- Однако ей хватило их подписать прошение о расторжении брака. Разве нет?
- Кто тебе сказал? – спросил Ренато.
- Тебя не касаются мои источники. Теперь я вижу, что они верные.
- Оставь Монику в покое! Не я велю тебе, а она молит своим поведением, взглядом, потому что слов уже нет!
- Нет, Ренато, – отвергла Моника, делая громадное усилие. – Нет. Ради Бога. Оставь меня наедине с Хуаном. Прошу тебя.
- Премного благодарен, – поблагодарил Хуан с холодным безразличием. – Я всегда надеялся на твою любезность.
Взгляд Хуана насмешливо проследил за удалившейся фигурой. Затем посмотрел на бледную женщину, упавшую в широкое кожаное кресло. Моника и вправду была на пределе. Она плакала, закрыв лицо платком, а ее всхлипы попадали в сердце Хуана, как ядовитые стрелы. Он молча глядел на нее, пытавшуюся остановить безутешные слезы, и его надменное выражение превращалось в беспомощное и унылое милосердие.
- Хорошо, Моника. Не хочу мучить тебя. Полагаю, ты плачешь по невозможной любви. Невозможной по образу твоих мыслей. Но по крайней мере, тебя уже утешили преданность и верность Ренато.
- Хватит! – крикнула Моника гневно. – Если это все, что ты хочешь сказать…
- О, нет! Совсем нет. Я думал обо всем, что угодно, но только не о встрече с кабальеро Д'Отремоном здесь, в монастыре. В конце концов, иногда я наивно верю, что кабальеро и вся знать искренне говорят об уважении и религии, положа руку на сердце. Ваши понятия так сложны, что я не могу их понять. Я как лягушка, которая квакает у пруда.
- Почему тебе пришло это в голову, Хуан?
- Просто так. Вещи, которые я пытаюсь объяснить себе. Странно я повернул разговор. Теперь я не помню, зачем пришел.
- Ты смеешься надо мной?
- Я бы хотел посмеяться над собой, Моника, – искренне уверил Хуан. – Взорваться от хохота, как смеялись надо мной женщины. Хотел бы разом убрать тебя, как всегда убирал в сторону препятствие, которое мне мешало. Но разве тебя это волнует? Кого волнует сердце Хуана Дьявола?
Слезы Моники высохли, она подняла голову. Опираясь руками о подлокотники кресла, она смотрела на него. Снова уловила что-то странное, снова все исчезло, кроме глаз этого человека, очарования его присутствия. Она бы страстно хотела, чтобы этот свет не затухал в суматохе ее бескрайних чувств и сознания, обезумевшего от страданий и размышлений. И вновь горькая насмешка расцвела на губах Хуана:
- Полагаю еще действует обряд венчания, я не могу оставаться в стороне от тебя, по крайней мере пока не дашь исчерпывающий ответ касательно аннулирования брака. Ты отправила его вчера? Это очень долго, знаешь?
- Кто сказал тебе об этом? Айме! Айме! – подтвердила Моника горестно, внезапно угадав. – Ты говорил с ней? Видел ее?
- Я видел ее вчера вечером, и она принесла мне удачу.
- Как? О чем ты говоришь?
- Твой кабальеро Д'Отремон проиграл более сотни тысяч франков, а я их выиграл. Конечно, речь идет о деньгах, а это не сильно влияет на него. У него их слишком много.
- Ты играл с Ренато и с вами была Айме? – добавила крайне изумленная Моника.
- О, нет! Какая глупость! Они пришли туда не вместе, где мы встретились. Оба часто посещают игорные дома и таверны, но не вместе, это понятно. Это то, что называют правилами поведения, порядочностью. Теперь я знаю об этом.
- Нет, невероятно, этого не было! Ты хочешь поиздеваться надо мной, выставить дураком Ренато, чтобы…
- Неправда. Я могу показать тебе бумаги, если не веришь. Теперь у меня есть достаточно, чтобы стать так называемым порядочным человеком. Нотариус Ноэль убедил меня, как можно с пользой обладать небольшим количеством денег. Не важно, что деньги выиграны за игорным столом. Если у меня есть дом, если найду способ, чтобы остальные на меня работали, а не я на других, то по крайней мере буду менее недостойным мужем для одной Мольнар.
- Чего ты добиваешься, Хуан?
- Этот вопрос я должен задать тебе. Кабальеро Д'Отремон тоже старательно аннулирует свой брак? Тоже порвет свои цепи? Ответь, Моника. Мне важен твой ответ!
