— Привет, Диг, — сказал Фил, стараясь быть по крайней мере вежливым. — Похоже, мы справились без сучка и задоринки?
— Это мои ребята справились. Всё, что ты делал, это прогуливался и нёс всякую чушь.
Фил ухмыльнулся.
«Типично для него».
— Ладно, Диг. Что с зачисткой? Твои ребята проверили все залы?
— Ты не должен указывать мне, как делать мою работу, Страйкер! — Дигнацио свирепо уставился на него: скрюченный, жилистый, с лицом, на котором было больше морщин, чем у настоящей Моны Лизы.
Сержант ушёл, забрав с собой двух стрелков.
Затем послышался какой-то звук, какой-то шорох.
Фил дёрнул головой.
Он напряг зрение и увидел, как что-то промелькнуло.
Тень?
Нет…
Что это?
Он не прошёл и дюжины шагов, как понял, что это не что, а кто.
Маленькая тень, казалось, металась от одной открытой двери к другой.
«Наблюдатель, — подумал он. — Ребёнок».
Фил взял фонарик и пошёл по пыльному линолеуму коридора. Свет мерцал. Затем…
«Господи!»
Парень выскочил из одной из кладовых и побежал к знаку «Выхода нет,» отчаянно шаркая ногами. Несколько стрелков уже прикрывали этот выход снаружи.
— Давай, малыш! Ты не можешь так уйти. Давай поговорим, хорошо? Я не обижу тебя, обещаю!
Печально, что эти банды наркоманов приобщают детей к своему делу. Конечно, они вырастают преступниками — это было единственное, что они знали. И сколько ему было лет?
Десять? Двенадцать?
«Господи,» — уныло подумал Фил.
Парень ударил в дверь, обнаружил, что она заперта, и обернулся, широко раскрыв глаза от ужаса.
Этот парень выглядел лет на семь-восемь.
— Не волнуйся, я не сделаю тебе больно, — заверил Фил. — Но тебе придётся подойти сюда прямо сейчас, чтобы всё было в порядке.
В луче фонарика лицо парня казалось тёмным черепом. На худых смуглых щеках блестели слезы.
«Он чертовски напуган,» — понял Фил.
Хуже всего было то, что окружной суд просто отправлял их в сиротский приют, и в девяти случаях из десяти они просто убегали на улицу при первой же возможности.
— Тебе придётся пойти со мной, — сказал Фил.
Он так и не понял, что за этим последовало, он даже не заметил оружия. В тот же миг в уши ударил знакомый звук малокалиберного пистолета.
Бам! Бам! Бам!
Вокруг был хаос. Яростные огоньки вспыхнули в его глазах; Фил только успел позволить инстинкту самосохранения затащить себя за пустую мусорную бочку. Его фонарик покатился по цементному полу, когда вылетела ещё одна пуля. Фил вытащил служебный револьвер.
— Чёрт побери, малыш! Ты спятил?
Затем он выстрелил высоко над головой ребёнка.
Парень перестал стрелять.
«Как я мог быть таким глупым? Слишком занят, беспокоясь о проклятых Yankees».
Секунду спустя два парня из S.O.D. вышли на свет в конце коридора.
— Не стреляйте! — завопил Фил. — Это всего лишь ребёнок!
Теперь в зал вбежали ещё копы.
— С вами всё в порядке, лейтенант? — спросил Элиот и помог ему подняться.
— Я в порядке, — ответил Фил. — Но я не уверен, что могу сказать то же самое о своих штанах.
— Что случилось?
— Просто какой-то перепуганный ребёнок. Я испугал его не меньше, чем он меня.
Но Элиот бросил на него испуганный взгляд, и Филу показалось, что он слышит, как какие-то парни в коридоре вызывают скорую помощь.
«Нет, нет, нет!» — подумал Фил и побежал по коридору.
— Клянусь Богом, я стрелял над его головой!
Ещё больше копов высыпало в коридор, мигая фонариками…
— Стреляли над его головой, да? — Дигнацио громко шагал позади. Он посмотрел на Фила. — Это отличная работа, Страйкер. Заместителю штаба это понравится.
Слова простонали в голове Фила, как старый дом на ветру…
Парнишка лежал у подножия прикованных цепью дверей, кровь хлестала из пулевого отверстия в правой верхней части груди. Он умер ещё до того, как его положили на носилки…
* * *
Фил пролистал свою память.
