Свадебное путешествие - Чезаре Павезе 5 стр.


жизнь. Гуляя по улицам, я часто думал об этом. Мне неприятно было сознавать, но я перед

нею в долгу, ибо оказался не в силах обеспечить ей сносную жизнь — такую жизнь, чтобы

мне не стыдно было возвращаться вечерами домой. Из наших скромных заработков я

ничего не бросал на ветер — даже не курил — и, гордясь этим, считал, что зато уж мои

мысли принадлежат только мне. Но что мне было делать с этими мыслями? По дороге

домой я разглядывал людей на улицах, спрашивал себя, как это им удалось добиться

успеха, и страстно желал каких-нибудь — пусть самых неожиданных — изменений в

нашей жизни.

Я останавливался у вокзала, глядел на паровозный дым, рассматривал шумную

суетливую толпу. Для меня счастье всегда принимало облик приключения, какого-то

дальнего путешествия: отплытие, пароход на морской глади, экзотический порт,

оглашаемый криками людей и скрежетом металла. И однажды вечером я остановился как

вкопанный, внезапно поняв, что если я не уеду с Чилией сейчас, пока она еще молода и

влюблена в меня, то потом, когда она состарится и отцветет, и вокруг нее будут плакать

дети, это станет совсем невозможно. «Господи, хоть бы откуда-нибудь свалились деньги!

— думал я.— С деньгами все можно сделать».

«Но счастье нужно заслужить, — говорил я себе,— нужно покорно принимать все

тяготы жизни. Я женился, но не хочу ребенка. Значит, я трус. А может быть, именно

ребенок и принесет нам счастье».

Иногда я подолгу мечтал, лежа в постели рядом с Чилией. И когда в тишине

безветренной ясной ночи вдали раздавался вдруг резкий свисток паровоза, я вздрагивал,

чувствуя, как нарастает во мне тревога и нетерпение.

Нет ничего опаснее замкнутости; привыкнув к тому, что мысли наши всегда

остаются при нас и никак себя не выдают, наш мозг начинает порождать такие

чудовищные нелепости, в которых мы уже никогда не решимся признаться, ибо они

унизительны даже для тех, кто их выдумывает. Именно замкнутости я, должно быть,

обязан и своей болезненной подозрительностью.

Однажды, когда я проходил мимо вокзала, пер: мной вдруг мелькнуло знакомое

лицо, и кто-то окликнул меня. Это был Маладжиджи: я не видел его десять лет. Мы

остановились и пожали друг другу руки, радуясь встрече. Это был уже не прежний

Маладжиджи: грязный и злой мальчишка, всегда готовый обрызгать вас чернилами или

исподтишка вымазать мелом. Но я узнал его по прежней ухмылке.

Эй, Маладжиджи, так ты, значит, жив и здоров?

Не только жив и здоров, но за это время стал бухгалтером.

И голос у него был не тот, что раньше. Со мной говорил взрослый мужчина.

Ты что, тоже едешь? — спросил он.— А вот угадай, куда еду я! — И он

поднял с земли кожаный чемодан, гармонировавший с его светлым плащом и элегантным

галстуком. Он взял меня под руку.— Проводи меня вагона. Я еду в Геную.

Но я спешу.

Назад Дальше