Предисловие к Достоевскому - Долинина Наталья Григорьевна 28 стр.

В одном из черновых набросков к роману «Идиот» напи­сано:

«Чем сделать лицо князя симпатичным Читателю?

Если Дон-Кихот и Пиквик, как добродетельные лица сим­патичны читателю и удались так это тем что они смешны.

Герой романа князь, если он не смешон, так имеет дру­гую симпатичную черту — он! НЕВИНЕН!» (все знаки До­стоевского). В этом сила его привлекательности.

Еще в гостиной Епанчиных князь признавался: «...я ведь сам знаю, что меньше других жил и меньше всех понимаю в жизни», так же невинен и простодушен он у Иволгиных, ко­гда Настасья Филипповна явилась к ним совершенно неожи­данно и, усевшись без приглашения на диванчик в углу, при­нялась бесцеремонно расспрашивать мать Гани о том, вы­годно ли «держать жильцов», и ужасаться тесноте, в кото­рой живет Ганя. Объясняя Настасье Филипповне, кто та­кой князь, Ганя чуть ли не вслух сказал, что он «идиот». Но князь, со всей своей предельной откровенностью отвечая на вопрос, где он мог видеть Настасью Филипповну, ска­зал: «Может быть, во сне...» — и этот ответ оказался луч­ше любых комплиментов, какие могли выдумать все ос­тальные.

В доме Иволгиных разгорелся скандал, спровоцирован­ный Настасьей Филипповной. Сестра Гани Иволгина не вы­держала и назвала Настасью Филипповну бесстыжей. «У Га­ни в глазах помутилось, и он, совсем забывшись, изо всей си­лы замахнулся на сестру. Удар пришелся бы ей непременно в лицо. Но вдруг другая рука остановила на лету Ганину ру­ку. Между ним и сестрой стоял князь».

Разъяренный Ганя, «в последней степени бешенства, со всего размаха дал князю пощечину».

Никто бы не поступил так, как князь Мышкин. Еще твер­до держалось убеждение, что смыть пощечину можно только кровью. Князь обязан — по кодексу чести своего времени — немедленно вызвать Гаврилу Ардалионовича Иволгина на дуэль. Но князь не знает кодекса чести и поступает так, как подсказывает ему совесть.

«— Ну, это пусть мне... а ее... все-таки не дам!.. — тихо проговорил он наконец: но вдруг не выдержал, бросил Ганю, закрыл руками лицо, отошел в угол, стал лицом к стене и прерывающимся голосом проговорил:

— О, как вы будете стыдиться своего поступка!

Ганя действительно стоял как уничтоженный...

— Ничего, ничего! — бормотал князь на все стороны с тою же неподходящею улыбкой».

Все свидетели этой сцены — на стороне князя. Рогожин кричит: «Князь, душа моя, брось их; плюнь им, поедем! Узнаешь, как любит Рогожин!» Даже Настасья Филип­повна как будто взволнована. Но князь поворачивается к ней:

«— А вам и не стыдно! Разве вы такая, какою теперь пред­ставлялись! Да может ли это быть! — воскликнул вдруг князь с глубоким сердечным укором».

Вот с этой минуты женщина, поразившая князя страда­нием, написанным на ее прекрасном лице, на свое горе по­любила его. Но далеко еще до ее гибели. Всякому другому писателю — не Достоевскому — хватило бы для целого ро­мана тех событий, которые уместились у Достоевского лишь в первой части.

В ответ на упрек князя Настасья Филипповна целует ру­ку матери Иволгина и «быстро, горячо, вся вдруг вспыхнув и закрасневшись», шепчет: «Я ведь и в самом деле не та­кая, он угадал».

Она ушла — со смятением в душе, а князь остался — тоже со смятением в душе. Он заперся в своей комнате, но, когда к нему зашел Коля Иволгин, тринадцатилетний маль­чик, князь не прогнал его, не погрузился в свои мысли, а вы­слушал и выразил желание познакомиться с товарищем Ко­ли. Иначе князь просто не умеет жить: каждый человек име­ет право на его уважение и доверие, в особенности если это не взрослый, а ребенок.

Разговор с Колей Иволгиным происходит в середине длин­ного-длинного и мучительного дня, когда рано утром князь Мышкин вернулся на родину после пятилетнего пребывания в Швейцарии. Уже бесконечно долго тянется этот день, на голову князя сыплются все новые неожиданности, он устал — сейчас бы самое время отдохнуть. Но доверительный разго­вор с мальчиком кажется ему настолько важным, что князь и не думает расставаться с Колей. Пройдет еще несколько часов, в течение которых князь безуспешно будет пытаться найти дом, где живет Настасья Филипповна, и напроситься в гости на день рождения — он снова встретит Колю, кото­рый не только укажет ему дом Настасьи Филипповны, но и сделает предложение: «...я скоро достану себе занятий и бу* ду кое-что добывать: давайте жить, я, вы и Ипполит, все трое вместе, найдемте квартиру...»

