-- Это как ты смеешь, молокосос? Отец лежит умирает, а ты тут губу задираешь, кого в машину пускать? Смотри, как бы не оказалось, что его отравили, а то я уже знаю, кто виноватым окажется.
Юнец и Алтонгирел оба распахивают глаза вдвое шире нормы, а Азамат тихо меня уговаривает:
-- Лиза, не надо. Это нормально...
-- В устрицу такое нормально! -- так же шёпотом отвечаю я. Потом поворачиваюсь к сынку Изинтовтоя, который тоже несколько замешкался с ответом. -- В общем так, мальчик. Меня сюда пригласили лечить твоего отца, я не напрашивалась. У меня дома дела и другие пациенты, от которых меня оторвали ради него. Если моя помощь не нужна, так мне не трудно прямо отсюда вернуться, мне понравилось под водой кататься. А если нужна, то ты закроешь рот, откроешь дверь машины и оставишь при себе своё мнение о внешности моего мужа.
По мере того, как я говорю, лицо у юноши становится всё краснее. Видимо, нечасто ему дают такой отпор. Алтонгирел схватился за голову и ерошит волосы, шепча что-то про безголовых инопланетянок. Ничего, киса, и тебе достанется горяченьких. Азамат придерживает меня за плечо и шепчет, чтобы я успокоилась. Ага, десять раз. Плевать я хотела на ваши обычаи и приличия, всему есть предел.
Мой оппонент наконец разевает рот, чтобы что-то сказать, и я поглубже вдыхаю в предвкушении урагана, а то и драки. Если он сейчас продолжит в том же духе, что начал, я воспользуюсь тем, что женщин не бьют, и наваляю ему по полной морде, хоть она у него и довольно худая. От напряжения я даже прикусываю уголок губ, смотрю на него с кривой ухмылкой, нагнув голову, как Азаматов конь.
И вдруг парень бледнеет и отступает. Как заколдованный открывает заднюю дверь машины, потом садится за руль и сидит неподвижно, глядя перед собой. Алтонгирел оглядывает его, меня, потом медленно выдыхает и машет, дескать, залезайте, а сам бежит за вещами в псевдокоровник, вывозит их на тележке и сгружает в открытый багажник. Мы с Азаматом залезаем на заднее сиденье, Алтоша обходит и вскарабкивается на переднее -- эта машина ещё выше, чем Азаматова. Двери захлопываются, наш водитель трогается с места.
Мы едем в гробовой тишине минут двадцать, когда наконец среди зелёных лесистых холмов показывается большое село.
-- А я думала, тут город, -- шёпотом и на всякий случай на всеобщем говорю я Азамату.
-- Город в глубине острова. А... твой пациент живёт в деревне близко к побережью.
Море и правда проглядывает бликами по левому горизонту, где холмы пониже.
Машина останавливается на центральной улице перед большим богато украшенным домом. На калитке висит верёвочка с цветными узлами и перьями. Я уже видела такие, когда ездила по вызовам. Она значит "глава семьи болен и не принимает". Очень меня забавляет это их верёвочное письмо, как статус в чате. Наш провожатый распахивает калитку, и я направляюсь вслед за ним, прихватив чемодан, однако Азамат тихонько меня окликает.
-- Я не пойду с вами, мне там нечего делать. Найду тут постоялый двор и там тебя подожду.
Я не успеваю ни возразить, ни согласиться, потому что Алтоша подталкивает меня в спину, и мы идём в дом.
В первой же комнате, пестрящей невероятным разнообразием гобеленов, мне навстречу поднимается целитель.
-- А-а, ну наконец-то! Вот вы и прибыли. Ну что, дело к обеду, поедим -- и за работу?
Муданжцы свято исповедуют принцип "если врач сыт, то и больному легче". На меня разок смертельно обиделись за то, что я отказалась есть до осмотра больного.
-- Как печальный? -- спрашиваю. -- Изменения, ухудшения?
-- Да всё так же, -- вздыхает целитель. -- Лежит, мучается. Боюсь, недолго ему осталось. Но вы поглядите, вдруг это из тех болезней, что мне вовсе неизвестны.
-- Давайте я на него взгляну, а насчёт еды потом. Я поздно завтракала, -- вру я. Это быстрее, чем вдаваться в нравственные рассуждения.
