- А если врагу все-таки удастся достичь стратегической внезапности, как это неоднократно происходило в 1939, 1940 и 1941 г., товарищ Жуков?
- Генштаб и Разведуправление Красной Армии прилагает все усилия, чтобы этого не случилось. Мы имеем прекрасную агентурную сеть в Германии.
- И все-таки, если это произойдет?
- Войска в Белостоцком выступе подвергаются опасности окружения. Противник может провести против них концентрическую операцию, использовав силы трех танковых групп — второй, генерала Гудериана из района южнее Бреста, третьей, генерала Гота и четвертой, генерала Гепнера из района западнее Вильнюса. Прорвав линию прикрытия, гитлеровцы имеют свободу маневра в направлении на Белосток или же на Минск.
- Поэтому я предлагаю сделать примирительный жест. Мы отведем войска Западного и Прибалтийского военного округов на удобную оборонительную позицию, на линию Минск, Вильнюс, Шауляй, Либава. Я думаю, отход крупных сил от границы с Германией — лучшее свидетельство нашего миролюбия.
- Понимаю, — сказал Жуков. — ы не отводим войска от границ Румынии и Венгрии. Таким образом, если свой главный удар противник нанесет севернее Припяти, а пока есть все основания считать, что от поступит именно так, мы выигрываем темп. В Румынии, где будем наступать мы, бои начнутся сразу, а в Белоруссии и Прибалтике удар немцев будет ослаблен этим предпольем. Им потребуется время, чтобы восстановить дороги, перешить рельсы на нашу колею, подтянуть войска… недели две, как минимум. За это время на юге все должно решиться.
- И поскольку мы идем на неординарные шаги, чтобы сохранить мир с Германией, мы можем объявить Гитлеру официальный протест… в рамках нашей игры между Германией и Великобританией.
Цоссен. Главный штаб сухопутных сил. 5 мая. 11.00.
Капитан Эйснер никак не соответствовал стереотипу германского офицера. Он не страдал военной выправкой, не умел, да и не любил носить мундир. Ухитрялся жевать бутерброды на рабочем месте, время от времени оставляя жирные пятна на оперативных картах. Ко всему прочему он постоянно хвастался университетским образованием и почти открыто высказывал социалистические взгляды. И если при всем этом он имел награды Фюрера за Норвежскую и Французскую операции, то это объяснялось лишь одним: Гюнтер Эйснер был очень умным человеком. Он умел превращать разрозненные обрывочные, часто неверные сведения, с запозданием доставленные разведкой, в осмысленную информацию, на основании которой можно было принимать решения. После Норвежской компании Йодль, представляя его к награде, отметил, что Эйснер «знал расположение каждого английского корабля лучше, нежели английское Адмиралтейство». Фюрер, узнав от аппарата Мюллера о политических убеждениях Эйснера, подарил тому картину, изображающую выступление кайзера на памятном заседании Рейхстага 1-го августа 1914 г. «Для меня больше нет партий. Для меня теперь существуют только немцы» — сказал тогда Вильгельм. Месяца за четыре до «Мариты» казом Йодля Эйснер был переведен в штаб ОКХ и подчинен непосредственно Гальдеру.
Эйснер нанес на карту последние поступившие к нему данные. Затем он взял логарифмическую линейку, поминутно морщась от тоскливой и однообразной работы, начал ежедневную обработку.
Сначала с учетом всех изменений в конфигурации дорог, расположении аэродромов и баз снабжения создавалась новая карта, в которой роль расстояния играло обратное время. Окружность на такой карте была изохроной— множеством точек, которые могли быть достигнуты из данного пункта за одинаковое время.
Затем на «изохронную карту» наносилась обстановка, причем части и соединения модифицировались в зависимости от условий снабжения и соотношения угроз, создаваемых ими противнику, и создаваемых противником им. На карте Эйснера угрозы были очевидны.
Затем начиналась самая кропотливая работа: поиск «исчезнувших» соединений противника «проверка однозначности» : поиск альтернативных вариантов размещения сил противника, удовлетворяющих всем точно установленным реперным фактам.
Конечно, если бы капитан на самом деле считал бы все это (как полагало его начальство), он бы до сих пор анализировал операцию «Рот». В действительности, цифровой проверке подвергались только результаты. В выработке гипотез Эйснер полагался на свою интуицию.
Эйснер озабоченно посмотрел на схему. Нечеткая информация радиоперехвата, пройдя через его «информационный усилитель» дала определенный результат: с утра объем радиопередач в Западном и Прибалтийском военных округах России увеличился. Возросло движение на всех дорогах, ведущих к приграничным аэродромам.
Эйснер меланхолично полистал справочник. Как он и предполагал, отклонение выходило за рамки статистической флуктуации. Однако же, не настолько, чтобы можно было сделать вывод о начинающейся войне. Капитан сравнил полученные значения с «таблицей критических ситуаций» надолго задумался. Лучше всего полученные результаты объяснялись в рамках гипотезы, что русские решили вдруг провести войсковые маневры. Но чтобы в такой обстановке устраивать маневры в непосредственной близости от границы, надо быть параноиком, а Сталина Эйснер параноиком не считал.