Доверие такого мальчика, как Коля, не просто было за­воевать — князь получил его сразу, не прилагая к этому усилий, естественно. Вероятно, именно потому Коля и почтил его своим доверием, что князь был простодушен и открыт.

Но главная победа князя происходит на дне рождения у Настасьи Филипповны. Его сразу принимают радушно, не слушая его извинений (а извинения тоже в характере князя: «Мне так захотелось к вам прийти... я... простите...»). Когда речь дошла до решения вопроса, выходить ли Настасье Фи­липповне замуж за Гаврилу Иволгина, она внезапно обрати­лась к князю: «Скажите мне, как вы думаете: выходить за­муж иль нет? Как скажете, так и сделаю».

Несмотря на изумление присутствующих: ведь сегодня она впервые в жизни увидела князя, серьезно ли это — ста­вить в зависимость от его ответа свою судьбу? — Настасья Филипповна, выслушав невнятный шепот князя: «...ннет... не выходите», объявляет всем, что вопрос решен.

Но ведь то, что сказал князь, и представляет собой един­ственно правильное решение, по справедливости. Ничего не пытаясь узнать, князь невольно узнал и услышал за этот длинный день достаточно, чтобы понимать: Иволгин собирает­ся жениться не на Настасье Филипповне, а на деньгах, кото­рые дает за ней в приданое ее бывший покровитель; потом он замучает ее попреками за эти же деньги. Князь прав — и все понимают это, хотя и протестуют против такого реше­ния. Причина протеста одна: «Почему тут князь? И что та­кое, наконец, князь?» На этот вопрос Настасья Филипповна отвечает не колеблясь:

«— А князь для меня то, что я в него в первого, во всю мою жизнь, как в истинно преданного человека поверила. Он в меня с первого взгляда поверил, и я ему верю».

Но в этот момент внезапно появляется Рогожин с пьяной компанией с пачкой денег в сто тысяч — он намерен купить Настасью Филипповну. Пересказывать все происходящее — кощунство, это надо читать так, как написано у Достоевско­го. Одно я осмелюсь напомнить: ведь Настасья Филипповна делает прямой выговор Гане Иволгину: «Да неужели ты ме­ня в свою семью ввести хотел? Меня-то, рогожинскую!.. Это он торговал меня: начал с восемнадцати тысяч, потом вдруг скакнул на сорок, а потом вот и эти сто...»

И тогда-то князь открывается во всей своей душевной красоте. Он заявляет, что возьмет Настасью Филипповну за­муж, «как есть, без ничего!» Она потрясена: «Чем жить-то будешь, коли уж так влюблен, что рогожинскую берешь за себя-то, за князя-то?»

«— Я вас честную беру, Настасья Филипповна, а не рого­жинскую, — сказал князь... — Я ничего не знаю, Настасья Филипповна, я ничего не видел, вы правы, но я... я сочту, что вы мне, а не я сделаю честь. Я ничто, а вы страдали и из такого ада чистая вышли, а это много... Я вас, Настасья Фи­липповна... люблю. Я умру за вас, Настасья Филипповна... Я никому не позволю про вас слова сказать, Настасья Фи­липповна... Если мы будем бедны, я работать буду, Настасья Филипповна...»

И наконец ему удается рассказать то, о чем он весь день пытался рассказать, но его прерывали: о письме, которое он получил еще в Швейцарии, где сказано, что ему полагается получить большое наследство.

Вот на этом месте у другого писателя и кончился бы ро­ман. Герой получает миллион, героиня выходит замуж за миллионера — все счастливы. Но нет. На одну минуту Нас­тасья Филипповна поверила: «Значит, в самом деле княги­ня!.. Развязка неожиданная... я... не так ожидала... Нет, ге­нерал! Я теперь и сама княгиня, слышали, — князь меня в обиду не даст!.. Полтора миллиона, да еще князь, да еще, го­ворят, идиот в придачу, чего лучше? Только теперь и начнет­ся новая жизнь! Опоздал, Рогожин! Убирай свою пачку, я за князя замуж выхожу и сама богаче тебя!»

Но Достоевский знал, что человеческие поступки всегда сложнее, чем о них привыкли думать, что в человеческом сердце всегда происходит мучительная борьба, и часто в нем побеждают не те чувства, каких ожидаешь. Поэтому роман «Идиот» вовсе не кончается на той странице, где Настасья Филипповна решилась выйти замуж за князя, — через не­сколько минут она опомнилась: князь такой невинный чело­век, что она не может и не хочет омрачать собою его жизнь. Она уехала с Рогожиным, она обещала выйти за него за­муж и несколько раз убегала от него, потому что любила- то она князя! И в жизни князя возникла любовь к другой женщине — Аглае Епанчиной, и этой любви не суждено бы­ло стать счастливой, потому что сострадание к Настасье Фи­липповне было сильнее любви... Пересказывать роман я не буду: кому важно, сам прочтет. Только одно скажу: я не люблю Аглаю, она мне представляется забалованной вздор­ной девчонкой, мне всегда жалко, что не удалось счастье князя с Настасьей Филипповной.