Целитель вздыхает и провожает меня в дальнюю комнату. Я смотрю, он тут уже освоился. Сынок пациента порывается было следовать за нами, но Алтонгирел говорит ему не ходить. Будет некрасиво, говорит. Так что я избавлена от посторонних глаз, хоть за это спасибо духовнику.
Изинтовтой похож на Изинботора, насколько я могу судить по его осунувшейся физиономии. Только где у Старейшины высокомерие, у этого горделивое страдание. Однако не думаю, что симулирует, и правда анемичный вид. Губы совсем белые, глаза с желтизной.
-- Здравствуйте, -- говорю. -- Я целительница с Земли. Рассказывайте, в чём у вас проблема.
Спрашиваю на всякий случай, вдруг целитель отмёл какой-нибудь симптом как выдумку, с него станется. Но нет, больной повторяет всё то же самое: головокружение, тошнота, слабость, боли в животе, онемение мизинцев.
-- Мне нужно взять у вас немножко крови, -- со вздохом говорю я, предвкушая объяснения. -- Если вы опасаетесь, целитель вам подтвердит, что я не использую её вам во вред...
-- Берите, -- отмахивается он. -- Мне уже хуже не будет.
Ха! Оптимист.
Но мне же лучше. Обтираю руки стерилизующими салфетками (чёрт же знает, какое у них тут мыло и какая вода). Протираю руку пациента. Беру кровь, достаю портативный анализатор, жду. Получаю результаты.
И-и, батенька, да у вас анемия-то злокачественная.
И это очень плохо. То есть, это, конечно, всегда плохо, но в данном случае особенно. Во-первых, потому что это одна из тех болезней, о которых целитель ничего не знает, а прочие муданжцы -- так и подавно. И я задолбаюсь объяснять. Во-вторых, потому что я вряд ли смогу его вылечить. На Земле-то у нас уже научились, но проблема в том, что для каждой микроразновидности рака, которой болеет сотая доля процента пациентов по онкологии разработана своя методика лечения, и чтобы установить, какая именно подходит именно этому человеку, требуется иногда пара лет постоянного врачебного наблюдения с чуть ли не ежедневными анализами, а при остром заболевании некоторые больные редкими разновидностями и не выживают. У меня же тут и оборудования соответствующего нету, и препаратов, да и вообще я одна на планету, и не онколог, тем более не гематолог. Придётся мужика на Землю посылать, а он ещё может не согласиться. А чтобы он легально смог попасть на Землю и там лечиться (допустим, у него есть на это деньги, вроде не бедный), надо сначала провести комплексный анализ его всего вдоль и поперёк, да чтобы результат был заверен двумя врачами разного профиля, причём один из них должен быть инфекционистом, а где ж я среди ночи на Муданге инфектолога возьму? А как на Гарнете и других цивилизованных планетах обстоит дело с лечением онкологии, я понятия не имею.
Унылая перспектива, естественно, отразилась на моей физиономии, и целитель тут же всё понял. По-своему.
-- Надежды нет? -- с надрывом спрашивает он.
-- Надежда есть всегда. К сожалению, нет гарантии. Мне надо поговорить с коллегами. Весьма вероятно, вам придётся лететь лечиться на другую планету, потому что здесь нету необходимых условий.
Больной закатывает глаза и притворяется дохлым. Чудесно. Какой у нас конструктивный диалог.
В дверь без стука заходит девушка, явно родственница Изинтовтоя.
-- Отец будет есть? -- спрашивает она непонятно у кого.
Больной выкатывает глаза из-под век и слабо кивает.
-- Немножко...
Я тем временем открываю бук и принимаюсь строчить письмо знакомому гематологу. Девушка входит вторично, с подносом. Чтоб этих муданжцев с их манерой входить без стука! Содержимое подноса, однако, не слишком-то соответствует вялому "немножко".
-- Вот, извольте, -- она ставит небольшую тарелку на тумбочку у кровати, а остальной поднос -- перед целителем. -- И Белую госпожу уговорите поесть, а то что же она...
Ладно, так и быть, уговорили. Всё равно прямо сейчас ничего не изменится, а жрать я уже хочу как следует, утром-то в меня кусок не лезет. Ну-с, чем нас кормят? Какая-то рыба. Ну да, тут богато в этом смысле. Ох, а что ж она такая непрожаренная?..
Смотрю, целитель уминает за обе щеки. Пациент вяло ковыряется.
-- Чего ж вы не едите, Лиза? -- осведомляется целитель. -- Что-то не так?
-- Да она сырая почти. У вас нормальная?