— Но как?
На губах старого охотника, исходившего всю Австралию, промелькнула легкая улыбка.
— Ничего нет проще. Нам действительно нельзя поворотить фургонов, но стоит только перетащить дышла спереди назад, как лошади оборотятся сами. Затем я перетащу упряжь второй фуры к первой, упряжь третьей ко второй и так далее. Тогда останется только свистнуть, и караван выйдет из проклятой ловушки!
— Браво! Молодец! — закричали мы в один голос, удивляясь, как такой простой и легкий способ не пришел нам в голову раньше.
— Спасибо, Фрэнсис, — сказал со своей стороны старый скваттер. — Ступайте, мой друг, сделайте, как вы задумали!
Бравый канадец не заставил долго ждать: не прошло и часу, как мы могли снова двинуться в путь, с лихорадочным нетерпением желая выйти поскорее из каменной западни. С версту продолжалась странная аллея, пока не встретился перекресток, где мы могли своротить направо или налево. Дальше путь пошел беспрепятственно.
Миновав опасность, мы пришли в обычное благодушное настроение и весело разговорились, в предвкушении приятной перспективы отдыха под тенью, у журчащего ручейка. Мисс Мэри шла, опираясь на руку своего брата Эдуарда и пленяя всех своею обворожительной улыбкой. Кирилл любезничал с Нэлли, которая, видимо, ничего не имела против. Между ними завязался оживленный разговор. До меня долетали отрывки фраз.
— Но, сударь, уверяю вас!.. Спросите в Англии, вам всякий скажет это, — мельком расслышал я приятный голосок девушки.
— Неправда, сударыня, — отвечал громко Кирилл, — клянусь вам, что французы не едят лягушек; у нас и нет их совсем. Не правда ли, сударь?
Последний вопрос относился ко мне, но я только улыбнулся в ответ, предоставив своему другу одному развлекать свою даму.
Со стороны другой пары доносилась совсем иная беседа.
— Эдуард, — говорила мисс своему брату, — надеюсь, что мы застанем еще в живых батюшку. Бедный! Как нетерпеливо ждет он нас!
— Да, моя милая Мэри, я питаю ту же надежду. Провидение подарит нам радость видеть его!
Меня глубоко тронули эти простые слова, полные крепкой веры и надежды на помощь свыше.
— Стоп! — вдруг раздался звонкий голос. — Нам нельзя ехать далее: дорога отрезана рвом более 100 футов глубины!
При этом новом известии храбрейшие из нас почувствовали невольный трепет.
Желая разъяснить себе это непонятное явление, я подошел к пропасти. Зияющая расселина, шириною в восемь сажен, глубиною в десять с обрывистыми краями, открылась предо мною. Лежавшие по краям ее камни почти совсем оплавились в стекло, очевидно, под действием молний, которые достигали здесь фантастической силы. Не было сомнения в том, что в случае грозы молния убила бы всех нас и весь скот на этом месте. Что касается огромной трещины, то она, очевидно, результат землетрясения.
Но дело не в том, от чего она произошла, а в том, что она преграждала нам путь и делала безвыходным наше положение. Запас воды истощался. Скоро и животным, и людям грозили мучения жажды. Упряжные лошади уже с жалобным ржанием наклонили свои головы, уткнув свои ноздри во влажный еще песок. Наши чистокровные скакуны держались еще бодро, но надолго ли? Я был уверен, что, если мы еще останемся на день в этой палящей печи, они погибнут. А тогда для нас все потеряно!
«Что делать? На что решиться?» — задавали мы себе мучительные вопросы. Решительно, нужно найти какой-нибудь выход. К счастию, нас много и мы не падаем духом ввиду опасности.
Наш канадец, человек весьма рассудительный, в чем мы не раз имели случай убедиться, и тут помог нам. По его плану нужно было влезть на фургон, потом перелезть на один из утесов, поднимавшихся на краю пропасти, и соскочить с другой его стороны. Оттуда можно было прорыть под камнем глубокую борозду и соединенными усилиями сбросить скалу в расселину, затем подровнять импровизированный мост землею и перейти по нему.
План одобрили и немедленно приступили к его выполнению, но едва один человек влез на скалу, как внезапно бросился оттуда вниз, крича во все горло:
— Черные!
И счастье, что он поспешил. Более 50 туземных копий ударили в то место, которое он только что оставил, и, отскочив, упали к нашим ногам.
Черные! Это, верно, наши старые знакомые, войдя во вкус после угощения, захотели силою присвоить наши припасы. Презренные двуногие не обладали даже признательностью животных! Напротив, они стали еще наглее! Вот две гориллы уставились на нас, очевидно думая застать нас в состоянии полного изнеможения. Их идиотские физиономии раздражают меня. Тем хуже для них! Пиф, паф!! Из револьвера вырываются два огонька, рожи исчезают, слышен продолжительный вой, потом все стихает…
Паши бесстрастные, но благоразумные англичане берут каждый по вилам, на которые набрасывают покрывало. Этой баррикады совершенно достаточно, чтобы остановить летящий дротик или бумеранг.