Звякнул телетайп, доставляя свежую сводку политических новостей. В первом же абзаце Эйснер прочел, что германскому послу в Москве графу Шулленбургу была вручена сегодня нота протеста по поводу «агрессивных намерений Гермнской империи на Ближнем Востоке». Капитан помедлил минуту, затем подошел к телефону.
- Генерал-полковника Гальдера. Кто спрашивает? Капитан Эйснер, оперативный отдел. Возникли определенные проблемы.
Афины. Штаб группы армий «Средиземноморье». 5 мая. 13.00.
Штудента Фюрер принял лично. Генерал прилетел из Багдада с протестом против «бредовой атаки Абадана», а улетел с твердым убеждением, что британские нефтепромыслы в Персидском заливе — единственная достойная цель для Первого Воздушно-Десантного корпуса.
Вчера он вызвал в Афины Редера и огорошил его требованием подготовить «Шарнхорст» «Гнейзенау» для действий в Индийском океане, имея в виду возможность базирования кораблей на Абадан. В виде исключения спешить было некуда, и Фюрер прочитал адмиралу целую лекцию о применении Флота в мировой войне. Редер ушел просветленный.
Оставаясь в Афинах, Фюрер прежде всего маскировал «Барбароссу». Ну, как говорят русские, «лично», обеспечивал сколько-нибудь сносное управление импровизированной группой армий «Средиземноморье».
Собственно, никакого штаба у группы не существовало. Был штаб 2-й армии, основная часть которого перешла к Вейхсу. Был штаб Штудента, располагающийся одновременно в Багдаде, Афинах и Никозии. Был Барон фон Глюк, ведущий переговоры где-то под Басрой. Был Африканский корпус в Ливии и механизированная дивизия в Варшаве. Эти рассыпанные на трех континентах войска волей Фюрера были названы группой армий «Средиземноморье». Снабжались они тоже в основном волей Фюрера.
Операция «Валькирия» ближалась к завершению, по всей видимости, успешному. Очень скоро войска Барона консолидируются в Ираке и Южном Иране и займут подготовительную позицию, чтобы в конце мая быстро развернуться против России. Если удастся захватить Абадан, фюрер поддержит операцию Глюка целым воздушным флотом.
Телефонный звонок оторвал великого Фюрера германской нации от сладких мыслей. Риббентроп сообщил об протесте Советского Союза «против распространения войны на азиатский континент», а Гальдер — о значительном повышении активности русской радиосвязи в Прибалтике и Белоруссии.
“А ведь это война, — одумал Гитлер. — И мы ничего не успели. «Бисмарк» «Цеппелин» горают на Балтике. «Шарнхорст» «Гнейзенау» только начали готовить к выходу. То, что сейчас есть у Глюка на Ближнем Востоке — это меньше, чем ничего. Русские сломают его молниеносно и к концу месяца будут мыть сапоги в Персидском заливе. И подвижные соединения Восточного Фронта — очти все на колесах. То есть, ни Корвин, ни Рэндом, ни Дейдра наступать не могут…”
Яссы. 5 мая, вторая половина дня.
С вечера в городе разворачивали тыловые службы 1 танковой армии. Организацию работ Корвин проверил лично. Дня через два система снабжения скорее всего начнет функционировать. «А может, и не начнет. Потому что работать она должна «в тесном контакте с румынской администрацией.» «Румынская администрация» — это что-то типа «польского танка».
Корвин выругался. Телеграмма из Афин предписывала ему «принять меры к ускорению сосредоточения подвижных войск, имея в виду возможные провокации на границе в период с 6 по 8 мая». О том же самом — в более резкой форме — его предупредил Браухич.
Корвин понимал, что такие бессмысленные фразы, как «принять меры к ускорению» Фюрер мог надиктовать только с отчаяния. Он не хуже Корвина знал, что на сегодняшний день подвижные силы группы армий включают в себя два румынских танковых батальона и конно-механизированную группу. Тоже румынскую.
- Когда планируется начать минирование устья Дуная и подступов к Констанце?
- Восьмого мая, господин генерал.
- Начинайте минировать.
- Но…
- Начинайте.
Он, разумеется, знал, что не начнут. Мин в Румынии не было. Груз из Рейха (старые русские мины, закупленные в тридцать девятом) еще не прибыл. Но, может, хоть слухи о минировании побережья дойдут до ушей осторожного русского адмирала.
- Приказ о сосредоточении всей румынской авиации и артиллерии ПВО в районе Плоешти выполнен?
- Частично. В пределах, входящих в компетенцию военных властей.
- Не понял.
- Часть авиации в Румынии подчинена непосредственно Антонеску, часть ПВО относится к внутренним войскам, согласно статье 11 части первой Договора о военном союзе, указаниям нашего штаба не подчиняются.
- Бардак. Ты отдаешь себе отчет, что если русские разбомбят Плоешти, с нас сдерут кожу. И не в переносном смысле, а в самом, что ни на есть прямом?
- Отдаю. Я разместил на аэродромах Плоешти практически все истребители, которые успели прибыть к нам. С утра…ну в общем после звонка из Берлина готовность повышена до максимума. Я сам собрался выехать в Яссы.
- «До максимума» — это означает, что истребители уже в воздухе?
- Они в пятиминутной готовности. Кроме того, я затребовал у Фюрера ночные «Юнкерсы».