— Да он свой человек! — поддержал Чжоу друга.
— Вот увидите мою супругу, с ней обо всем и договорись, — сказал Ню, мечтая поскорее сложить с себя полномочия поспать.
— Куда идти? — повторила Ослица. — Ведь темень на улице!
— Может, взять рикшу? — предложил Чжоу.
— Да, придется, — кивнул головой Ню. Он посчитал едущих и наконец выдал точное число: — Трех рикш нужно!
Добравшись до дома, он передал обеих женщин жене. Госпожа Ню взглянула на Ослицу и приободрилась: она любила общаться с такими людьми и оттачивать на них свой интеллект. А Ослица, поглядев на госпожу Ню, поняла, что она встретила чрезвычайно милосердную и в то же время очень зубастую женщину, которой песку в глаза не насыплешь. И в самом деле, не дожидаясь, пока она заговорит, госпожа распорядилась:
— Ты получишь три юаня за посредничество, а мы три дня будем проверять, хорошее ли молоко. Если хорошее, то положим ей пять юаней жалованья, серебряные головные украшения и одежду на круглый год. Карманные деньги будет получать наравне с нашей старой служанкой Лю. Никаких отпусков и никаких посетителей. К работе приступить немедленно. А ты закажи рикшу туда и обратно и привези ее вещи!
Ослица собиралась основательно подоить кормилицу, но поняла, что из этой дамы масла не выжмешь. Госпожа Ню передала ребенка кормилице и спросила Ослицу:
— Сколько ты хотела удерживать из ее жалованья?
— Говоря по правде, она давно уже кормится за мой счет, госпожа, это ведь нелегко…
— Ладно, дам тебе десять юаней, но чтоб с этого момента ты забыла о ней. Если ты мне понадобишься, я пришлю за тобой! — Чиновничьи приемы госпожи Ню были просто неотразимы.
Ослица сдала свои позиции, но не чувствовала себя в накладе: госпожа Ню всегда умела ударить именно в то место, которое чесалось. И только когда посредница поехала за вещами, госпожа занялась проверкой кормилицы. Главным тут было, конечно, молоко, а красива ли кормилица, длинные ли у нее ноги — это неважно.
Между тем кормилица уже расстегнула кофту и обнажила большие груди. Госпожа удовлетворенно кивнула. Лицо кормилицы тоже было достаточно приличным: длинным, хотя и расширяющимся к щекам. Правда, подбородок был маловат и начинался сразу вслед за большим плоским ртом, в результате чего голова напоминала неожиданно сплющенную пампушку, но к молоку это не имело отношения. Брови и ноги тоже были большими, причем носки ног торчали вверх, как будто собирались взлететь. Но к молоку это опять же не имело отношения, стало быть — годилось.
— Как твоя фамилия? — спросила госпожа.
— Чего? Цзи моя фамилия, — радостно ответила кормилица, и уголки ее большого рта скользнули к щекам.
Еще больше понравилось госпоже, что Цзи впервые нанималась кормилицей. Натаскивание — процесс активный и небезынтересный, поэтому хозяйка начала натаскивать новенькую тут же:
— В семье много народу?
— Чего?
— Не говори пустых слов, отвечай толком! Цзи шмыгнула носом:
— Пу, муж, свекор, деверь, ребеночек наш — всего месяц ему, а есть уже нечего!
— Дай ему пососать! — властно указала госпожа на Небесного дара.
Она сочувствовала кормилице, но помнила, кому нужно ее молоко. Милосердие никогда не должно быть чрезмерным. Небесный дар зачмокал губами, и госпожа обрадовалась. Вполне естественно, что у Небесного дара теперь есть молоко, а у ребенка кормилицы его нет. К тому же деревенских детей так легко выращивать.
— Ты из какой деревни?
— Чего?
— Говори уж лучше: «что, госпожа?», а не «чего?».
— С Шестнадцатой Версты.
— Это где же такая?
— У села Хуанов.
— Так мы… — Госпожа проглотила слово «землячки». Она не могла признать свою близость с кормилицей, хотя в душе была очень довольна тем, что в доме появился еще один ее человек. Сокрытие мыслей является важнейшим законом управления, будь то управление семьей, государством или всем миром. — Эй, — закричала она мужу, — ты откуда взял эту кормилицу?!