Роман «Идиот» не был забыт с годами. Много раз его снова и снова ставили на сценах театров, снимали в кино. Героев романа рассматривали по-разному, но князь Мышкин всегда оставался символом добра и чистоты. И Настасья Фи­липповна всегда воплощала безвинное страдание, кто бы ее ни играл, в каком бы театре ни ставилась пьеса по роману «Идиот». И вот сейчас, в наши дни в Польше известный ре­жиссер Анджей Вайда снова обратился к роману. Он поста­вил спектакль «Настасья Филипповна», где действуют все­го два человека: Лев Николаевич Мышкин и Парфен Рого­жин. Это не инсценировка — спектакль начинается тогда, ко­гда книга кончается. Князь Мышкин и Рогожин сидят вдво­ем в мрачном кабинете Рогожина. Все уже позади — На­стасья Филипповна убита; тело ее лежит здесь же, за зана­веской. Достоевский в конце романа очень коротко расска­зал о разговоре, происходившем в ту страшную ночь между убийцей Настасьи Филипповны Рогожиным и князем Мыш- киным, который вчера еще ждал несчастную женщину в церкви, чтобы обвенчаться с ней. Отправляясь в церковь в роскошном подвенечном наряде, Настасья Филипповна уви­дела в толпе Рогожина и убежала с ним. Свадьба не состоя­лась. Рогожин увез любимую женщину к себе домой — он убил ее, потому что не мог вытерпеть и ее, и своих стра­даний.

В спектакле Вайды два мужчины, любившие Настасью Филипповну, говорят о ней, вспоминают ее, и зал не может перевести дыхание — замысел Достоевского живет на сегод­няшней сцене и волнует сегодняшних зрителей. Я думаю, что так будет длиться еще долгие годы, потому что люди не пе­рестанут любить и страдать, потому что всегда будет жива идея сострадания, сила страсти и сила добра. И всегда бу­дут живы мысли Достоевского и созданные им характеры.

1. В гостиной графини

Вернемся в «комфортную» гостиную мачехи Кати, где Иван Петрович чувст­вовал себя неуютно. И вот наконец пе­ред ним Катя. Иван Петрович признает­ся: «Я с нетерпеливым вниманием в нее вглядывался: это была нежная блондин­ка, одетая в белое платье, невысокого роста, с тихим и спокойным выражением лица, с совершенно голубыми глазами, как говорил Алеша, с красотой юности и только». Портрет Кати занимает целый абзац, но это не столько описание ее лица, сколько рассказ о впечатлении Ивана Петровича, — мы уже видели этот прием в портретах князя и Нелли. Вот впечатления Ивана Петровича: «Я ожидал встретить совер­шенство красоты, но красоты не было... при встрече с ней где-нибудь я бы прошел мимо нее, не обратив на нее ника­кого особенного внимания... Уже одно то, как она подала мне руку... поразило меня своею странностию, и я отчего-то невольно улыбнулся ей. Видно, я тотчас же почувствовал пе­ред собой существо, чистое сердцем...»

Глава VIII

КАТЯ

Если бы Катя оказалась черствой, бездушной девочкой,которая интересовалась бы только своим собственным благо­получием, Ивану Петровичу было бы легче. Но Катя, дейст­вительно, от всей души печется о Наташиных интересах — и еще в одном смысле она солидарна с Иваном Петровичем: отцу Алеши она не верит, считает его способным на любую хитрость и даже подлость.

Алеша между тем сразу же подтверждает подозрения Кати.

К Наташе он не торопится: «...я только на минуточку к Левеньке, а там тотчас и к ней». Кроме того, он уже гово­рит те самые слова, которых боялась и стремилась избегнуть Наташа: «И зачем вы все навязываете мне эти условия, уп­рекаете меня, следите за мной, — точно я у вас под надзо­ром!»

Но вот, наконец, Алешу удается отослать — удается даже убедить его, что нужно ехать не к Левеньке, а прямо к Наташе.

Длинный разговор Ивана Петровича с Катей, после того как они отправили Алешу и остались вдвоем, — это один из будущих беспредельно откровенных разговоров героев Достоевского, когда люди выворачивают друг другу всю ду­шу — и часто все же не могут понять друг друга, догово­риться о том, о чем мечтают договориться.

Сразу же, с самого начала оба единодушно соглашаются, что считают князя очень нехорошим человеком. Другой воп­рос решить труднее: будут ли Алеша и Наташа вместе счаст­ливы. Иван Петрович не решается судить об этом, «сказать наверное», но в конце концов приходит к выводу, что не бу­дут счастливы, потому что «они не пара».