- Хы! Это, брат, знаешь, какая книжка?
- Да все равно, какая бы ни была. Если бы знал, ни за что бы не пошел.
- Хы! Погоди, брат, ты еще по-другому заговоришь. Вот только дождь скорее прошел бы.
Дождь и в самом деле прошел скоро: когда они вернулись в школу, на небе уже сияло горячее солнце. Но в саду никого не осталось. Они посмотрели улей, потом уселись на зеленой скамейке. Тимаев развернул книгу. Она была немного запачкана. Нижняя крышка, еще влажная, начала коробиться. Тимаев посидел на ней, чтобы выровнять, отчистил, как сумел, грязь:
- Так. Ты, значит, говоришь, барахло? - В голосе и в улыбке его чувствовалось, что он заранее торжествует. Саня тоже улыбался насмешливо. На крышках не было никакой надписи. Тимаев нашел 25-ю страницу, закрыл буквы и спросил: - По-твоему, вот это что такое?
Саня заинтересовался картинками. Он долго рассматривал их, но никак не мог понять, что они изображают.
Тогда Тимаев пододвинул Сане книгу:
- Вот. Тут все описано.
Саня нагнулся, пробежал несколько строк:
- Эх, правда, здорово… Смотри, вот интересно! Недаром говорят, что они умные.
Тимаев, довольно посмеиваясь, переворачивал страницы, а Саня вслух читал: как пчела выпускает из брюшка воск, как она строит соты, делает мед. Для ребят это было настоящим откровением, и они читали, не замечая, как идет время.
В одном месте рассказывалось, как некоторые хозяева нарочно поят пчел водой, смешанной с водкой. Пчелы пьянеют и становятся буйными. Они нападают на чужие пасеки, бьют и крушат чужих пчел, грабят ульи, растаскивают мед. Это считается преступлением, и хозяину за такие штуки влетает.
Страниц через двадцать прочитали о том, как пчела переносит с одного цветка на другой пыльцу и от этого потом зарождаются маленькие арбузы, яблоки, груши, сливы - все самые вкусные вещи. Тимаев лихорадочно перевернут еще несколько страниц, но Саня захлопнул книгу:
- Нет, гак не годится. Давай по порядку. Нам же и другим надо рассказать.
Только начали по порядку - наступил вечер. Это было так удивительно, что они долго смотрели на небо, не набежала ли опять туча? Нет, к сожалению, вечер, самый настоящий. Нехотя пошли домой с уговором, что завтра, как можно раньше, опять придут в сад. У своего проулка Саня вспомнил:
- Подожди, ведь пыльник, тычинка, пестик - мы и раньше про это слыхали. Помнишь, Антонина Петровна рассказывала? И в ботанике это есть. Знаешь что? I ы завтра эту приноси, а я захвачу ботанику, на всякий случай.
Купанье и речка, сладкие ягоды в лесу, утиные выводки на болотах, игры на улице - все перестало существовать на свете. Остались одни пчелы да зеленая поляна в лесу, да чудесная бордовая книга, немножко покоробленная дождем. Ей на помощь привлекалось все, что попадало под руку: дед, молодой пчеловод, все домашние, товарищи и даже самые обыкновенные книжки, которые проходили в классе.
Целый день, с утра до ночи, Тимаев с Саней проводили в школьном саду. Они приходили раньше всех и уходили позже всех. Дома считали, что к ним правда приходят учителя, и заботливо приготовляли с вечера узелки с едой. Несколько раз к ним в сад прокрадывался брат Ти-маева, Ванька. Каждый раз они либо прилежно читали книгу либо возились у улья, а книги лежали рядом, открытые, стало быть, верно учились.
Посев в ограде взошел - пышная ярко-зеленая трава покрыла всю площадку. Миша Карасев торопил с открытием кружка, чтобы на него пригласить Антонину Петровну и старшеклассников. Тимаев с Саней изо всех сил старались оттянуть этот день: им казалось, что на открытии от них потребуют каких-то объяснений, как от учителей. Из-за этого чуть не распался весь кружок.
Пчелы то улетали, то прилетали. Снаружи видно было только, как они садятся на леток или выходят из улья. Вся их работа проходила внутри, но как раз внутрь заглядывать часто не полагалось: пчелы не любят, чтобы их беспокоили зря. Ребятам стало скучно. Многие стали ходить через день, потом через два, три дня, а потом и вовсе бросили.
