— Нет, Гельмут мне очень нравится, и когда верх берет моя темная сторона, он рыдает громче меня.
— А как часто ему приходится это делать?
Эмануэль усмехнулся.
— В начале это было постоянно, но, чем старше мы становимся, тем меньше нам это требуется. Последний раз это произошло пять лет назад, и я до сих пор не чувствую в себе ни капли зла. Обычно я говорю ему, когда это требуется, но он и сам все видит.
— Ого, рада, что Джордж дент Бекки. Не думаю, что она смогла бы совершать с ним такое.
— У некоторых кишка тонка для этого.
Я теребила свои руки, страшась ответа на вопрос, который действительно хотела задать.
— А мой отец…
— Он заявил права на Ночного Злодея, Елена, и сделал это, не имея метки всадника. Твой отец был уникальным человеком, но Ночные Злодеи не самые грозные драконы. Они злее Солнечных Взрывов. Когда твой отец порол его, потом их обоих мы не видели по несколько дней. Он сильно не любил это делать.
Я не захотела рассказывать ему о той ночи, когда слышала избиение Блейка сэром Робертом. Это было ужасно, и меня до сих пор иногда мучают кошмары.
— Ну, чтобы закончить на позитиве, скажу, что не представляю свою жизнь без Гельмута и Мэгги.
Я улыбнулась.
— Если уж речь зашла о ней: когда ты дал ей свою сущность?
Он засмеялся.
— Ты и об этом знаешь?
— Я догадалась. В ее жизни нет ни следа, указывающего на то, что дракон есть или был когда-то, так что сущность она могла получить только от тебя. Она всегда тоже говорит о тебе только хорошее, а ещё пугает всех, что ты их спалишь, если они не сделают то, что ей нужно.
Он засмеялся.
— В этом вся Мэгги.
Его смех прервался, и он улыбнулся, глядя на палубу, а потом посмотрел на меня.
— Это произошло за сотни лет до Дейзи и Люцина. Ее поразило чумой Арива, сомневаюсь, что люди на той стороне знают о таком заболевании, а может быть, и знают, но под другим названием. Констанс все время исцеляла ее, но болезнь возвращалась. В последний раз она отказалась от лечения, сказала, что не может больше терпеть боль от исцеления и очень устала. Я бы не мог вынести мук Гельмута без нее, поэтому однажды ночью, когда он спал у ее кровати, я пришёл к ней. Ее дыхание было очень слабым, и она вся промокла от пота. Я отнес Гельмута в его комнату. Он был так измотан и боялся, что ему придется жить без нее.
В это время у нее сидела медсестра, и я попросил ее дать мне минуту наедине с Мэгги. Она проснулась, когда я стал расстёгивать рубашку, — он снова рассмеялся. — Ты бы видела ее лицо.
Я тоже рассмеялась.
— Она подумала о другом.
Он кивнул.
— Я сказал ей, что моя сущность ей поможет, исцелит и защитит от вируса. Поначалу она не захотела, но, когда я сказал ей, как Гельмут нуждается в ней, в наследниках от нее, и что для него больше никого не существует… Она поняла, что я говорил правду. Она слабо кивнула, и я дал ей свою сущность.
Я нахмурилась.
— И что было потом? Я имею в виду, как вы даёте свою сущность?
— Боюсь, если скажу тебе, ты выпрыгнешь с яхты и снова попытаешь счастья с ливачервями.
Я рассмеялась.
— Навряд ли. Странности Пейи, похоже, так на меня не действуют.
— Хорошо, тогда не говори, что я не предупреждал тебя, — он расстегнул рубашку, и я поняла, как себя почувствовала тогда королева Маргарет. — Елена!
— Что? Извини, я… — мы оба рассмеялись. — Теперь могу тебе точно сказать, что она тогда почувствовала.
— Ну, ты не совсем права, — сказал он и ухмыльнулся.
— Хорошо, — я села прямо и сосредоточилась. — Тогда как?
Он покачал головой с нисходящей с губ ухмылкой и продолжил расстёгивать рубашку.
Он оголил левую часть своей мускулистой груди, и я увидела тонкую линия. А потом я поняла, что он хотел сказать мне.
— Вам приходится отдавать им частичку своего сердца.
— Умница.
— Но как? — я покачала головой, пытаясь представить.
— Это непросто, потому что Ласточкокрылые не могут целить драконов. Конечно, они могут попробовать, но это почему-то не срабатывает так, как с людьми. Это может занять очень долгое время, и мы поняли, что обычные нитка с иголкой помогают быстрее прикосновения Ласточкокрылых. У короля Гельмута был свой Ласточкокрылый, но эта история не подходит для сегодняшнего празднества.
Он сник на последней фразе, и я поняла, о ком он говорил. Я уже знала, кем был Ласточкокрылый дракон короля Гельмута. Ее звали Сарафина, мне о ней рассказывал Люциан, она стала драконом Горана.
Он снова посмотрел на меня и мягко улыбнулся.
— Готова к продолжению?
Я хихикнула и кивнула.