Госпожу Ню беспокоило, нет ли тут какого-нибудь подвоха. Даже если он специально привел ее землячку, чтобы подольститься к ней, это свидетельствовало о далеко идущих замыслах.
_ Что? — Старик не мог понять, в чем он провинился. — Через лавочника Чжоу.
— А, ну тогда ничего. — Госпожа уже начала думать о другом и снова повернулась к кормилице: — Мы назвали ребенка Небесным даром. Знаешь такое выражение: «Небесный чиновник дарует счастье»? Вот из него.
— Как же, знаю, знаю. Очень хорошее имя! Небесный дар в самом деле, видимо, родился счастливым: все ему удавалось без малейших усилий.
Желтое лицо госпожи Ню раскраснелось, пряди седых волос выбились из пучка, глубоко посаженные глаза излучали довольный блеск, маленькие ножки повсюду бегали и суетились. Она обрела великолепный случай проявить свои способности, а надо сказать, что когда у героя нет таких возможностей, он напоминает тысячеверстного скакуна, крепко привязанного к стойлу. Госпожа Ню готовилась отметить три дня своего приемыша! Конечно, она делала это не столько для него, сколько для самой себя, потому что Небесному дару было абсолютно все равно, празднуют или не празднуют первых три дня, — его интересовала только грудь кормилицы. Но госпожа Ню могла наконец показать себя после многих лет бездействия, и упускать такого роскошного случая было нельзя.
Ведя за собой тетушку Лю, Тигренка и господина Ню, она заняла боевые рубежи. Господин Ню не возражал, но никак не думал, что этот бой будет таким тяжелым. Он полагал, что для праздника достаточно пригласить нескольких родственников и знакомых, заказать рыбных, мясных и прочих закусок, которые отнюдь не помешают, затем сладко вздремнуть, вот и все. То, что наготовила жена, просто привело его в недоумение. Дел оказалось так много, что одни только распоряжения повару могли составить целую книгу. Несколько овощных закусок, несколько мясных, несколько рыбных, несколько горячих блюд, несколько десертов… Бог мой, жена, видно, ресторан собралась открывать! Когда меню наконец было составлено, возникла проблема со столами и стульями, да еще с подушками, которые зачем-то нужно класть на стулья. Господин Ню всю жизнь занимался торговлей, но еще ни одна торговая операция не требовала от него столько возни, сколько этот праздник. Голова его распухла и гудела, он мог лишь слепо выполнять то, что требовала жена. У жены работал в основном язык, а у него ноги. Правда, в процессе этой беготни он иногда забегал к своим друзьям и спал, стараясь не возвращаться домой, где его ждали новые поручения. Жена и ее генералы лишний раз убедились в его никчемности.
Самым усердным генералом оказалась тетушка Лю, несмотря на то что ей было уже под семьдесят. Всю ночь она чистила медную посуду и довела ее до такого блеска, будто эту посуду позолотили; для всех подушек на стульях она умудрилась сшить новые наволочки. Она бегала, спотыкалась, но на свои побитые ноги не обращала ни малейшего внимания. Ее левый глаз постоянно слезился, как у слепца, но и это ее не останавливало: раз левый глаз не выполнял своих обязанностей, значит, надо удвоить нагрузку на правый. И она, словно курица, склонив набок голову, хлопотала без передышки: чистила, мыла, шила, штопала и одновременно работала языком. Она не могла бездельничать, она должна была услужить своей любимой госпоже.
Если тетушка Лю отвечала за внутренние дела, то Тигренок — за внешние. У этого малого в ноги были точно вставлены моторчики. Правда, в некоторых отношениях госпожа Ню разочаровалась в нем. Он работал в их доме с двенадцати лет, хозяйка хотела воспитать из него идеального слугу, но он никак не воспитывался и в двадцать лет по-прежнему шмыгал носом, а дышал ртом. Разговаривал он — как будто дрался: ни одного слова мягкого. Брови всегда взлохмаченные, голова потная — и летом, и зимой. Но хозяйка не могла уволить его: во-первых, потому, что он приходился ей дальним родственником, а во-вторых, потому, что был верен ей. Работал он не очень умело, но старательно: чтобы купить цзинь сахару, мог шесть раз в лавку сбегать. И хотя это отнимало время, ноги были, в конце концов, его собственные, поэтому госпожа Ню не слишком его ругала. Он всегда убегал, не дослушав до конца, а потом возвращался и задавал вопросы, — вот почему его голова вечно была в поту.