На открытие пришло только семь человек да четверо случайных. Зато, когда кружок собрался идти на экскурсию знакомиться с растениями - медоносами, - желающих нашлось много. После экскурсии Антонина Петровна показывала в микроскоп части разных цветов. Всем очень понравилось. Пылинка тыквы была в микроскопе похожа на арбуз, весь утыканный шипами, как шишка богатырского кистеня. Стали говорить об опылении, Тимаев с Саней разошлись- и очень хорошо все объяснили. Антонина Петровна даже руками развела:
- Вот тебе раз! Да вы отлично знаете. Что же вы на испытании молчали?
Вскоре после этого Тимаев привел в сад дедушку с пчельника. Он при всех ребятах снял крышку, поглядел в магазин:
- Ух ты, батюшки! Ну, ребята, счастье вам: семья, видно, попалась вам богатая. Вперед хвастать нечего, ну, однако, будете вы с медом. Взяток нынче сильный, одного магазина не хватит. Дня через два приходите, я вам подберу новый. У меня много суши.
Ребята не поняли, и он рассказал: когда начинайся главный взяток, пчелы приносят в день четыре - пять килограммов меду;- специальная кладовая для меда - магазин - заполняется в два - три дня; раз больше некуда складывать, пчелы-сборщицы садятся и ничего не делают; значит, им надо приготовить новый магазин; если поставить вощину, тогда пчелы-строительницы будут отстраивать сотов на одну - полторы рамки в день, а сборщицы будут приносить меду на четыре - пять рамок - опять выйдет ерунда; стало быть, надо ставить рамки с готовыми сотами, тогда только можно ожидать большого выхода меда.
- Дедушка, а сколько они могут запасти за все лето?
- Я же говорю, раньше времени хвастать нечего. Всяко бывает Были случаи - по двадцать пудов собирали, а бывает…
- О-е-ей, двадцать пудов! Это сколько? Триста двадцать килограммов. Вот интересно: сейчас там уже есть мед?
- Дедушка, ты сказал, сборщицы и строительницы. А еще у них кто есть?
- А матка у них как вождь или только что мать? Она что делает?
Дедушка задержался на два часа. Ребята слушали его и только просили: еще, еще расскажи. Тимаев сиял, как будто это он сам так интересно рассказывал. Еще больше он просиял, когда в кружок записалось сразу девять новых членов. Потом как-то вечером пришел молодой пчеловод с дымарем. В дымарь заложили коровяку и зажгли. Саня пускал дым, пчеловод вынимал тяжелые, пахнущие липой рамки и стряхивал с них пчел, а Тимаев ставил их в запасной магазин. Это был праздник не только для одного кружка: в сад набилось человек семьдесят: директор, учителя, посторонние; они стояли за оградой и издали следили за каждым шагом. Рамки отправили на пчельник, в медогонку, из них вышло десять килограммов чистого меда. А через три дня пришлось снимать новый магазин.
Но тут опять зачудил Саня. Сперва он только хмурился и молчал, потом стал злиться, ко всем приставать, лезть в драку. Этого с ним давно не было - с того дня, как привезли улей. Тимаев пробовал расспрашивать его, он молчит. Молчал, молчал, потом вдруг сам спросил:
- А ты про Москву забыл уже?
- Да нет, ведь мы же… Я думал…
- Чего думал? Не беспокойся, осенью-все равно выгонят. Да и эти тоже, думаешь, они всегда с тобой так няньчиться будут? Держи карман! Вот научатся немного и выберут другого. Люди всегда так: пока нужен, они перед тобой на задних лапках, а как ненужен стал - скорей спину показывают.
- Это ты про кого, про Мишу думаешь?
- Не про Мишу! Все они такие.
Тимаев напомнил ему, как ребята обрадовались пчелам, как они выхлопотали у директора деньги, как работали на площадке, как все время помогают и делают все наравне с ними. Но Саня ничего не хотел признавать.
Утром Тимаева задержали дома, и он пришел в сад часов в восемь. Недалеко от ограды стояло человек десять ребят. Они все кого-то ругали:
- Он всегда такой был. Вечно злится, смотрит волком на всех.
- Так, с виду-то он тихоня, а чуть загляделся, обязательно пакость какую-нибудь устроит.
- Давно бы выгнать такого! Сколько он в классе вредил!
- Главное, хитрый: пораньше пришел, думал, никого не будет.
Тимаев догадался, о ком идет речь. Он подошел и спросил, что случилось.