«Полгода назад я был лейтенантом столичной полиции и собирался стать капитаном, а теперь я ночной сторож, зарабатывающий 7,50 доллара в час…»
Полиция сочла смерть мальчика вполне оправданным убийством, хотя Фил клялся, что стрелял над его головой.
— Недостаточно высоко, — сказал ему старший следователь.
Но он ушёл в отставку не поэтому…
«Дигнацио, — подумал он. — Должно быть, это был Дигнацио».
Главным по этому делу был следователь с каменным лицом по имени Нойл.
— Лейтенант, какие боеприпасы вы использовали в своём служебном револьвере в ту ночь? — спросил он.
— Тридцать восемь плюс, — ответил Фил, слегка озадаченный неуместным вопросом.
— Тридцать восемь плюс? Хм-м-м… А какие служебные боеприпасы департамент разрешает использовать в качестве оружия?
— Девятимиллиметровый хардбол и тридцать восьмой…
— Тридцать восьмой плюс?
— Точно.
— А разрешает ли департамент использовать какие-либо другие виды служебного оружия, лейтенант?
«Какого чёрта? К чему он клонит? — Фил задумался. — К чему этот круговорот неуместных вопросов?»
— Только для личного состава S.O.D., — ответил он, — но только по специальному разрешению заместителя комиссара отдела специальных операций.
— А вы офицер S.O.D., лейтенант?
— Нет, — ответил Фил. — Я занимаюсь наркотиками.
— А в ту ночь, о которой идёт речь, заместитель комиссара отдела специальных операций по какой-либо причине разрешил вам использовать в своём служебном револьвере боеприпасы, отличные от револьвера тридцать восемь плюс?
Фил с трудом сдерживался, чтобы не нахмуриться.
— Нет.
Нойл откинулся на спинку стула, сидя в центре длинного стола для совещаний, как Цезарь, живущий за небольшую плату. Кассий и Брут сидели слева и справа от него. Его стальные глаза не мигали.
— Лейтенант, вы знаете, что такое «дум-дум» пули?
«Почему он спрашивает меня о „дум-дум“ пулях?»
Это начинало раздражать.
— Да, — ответил он, возможно, немного раздражённо. — «Дум-дум» пули — это особенный вид пуль.
— А почему он особенный?
— Это пули, конструкция которых предусматривает существенное увеличение диаметра при попадании в мягкие ткани с целью повышения поражающей способности и уменьшения глубины проникновения.
— Практически совершенство, так сказать.
— Да, — ответил Фил, — практически совершенство… Я думаю, можно и так это назвать… но, сэр, если вы не возражаете, в чём смысл этих вопросов? Если вы хотите знать о тактических боеприпасах, вам лучше поговорить с оружейником.
Нойл проигнорировал вопрос Фила.
— Лейтенант, вы не знаете случая, когда «дум-дум» пули были или будут разрешены к использованию в этом отделе?
— Нет, — ответил Фил.
— Нет, лейтенант?
Последовала пауза, затем Нойл зашептался со своими коллегами. Фил воспользовался возможностью, чтобы изучить их лица. Все они выглядели одинаково: одинаковые костюмы, одинаковые пустые лица. Они выглядели как инквизиторы, а Фил чувствовал себя колдуном, осуждённым за ересь.
«Что, во имя всего святого, здесь происходит?»
Пристальный взгляд Нойла вернулся к лицу Фила.
— Лейтенант, вы только что признались мне и другим слушателям, что «дум-дум» пули не разрешены для использования в этом отделе.
— Верно, — сказал Фил. Он начал чувствовать зуд и жар.
— Тогда зачем вы их использовали? — спросил Нойл.
Вопрос обрушился на него, как лава с проснувшегося вулкана. Его гнев начал закипать. Он сжал руки на коленях.
— Я не использовал «дум-дум» пули, — очень медленно подтвердил он.
Если он не будет говорить медленно, то разозлится, а единственное, чего он не хотел делать, это устраивать истерику перед тремя следователями из отдела. Эти три бесстрастные физиономии были членами команды отдела по разведке. Вместо этого, Фил вздохнул, выдохнул, повторил:
— Я не пользовался «дум-дум» пулями. Я никогда не загружал «дум-дум» пули на дежурстве или вне его. И если вы хотите знать правду, я действительно запутался. Я не вижу никакого смысла в этих расспросах.