Кормилицу хозяйка не нагружала особыми дополнительными делами, но все же не забывала воспитывать ее. Как держать младенца, как разговаривать с ним и с другими, как стоять — все это было ей преподано самым неукоснительным образом. Даже вздернутые носки ее ног за первые два дня опустились на несколько градусов, а возглас «чего?» сменился почтительным словом «госпожа». Она была наряжена в новые штаны и куртку из синей материи, аккуратно причесана и выглядела вполне прилично, если не считать слишком большого рта, который сразу уменьшить не удалось.
Что же касается нашего героя, то он тоже процветал: ел вкусно, спал сладко, кричал громко, мочился от души — в общем, наслаждался жизнью как мог. Едва он начинал плакать, как к нему мчались шесть женских ног: кормилица и тетушка Лю играли роль авангарда и арьергарда, а госпожа Ню — роль главных сил. Каждая успокаивала его по-своему, но он не обращал внимания ни на одну и продолжал плакать, пока не получал увесистую грудь. Он уже понимал, что является героем, а может быть, даже императором.
Наступил долгожданный третий день. Вороны на деревьях еще дремали, а вся семья была уже на ногах. Хотя людей на земле очень много, увеличение их количества почему-то считается славным делом. Конечно, если думать преимущественно о собственных делах, то не останется времени подумать обо всем мире. Например, самоуверенность госпожи Ню была вполне естественной. Когда ребенок плачет, даже кусается, как собака, вся семья должна бегать вокруг него, ибо это создает оживление, и только тогда жизнь обретает подлинный смысл. Госпожа Ню от души радовалась и считала, что ее ребенок должен быть центром семьи, радостью для всех родственников, друзей и знакомых. Она тоже приоделась и начала обозревать свои войска.
Господин Ню первым получил выговор, потому что у него была плохо застегнута куртка. У Тигренка оказались грязные уши — эти мужчины просто невозможны! Тетушка Лю, в общем, в порядке, но часто зевает. Госпожа любила, чтобы все в доме вставали рано, считая это залогом бодрости, но, к сожалению, некоторые люди от раннего вставания лишаются всякой бодрости: идеалы вечно приходят в противоречие с действительностью! Кормилица Цзи выглядит недурно, но почему-то сумрачна: наверное, вспомнила о собственном ребенке. Ну, тут уж она сама виновата. Небесный дар еще спит, но его обмундирование приготовлено давным-давно, причем все новое. На голове — красная шапочка, к которой приколота золотая брошь с изображением бога долголетия Шоу-сина. Эта брошь здесь совершенно ни к чему, зато свидетельствует о богатстве.
Прием парада закончился, а еще не рассвело. При свете свечей госпожа Ню принялась разглядывать подарки. Большинство друзей господина Ню были торговцами, поэтому они прислали главным образом застекленные картинки и парные надписи. На картинках чаще всего изображался весенний рассвет на дамбе Су, поросшей ярко-зелеными ивами. На дамбе стояла огромная (на голову выше ив) девушка под зонтиком и глядела в ярко-синюю воду. Эти краски даже завораживали, если смотреть на них не с художественной точки зрения; во всяком случае, господину Ню они нравились. Рамки были разные: из пестрого бамбука, под черное дерево, позолоченные и так далее. Госпожа Ню выше всего оценила картинки в позолоченных рамках и велела Тигренку повесить их в главной комнате, а остальные — в боковых.
Параллельные надписи были написаны как будто одним почерком и почти не различались по смыслу. Чаще всего попадались такие: «Торговля процветает среди всех четырех морей. Богатство озаряет все меж трех рек». Госпожа велела повесить их в боковые комнаты, потому что не любила парных надписей и не считала их связанными с ребенком.
Подарки, присланные родственниками, по большей части были более практичны: костюмчики, шапочки, туфельки, куски материи. Согласно правилам, роженице полагалось дарить пирожные из пшена и паточный сахар, но их никто не нес, так как все знали, что госпожа Ню рожала не сама. Она тоже осталась довольна, ибо ей эти примитивные сласти были не нужны, а зря услаждать кормилицу не хотелось.