большевизма!
Конечно, это было бы за счет России. И элегантные дамы и господа, которые танцевали в бальном зале герцога де Белломона и сметали всё с его вкусного шведского стола, запивая всё съеденное Поммери-Грено, с восторгом слушали, что Франция должна порвать с ненавистными красными и дать нацистам свой знак согласия на создание "независимой" Украины под нацистским протекторатом. Граф учтиво объяснил, что это, вероятно, обойдётся без войны, ибо большевики хорошо знают немецкую силу и понимают свое собственное бессилие. Все, что было нужно, это дружественный нейтралитет Франции, а затем два великих народа, могли бы разделить гегемонию над континентом. Германия возьмёт восток, как сферу своего влияния, а Франция запад. Конечно же, в доброжелательном и конструктивном ключе. Англия имеет столько земли за морем. Безусловно, Британия не должна вмешиваться в дела Европы!
Это означало бы мир в течение ста лет, может быть, и тысячи, объявил граф. – "Стремление к взаимопониманию с Францией стало почти навязчивой идеей фюрера. Он говорит об этом всем, кто бывает в Берхтесгадене. Герр Бэдд, который был гостем там много раз, может подтвердить это".
Так что еще раз Ланни должен был сказать: "Да, действительно, lieber Graf", избегая формальностей. Он знал большинство из этих гостей, а некоторые из них были его гостями в этой же гостиной. Этот дворец арендовала Ирма Барнс несколько лет назад, начиная свою карьеру, как salonnière.
Странные вещи происходили в этом современном мире, где партнеры менялись местами, как если бы брак был кадрилью. И не менее странные вещи происходили в дипломатическом мире, где так же свободно менялись местами союзники.
VIII
Беседуя с die schöne Lili, сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт заметил: "У меня не было возможности вернуть гостеприимство Его Высокородию, которое он мне предоставил в час опасности для меня. Прямо теперь моя сестра танцует в Шантеклер, и я полагаю, что она из себя что-то представляет. Вы позволите мне пригласить вас вдвоём туда как-нибудь вечером?"
Актриса, которой в один прекрасный день, возможно, придется вернуться к своей профессии, не могла позволить себе свысока глядеть на это предложение. И Лили сказала, что она слышала о Марселине, и была бы рада увидеть ее выступление. Она переговорит с графом. Они выберут какой-нибудь незагруженный вечер, и она позвонит Ланни. Он сказал: "Не медлите, потому что через несколько дней я с моим отцом должен уехать в Берлин, он пообещал увидеть маршала Геринга перед отъездом маршала в Италию".
Они поговорили о Der Dicke, но, конечно, не используя это неуважительное имя. Тем более, что он похудел. В результате диеты и он сбросил не менее двадцати килограммов, так он сказал Робби по телефону. Но это ослабило его сердце, и ему было приказано убыть в Италию на отдых. Робби подумал, было ли это так, или шеф ВВС Германии возможно пытался вытащить его от французов. Угадать было невозможно, и, конечно, Ланни не пытался угадывать в присутствии этой нацистской чаровницы. Вместо этого он отметил, что Герман Геринг стоит для Рейха несколько тысяч самолетов, и все они должны заботиться о нем. В случае необходимости Бэдды могут поехать и в Италию для встречи с ним.
Очевидно, Герценберг посчитал этот вопрос важным, и Лили позвонила на следующее утро. У них был свободный вечер, и она пригласила Ланни на ужин в её квартире, а потом оттуда они поедут в ночной клуб. Старший сын графа, Оскар, лейтенант СС, стал недавно атташе полпредства, и они взяли бы его с собой, если Ланни не возражает. Ланни сказал, конечно, он был бы рад встретиться с сыном графа.
А своему отцу он сказал: "Они хотят узнать о твоём бизнесе. Что мне сказать им?"
Робби ответил: "Скажи им правду. Я бизнесмен, и я здесь, чтобы продать самолеты. В настоящее время я еду в Германию, чтобы продать их там, если смогу. Конечно, ничего о моем недовольстве Герингом не говори".
IX
Но всё обстояло по-другому. Это была еще одна попытка заручиться услугами Ланни в деле франко-германского взаимопонимания. Уютный ужин на четверых. Графа, бритоголового пруссака верхней касты, носящего монокль и через него снисходительно обозревающего мир, хотя он был достаточно осторожен и не использовал его при сыне президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт. Хозяйки с золотисто-каштановыми волосами, прошедшей обучение в течение десяти лет в государственном театре Вены, и до сих пор играющей инженю в личной жизни. И следующего поколения, светловолосого высокомерного молодого аристократа с дуэльной шрамом на левой щеке, находящегося здесь, чтобы постичь технику налаживания контактов с первоклассным секретным агентом из праздного класса. В то время пока служанка Лили разливала консоме, Лили разливала лесть. Она продемонстрировала, что знала все о семье Бэддов, и о Марселе Дэтазе и его картинах и о его прекрасной жене. Она знала о высокой репутации Ланни эксперта по старым мастерам, а также о социальных триумфах, которые он выиграл в Мюнхене и Берлине. Затем, пока слуга опорожнял дымящуюся кастрюлю от двойных отбивных из ягненка с зелёным горошком на одном конце и шампиньонами на другом, граф доверительно говорил о ситуации Германии на данный момент. Конечно, никаких реальных секретов, но так, чтобы всё выглядело не подлежащим разглашению.
Ситуация в Центральной Европе прямо сейчас была самой деликатной. Нарушить баланс могла даже пушинка. Жалкие слабоумные чехи вместо того, чтобы добиться согласия с фюрером, вели идеологическую войну против него, угрожая великолепному правительству отца Тисо в Словакии, одобренному фюрером.