— И мы не видим, — вставил Нойл, — какой-либо смысл в ваших сегодняшних показаниях, лейтенант Страйкер. Нам кажется, что вы лжёте.
Фил перегнулся через стол.
— Прошу прощения?
— Лейтенант, разве не положено офицеру находиться в административном отпуске после такой стрельбы?
— Да, — ответил Фил, — так же, как меня отправили в административный отпуск после этого происшествия.
— А что ещё вы сделали? Разве нет в протоколе для офицера того, чтобы он сдал своё служебное оружие в таком случае?
— Да, следующему старшему офицеру на месте. Я тоже это сделал. Немедленно. И если вы думаете, что я использовал «дум-дум» пули в ночь стрельбы, просто проверьте мой служебный револьвер. Он заперт в подсобке. Откройте и загляните в него, проверьте патроны.
Нойл откашлялся, для формальности, а не потому, что в этом была необходимость.
— Именно так мы и поступили, лейтенант, и нашли один израсходованный патрон в патроннике номер один. Камеры со второй по шестую были заряжены тридцать восьмым калибром… пули «дум-дум».
— Чушь собачья! — Фил встал и закричал.
— Нет, лейтенант, это улика, — сообщил ему Нойл. — Как и отчёт о вскрытии, составленный окружным судмедэкспертом.
— О чём, чёрт возьми, вы говорите? — спросил Фил, как будто каждое слово было камнем, вырывающимся из его горла.
— Тот мальчишка, которого вы застрелили… — Нойл помедлил, чтобы поправить свой галстук. — Согласно заключению вскрытия, он был ранен в верхнюю часть груди, чуть выше правого лёгкого. При ударе снаряд раскрылся, и я процитирую:
«Четыре целых и три десятых восьмидюймовых осколка, два из которых вышли из тела с высокой правой передней позиции. Третий осколок попал на спинной отдел позвоночника и застрял в левой чашечке левой почки. Четвёртый осколок проник в аорту».
Нойл снова откашлялся и посмотрел на Фила.
— Оружейник спецоперации положительно идентифицировал упомянутые фрагменты как осколки от пули, известной как «дум-дум», лейтенант. Записи и идентификация подтвердили, что оружие, из которого была выпущена эта пуля, было вашим. И районный судмедэксперт пришёл к выводу, что смерть потерпевшего можно напрямую отнести к тому конкретному боеприпасу, который был использован. Другими словами, лейтенант, если бы вы использовали стандартные, разрешённые департаментом боеприпасы в ту ночь, о которой идёт речь, этот восьмилетний мальчик был бы ещё жив…
«Был бы ещё жив».
Последние слова Нойла эхом отдавались в голове Фила даже спустя несколько месяцев. Сначала он пытался оспорить результаты расследования, но ничего не вышло; Фил знал, что его каким-то образом подставил Дигнацио.
Но как он мог это доказать?
Неделю спустя Фил стоял перед самим комиссаром, и ему было сказано:
— У вас есть два варианта, Страйкер. Вы можете придерживаться этой смешной истории о том, что вас подставили, и в этом случае окружная прокуратура обвинит вас в халатности, преднамеренном использовании опасных и несанкционированных боеприпасов и, по крайней мере, непредумышленном убийстве второй степени.
— А какой второй вариант? — мрачно спросил Фил.
— Вы можете уйти в отставку. Инцидент, конечно, будет занесён в ваш послужной список, но никаких обвинений вам предъявлено не будет. Подумай головой, сынок…
Что Фил и сделал.
Комиссар был прав — у него не было выбора. Если он оспорит это, ему будет предъявлено официальное обвинение. А поскольку у него не было веских доказательств того, что Дигнацио его подставил, его признают виновным. Его приговорили бы по меньшей мере к году, а если он что и знал, так это то, что копы редко задерживаются в тюрьме на месяц.
«И вот я здесь, — подумал он, — стою посреди текстильной фабрики в два часа ночи».
Ни одно полицейское управление в стране не прикоснётся к нему с этой ерундой в личном деле. В тридцать пять лет его блестящая карьера в правоохранительных органах закончилась, учёная степень стала бесполезной, а десятилетний тяжёлый труд превратился в груду пепла.
