– В мае не соскучишься! – сказал Бильбо, пряча лицо от хлеставшего дождя. – Что же, легенды остались позади, мы возвращаемся домой. Наверное, это первая весточка о доме.
– Дорога впереди еще длинная, – заметил Гэндальф.
– Но зато она ведет только к дому и никуда больше, – ответил Бильбо".
История налицо. Но как быть с объяснением? От мира ли она сего? Можно ли в данном случае избежать анахронизма? Разумеется, Павезе, специалист по английской литературе, вполне мог своевременно познакомиться с "Хоббитом", вышедшим в 1937 году, а сочиненным еще ранее того, и позаимствовать оттуда идею "туда и обратно". Но начинать-то надо с другого, раннего конца. Толкиен никак не мог прочитать и, тем паче, полюбить еще не написанные произведения Павезе. Откуда, в таком случае, взял он своего Бильбо? Самостоятельно пленился речкой в Северной Италии? Едва ли. Что еще ужаснее, "Властелин колец", многословно сплетающийся с литературным наследием Павезе, вышел в свет уже после его смерти. Случайное совпадение? Сомнительно. Уж лучше просто магия.
11
Как следует переводить "глазную метафору" Павезе? Может ли она войти в стихотворение, которому принадлежит, не теряя своего блеска? Наконец, как достойно перевести это стихотворение целиком, не слишком разочаровав настроившегося на метафору читателя?
Давайте для начала прочтем его в оригинале. Вслух. Русский читатель не сможет сказать: "не понимая ни слова". Тем более что если verrà la morte – это, как мы уже знаем, "придет смерть", то совершенно ясно, что означает morte che ci accompagna. Tuoi occhi – "твои очи", они же глаза, insonne – в самом деле, "бессонный". И столь же понятные rimorso, parola, silenzio. Ни один мало-мальски образованный русский не может прихвастнуть, что не знает ни слова по-итальянски.
Verrà la morte
Verrà la morte e avrà i tuoi occhi
Questa morte che ci accompagna
Dal mattino alla sera, insonne,
Sorda, come un vecchio rimorso
O un vizio assurdo. I tuoi occhi
Saranno una vana parola,
Un grido taciuto, un silenzio.
Cosi li vedi ogni mattina
Quando su te sola ti pieghi
Nello specchio. O cara speranza,
Quel giorno sapremo anche noi
Che sei la vita e sei il nulla.
Per tutti la morte ha uno sguardo
Verrà la morte e avrà i tuoi occhi.
Sarà come smettere un vizio,
Come vedere nello specchio
Riemergere un viso morto,
Come ascoltare un labbro chiuso.
Scenderemo nel gorgo muti.
Сразу же бросаются в глаза два обстоятельства.
Во-первых, налицо vizio assurdo, "абсурдный порок", точный аналог the absurd vice, который уже поминался выше. На языке Павезе (пока только на нем) речь о тяге к самоубийству. Как мы помним, именно так (Il vizio absurdo) назвал Давид Лайола свою биографию Павезе. Это выражение появляется в его прозе и стихах неоднократно. Замечательно интересно встретить его здесь. Совсем скоро мы к нему вернемся.
Во-вторых, своевременно и неизбежно всплывает то обстоятельство, что и у итальянцев есть свое "наше все". Его зовут Данте.
Даже неуч вроде меня, далеко не помнящий "Божественную комедию" наизусть (ни на одном языке, тем паче, как требовал Борхес, в оригинале), не мог не сообразить, что scenderemo nel gorgo muti (забегаю вперед, в собственный перевод: "мы сойдем в теснину молча") – это прямая, вдобавок, многократная реминисценция из "Ада".
Вот несколько тому примеров.
1. (Ад 2, 82-84)
Ma dimmi la cagion che non ti guardi
de lo scender qua giuso in questo centro
de l'ampio loco ove tornar tu ardi".
М. Лозинский переводит:
Но как без страха сходишь ты во тьму
Земного недра, алча вновь подняться
К высокому престолу твоему?
2. (Ад 4,13-15)
«Or discendiam qua giù nel cieco mondo»,
cominciò il poeta tutto smorto.
«Io sarò primo, e tu sarai secondo».