«Никто».
Никому и не нужно было даже говорить. Это ощущалось. Ощущалось каждый раз, и потому ей тут же хотелось сбежать подальше, устав уже притворяться той, кем она не является, для того, чтобы общаться хоть с кем-нибудь.
«Тогда почему ты так думаешь?»
«Все отворачиваются от меня. Рано или поздно, я остаюсь одна. Уж лучше тогда ни с кем не сближаться».
«И проводить время за книгами?»
Она вновь удивлённо взглянула на написанное, невольно улыбнувшись на весьма проницательную фразу, пусть и прозвучавшую столь резко.
«Они лучше людей».
«Когтевран?»
Кэролайн спешно оглянулась по сторонам, подсознательно желая вновь увериться, что она в комнате одна, кожей ощущая всё же чьё-то присутствие. И на паранойю списать это было совсем нельзя, лишь на мощную магию, заточенную внутри дневника, что будто бы заглядывал в её мысли. И она совсем не знала, как ей на такое реагировать. Бояться? Или же попытаться довериться этой частичке волшебства?
«Как ты узнал?»
«Только в Когтевран могли отправить подобную тебе. Если только, конечно же, ты сама не просила об этом шляпу».
«А она прислушивается?»
«Всегда».
***
Страх перед Клаусом исчез, и она отчего-то всё больше и больше тянулась к дневнику, стараясь поскорее оказаться в комнате и поговорить с ним подольше. Он понимал её, как никто прежде. Он будто бы незримо был рядом каждую минуту, заставляя её улыбаться. И лишь одну тему Кэролайн не решалась поднять слишком долго. До тех пор, пока сил с этим тянуть уже не осталось. Ей нужно было узнать.
«Так кто ты, Клаус?»
Слова вновь исчезли, и Кэролайн ощутила напряжение в каждой клеточке своего тела, с замиранием сердца ожидая ответа, которого не было слишком долго. Будто бы Клаус раздумывал, стоит ли ей говорить. А, быть может, решался. Так же, как и она тогда.
«Воспоминание, живущее на этих страницах».
Она чуть нахмурилась, совсем не понимая, как это возможно. Как возможно оставить воспоминание на страницах дневника и почему об этом не написано ни в одной из известных ей книг?
«Зачем тебя создали?»
«Чтобы обрести друга. Обо мне позабыли, когда я исполнил своё предназначение».
Значит, его тоже бросили. Отвернулись, когда надобность в его обществе пропала. Как только владелец дневника такое смог допустить?
«Тебе одиноко?»
«Было. Долгое время. Но сейчас я снова могу общаться. С тобой. И я рад этому».
Улыбка вновь невольно коснулась её губ и она ощутила странное тепло, прошедшее по телу и сгустившееся в области сердца.
***
«Как думаешь, я слишком погружена в книги?»
«Что-то случилось?»
Кэролайн уже давно перестала обращать внимание на то, что от Клауса трудно что-либо скрыть. Он понимал её. Он будто бы ощущал её эмоции через написанные слова.
«Все говорят, что я странная. Может мне нужно меньше учиться?»
«Позволишь показать тебе кое-что?»
Она недоуменно нахмурилась, окончательно сбившись с толку, и потому поспешила задать следующий вопрос:
«Показать? Но как?»
«Ты мне доверяешь?»
«Да. Да, я доверяю» — совсем не раздумывая написала она, думая лишь о том, что нет в мире человека, которому она доверяла бы больше.
Внезапно страницы сами собой стали перелистываться, вызвав у неё испуганный возглас сперва, а когда они замерли, она увидела лишь полоску бледно-золотого цвета, что становился всё ближе и ближе. И спустя всего пару секунд она стояла в Большом Зале, смотря на то, как на худощавого мальчишку надевают распределяющую шляпу. И ей понадобилось всего пару секунд, чтобы понять, что перед ней Клаус в его первый день в Хогвартсе.
Воспоминания сменяли друг друга, и она видела его в окружении книг. Одинокого и такого серьёзного. И лишь спустя несколько лет вокруг него становилось всё больше и больше людей, а улыбка касалась теперь его губ порой. Вот что он хотел ей показать. Ей не нужно меняться. Ей не нужно подстраиваться под кого-то. Истинные друзья примут таким, каков есть. И стоило ей только подумать об этом, как всё исчезло, а перед глазами вновь возник чистый лист дневника.
«Значит, ты слизеринец?» — всё же решила написать она спустя несколько минут молчания.
«Тебя это пугает?»
Вот что ей нравилось в нём — он не давил на неё и позволял ей уйти от разговора, будто бы зная, что ей даётся это нелегко и вызывает дискомфорт. И его предположения вызвали лишь улыбку. А ведь многие и правда бояться слизеринцев, презирая их всем сердцем.
«Вовсе нет».
«А куда бы ты хотела попасть?»
«Я не знаю».
Это была чистая правда. Совсем не знала, где её место. И осознание этого вынудило её отвести поспешно взгляд от дневника, всё же не сдержав пару слезинок, скатившихся бегло по щеке и коснувшихся потрепанных страниц.