Он чуть не рассмеялся.
«Итак, моя полицейская карьера закончена. Теперь у меня новая карьера в качестве охранника, работающего с полуночи до восьми и зарабатывающего 7,50 доллара в час. Это, конечно, лучше, чем быть в полиции…»
Сама по себе эта работа не требовала особых усилий со стороны мозгового отдела; он полагал, что хорошо обученный шимпанзе справится с ней. Единственное, что было у него на уме, это работа в Службе безопасности, связанная с его образованием и интересами. Это была единственная компания в штате, которая предложила ему работу, несмотря на его репутацию в полиции. Работа была проста: каждый час на фабрике он проверял в порядке ли сигнализация. Всё остальное время он сидел у себя в помещении, пил диетическую Pepsi и читал романы.
— Всё будет в порядке, — пообещал новый босс. — У нас не было происшествий на этом месте двадцать лет.
«Интересная работа».
Затем сработала сигнализация…
— Вот тебе и двадцатилетнее спокойствие, о котором говорил босс, — пробормотал себе под нос Фил.
Он проверил рычаг на сигнализации фирмы Sparrow/Jefferies.
Вторая зона, свет мигнул.
Нарушение входа.
«Не могу поверить! Кто-то ворвался внутрь!»
Он выключил свет в помещении и привинтил красную линзу к своему рабочему фонарику. Затем он схватил свою дубинку — его охрана была безоружной компанией, без разрешения на оружие — и выскользнул во второй транспортный проход. Он приглушил свет; он не хотел никого отпугивать, он хотел поймать их, хотя бы для того, чтобы развеять скуку. Однако прогулка по тёмной фабрике заставляла его нервничать.
«Что, если злоумышленники вооружены? Просто будь осторожен, чайник!»
Он шёл между рабочими машинами по производственной площадке. В другом конце здания (обозначенная зона два) он увидел приоткрытую дверь.
«Здесь кто-то есть, — понял он. — Но кто захочет вламываться на чёртову текстильную фабрику? Что красть? Мотки ткани?»
Ещё один поворот, и он получил ответ на свой вопрос.
«Насколько глупыми могут быть мошенники?» — задумался он.
Кто-то включил свет, и в этот момент он увидел тень, склонившуюся над одним из автоматов с кофе.
«Это и есть грабитель,» — это казалось ему очевидным.
Зачем работать, если можно врываться в магазины и торговые склады? Для Фила это была бы лёгкая добыча, он со всей серьёзностью подходил к своим обязанностям, хотя новый босс и осадил его рвение к некоторым экстренным ситуациям на работе.
— Помни, Фил, ты больше не Джон Лоу, ты просто охранник. Если увидишь, что кто-то вломился в это место, вызови полицию округа и убирайся. Никакого геройства. Господи, в этой ситуации, если охранник ранит преступника во время преступления, мошенник подаёт в суд и выигрывает. Мне не нужны никакие иски или обязательства.
Фил понял, в чём дело, особенно учитывая тот факт, что у него больше не было ни пистолета, ни полицейских полномочий. Но это не значит, что он не может немного развлечься…
— Стоять! Полиция! — закричал Фил. — Не двигайся, или я выстрелю!
— Из чего? Фонарика или дубинки? — грабитель ответил небрежно и отвернулся от кофейного автомата. Потом улыбнулся. — Как дела, Фил? Прошло много времени с тех пор, как я видел любимого сына Крик-Сити. Думаю, ты не слишком стремишься поддерживать связь с нами.
Фил не мог в это поверить. Человек, стоявший перед ним, был низеньким и толстым. Лысина поблёскивала в жужжащем флуоресцентном свете, а усы над его губой походили на толстую гусеницу. Эти черты… плюс аккуратная накрахмаленная униформа муниципальной полиции — всё, что нужно было Филу, чтобы узнать его.
— Лоуренс Маллинз, Фил, — сообщил начальник отдела полиции города Крик-Сити.
— Не могли бы вы сказать мне, какого чёрта вы здесь делаете?
— А на что это похоже? Я хочу выпить чашку кофе, — сказал Маллинз.
Фил закрыл глаза и глубоко вздохнул.
«Успокойся, — приказал он себе. — Не взрывайся».