По бокам от импровизированных саперов становимся мы, готовые с оружием в руках поддержать их. Между тем опять уставились на нас черномазые рожи, с их отвратительным звероподобным выражением… Ба! Да это в самом деле наши знакомые! Вон и подарки наши видны: у одного красный колпак, у других обрывки материй. Да… да… они хотят возобновить нападение. Вот красный колпак подает сигнал… Постойте же, друзья, будете помнить нас! Пли!
Раздается десять выстрелов… Полдюжины дикарей с воем валяется на землю, остальные разбегаются во все стороны. Урок преподнесен, они отошли подальше.
Пользуясь удобным случаем, наши саперы снова хватаются за лопаты. Работа кипит в их умелых руках. Но зато и время бежит. Работники удваивают свою энергию. Тяжелый пот градом струится по их лицам. Но никто не жалуется, не думает отдохнуть. Что касается нас, то мы бодрствуем рядом с оружием в руках. Дула ружей обжигают нам руки, горячий песок нечет подошвы, и все-таки нельзя и думать о том, чтобы оставить пост, так как черные внимательно следят за малейшим нашим движением.
Уже три часа пополудни, а работа еще не кончена! Проходит еще несколько томительных минут… Наконец широкая яма вырыта. Остается только столкнуть в нее камень. Мы дружно начинаем толкать огромный монолит, напрягаем все усилия… Напрасно! Камень остается недвижим. Что делать? Неужели столько труда потеряно понапрасну?! Нет, никогда…
Остается последнее средство — взорвать камень порохом. Сказано — сделано. Подкладываем бочонок пороха, зажигаем фитиль и сами отходим в сторону. Проходит минута мучительного ожидания… Огонь бежит по фитилю… Ближе… Ближе… Страшный взрыв потрясает землю. Поднимается целое облако дыма… Мы бежим вперед… Ура! Брешь сделана! Камень в расселине! Дорога впереди свободна!..
Караван выстраивается в ряд и медленно двигается вперед. Мы с ружьями наготове следуем за ним. Но черные, понимая опасность шутки с нами, держатся на почтительном отдалении и скоро совсем исчезают.
— Так-то лучше, друзья, — говорю я им вслед. — Счастливого пути, черномазые молодцы!
Наши лошади чуют близость воды.
Еще полчаса…
Вот и благословенный лес! Каменистая пустыня пройдена: мы попадаем на мягкий дерн. Вот тень, вот и вода!
Все бросаются к свежему, чистому источнику. Он около шести аршин в поперечнике, глубок, края исчезают под массою прекрасных цветов. Зеленоватое дно виднеется сквозь воды… Какое счастье!
Каждый начинает пить с наслаждением, медленно, небольшими глотками. Нужно перенести мучения жажды, подобные нашим, чтобы оценить всю прелесть свежей, кристальной воды. Какое удовольствие испытываешь, когда холодная струя освежает разгоряченную кровь!
Однако увлечение водой не должно заходить далеко. Что касается, по крайней мере, меня, то я на горьком опыте узнал это, когда в Индии едва не умер, напившись холодной воды в сильную жару. С тех пор я стал умереннее, вот и теперь довольствовался несколькими каплями кофе, оставшегося в бутылке, да листом эвкалипта. Тому, как настоящему дикарю, были неведомы ни голод, ни жажда. Прошло с полчаса. Я достаточно охладился и решил, что теперь и мне можно испить воды. Но лишь только я поднес пригоршню к губам, как сзади раздался испуганный крик.
Я с удивлением оборотился…
Страшная картина. — Загадочное сумасшествие. — Я открываю причину. — Дьявольская выдумка. — Целительный сок. — Калабарские бобы. — Удачный эксперимент. — Приготовления к защите. — Пробуждение. — Ночная битва. — Наше положение становится критическим. — Картечный выстрел. — Победа. — Где же Робертс и Кирилл? — Мои спутники начинают походить на кошек. — Ужасное известие.
Картина, представившаяся моему взору, поразила меня. Мисс Мэри, бледная, с дико блуждающими глазами, с растрепанными волосами, билась о землю, испуская сдавленные стоны. Около нее бегали в состоянии полного сумасшествия майор, Кроули и Робертс. Глухие бормотания срывались с их дрожащих губ. Ужасные судороги сокращали мускулы лиц. Тоскливые взгляды были бессмысленны.
— Что с вами, господа? — растерянно спросил я, удивленный этой внезапной переменой.
— Я страдаю! — со стоном отозвалась девушка. — Грудь моя горит!.. Боже мой! Умираю!.. Дядя, Дик, Эдуард!.. Помогите!..
Идиотский смех безумных был единственным ответом на ее мольбу.