Дрожащая Моника вскочила, а Хуан подошел к ней, взяв за запястья в неудержимом порыве. Решительный и жестокий, он хотел измерить глубину чувств сквозь голубые глаза Моники. Вся его жизнь повисла в ожидании этого слова, но Моника оказалась слишком слепа, ее сердце оглохло от силы страдания, и она не услышала отчаянный крик другого сердца, показавшегося в якобы насмешливых словах Хуана. Она была отравлена, чувствовала на губах горький привкус ревности, и в свою очередь спросила:
- Ты хочешь узнать, станет ли Айме свободна? Ведь она интересует тебя, верно?
- Айме? – презрительно отверг Хуан со смехом.
- Почему ты смеешься? Почему притворяешься, что тебя не волнует? Вчера вечером она искала тебя. Еще вчера ты был с ней, из-за нее ты следишь и роешься в моей жизни. Ты всегда ее любил. Но меня не волнует, можешь быть уверенным!
- Из-за этого я здесь, Моника. Я знаю, что тебя волнует он.
- Меня никто не волнует, уже никто не волнует!
- Не трудись. Со мной говори искренне. Однажды я уже был в другой обстановке, в месте, где ты говорила со мной прямо, где громко плакала и провозглашала о своих мучениях. Там ты была искренней, говорила о любви, признавалась в том, что теперь отрицаешь.
- Ты тоже говорил искренне и однажды открыл душу. Уже не помнишь? Ты не говорил о любви. Ты никогда не говорил о любви. Говорил о мести, а твой взгляд ранил, как кинжал. Ты любил отчаянно, хотя только оскорбления сыпались из твоих уст для нее, ты говорил о том, чтобы убить ее, а сам мечтал о ее поцелуях, проклинал ее имя, пытался оттолкнуть силой, но пренебрегал всем, чтобы только заполучить ее. Не отрицай! Ты думаешь, я не знала, что твой корабль ждал ее на берегу? Осмелишься отрицать?
- Я никогда не отрицал того, что делал! Да, это было. Я хотел ее забрать из Кампо Реаль. Это была моя месть. Но я уже не чувствовал любовь к ней! Я хотел увести ее, потому что обезумел, думал только о том, что кровью смогу насытить свою жажду. Я хотел убить ее собственными руками!
- Да, хотел, но когда твоя жизнь оказалась в опасности, когда другой захотел убить ее, ты предпочел опустить голову перед Ренато и согласиться на все!
- Ты тоже согласилась на все из-за любви к нему! Будешь отрицать? Осмелишься отрицать?
- Нет, не осмелюсь! Теперь мои чувства тебя не интересуют. И никогда не интересовали. Если Ренато расторгнет брак, меня не волнует. Зачем спрашивать у меня? Иди поищи Ренато и задай ему лично этот вопрос.
- Именно это я и сделаю!
- Хуан! – крикнула Моника. – Нет, не иди к нему в таком состоянии. Не сталкивайся с ним.
- Ты снова боишься. Опять соглашаешься на все, как тогда.
- Как тогда, нет. Тогда я приняла все, а теперь отказываюсь, но не хочу, чтобы мои слова подтолкнули тебя к нему, не хочу, чтобы ты сходил с ума. Я словно сама сошла с ума. Я ничтожество, последний червь, чьи страсти ослепляют и влекут меня за собой. Поэтому Бог не проявляет ко мне милосердия!
Она снова упала, всхлипывая. Хуан смотрел на нее, в огненных глазах затухали языки пламенной злобы, гнев его превратился в глубокую боль, которая тонко пробиралась к нему, и грустно развел руками, будто ничего не мог поделать:
- Успокойся, Моника, прошу тебя. Я поддался злобе, но сам не пойду к нему; а если он придет ко мне, то я не ручаюсь за себя. Сотни раз я сдерживался перед ним, сотни раз хотел протянуть руки, поднять кулаки, считая себя отвергнутым и изгнанным, но эта же кровь бежит по моим венам. Я тоже не хочу ее проливать, Моника. Что-то меня сдерживает, останавливает, я не хочу проливать кровь брата. И чтобы не пойти по этому пути, пусть он не попадается на глаза, иначе в следующий раз я ни на что не посмотрю. Если хочешь, чтобы он жил, передай, чтобы не ставил мне палки в колеса, и забыл, как я забуду о нем!