Альгидрас исчез за калиткой, и я услышала, как он что-то ласково говорит рычащей собаке. Рычание прекратилось почти сразу.
Мне показалось, что его не было вечность. Все это время я до рези в глазах всматривалась в темную улицу, осмысливая услышанное. «Собак сегодня на улицах нет…». А обычно бывают? Я вспомнила, что не раз слышала об общей псарне в Свири, где разводили этих свирепых псов. Их что, выпускают на ночь бегать по улицам? Они здесь все с ума посходили?
Я зябко поежилась, только тут заметив, что до смерти замерзла. Подышав на заледеневшие пальцы, я подумала, что у меня есть шанс закоченеть окончательно к приходу Альгидраса. Наконец калитка скрипнула, и Альгидрас буквально вывалился на улицу, едва успев вцепиться в косяк. Я с ужасом смотрела на то, как он заталкивает обратно громадную скалящуюся псину и что-то пытается ей втолковать. Либо мне так показалось от страха, либо псина была действительно еще больше, чем Серый.
Наконец Альгидрасу удалось захлопнуть калитку, и я услышала, как с той стороны лязгнул засов.
— А как ты попадешь обратно? — спросила я, разглядывая куртку в руках Альгидраса.
— А как собиралась попасть ты? — в ответ спросил он и протянул мне куртку: — Надень. Холодно.
— Спасибо, — удивленно пробормотала я, натягивая пахнущую травами куртку. Она оказалась мне немного велика. — Я привязала к засову пояс, но он улетел, — пояснила я, запахиваясь поплотнее.
Альгидрас сдавленно хрюкнул, и я подняла на него удивленный взгляд.
— Улетел, — повторил он, едва сдерживая смех. — Ясно.
Я вздохнула и покачала головой. Лучше мне сегодня молчать: что не скажу — все невпопад.
— Идем, — произнес Альгидрас, оглядев пустую улицу. — Быстро и молча.
Ветка толкнула ворота с другой стороны, и я невольно схватила Альгидраса за рукав. Он посмотрел на мою руку и осторожно высвободился из захвата.
— Если нам повезет, никто нас не заметит, но здесь у стен есть уши — незачем лишний раз Радима… И так вопросы будут.
— Надо тогда решить, что на них отвечать, — я нервно потерла замерзшие руки, отступая от Альгидраса подальше.
— Тебе отвечать не придется, — сообщил он и кивнул в сторону дороги.
Я почувствовала, как желудок сжался. Неужели у него будут проблемы с Радимом? Снова из-за меня. Слово “снова” ворвалось в мысли неожиданно. Почему-то в этот миг я была уверена, что проблемы уже были. Мгновение спустя я вспомнила слова Добронеги о том, что Радим и Альгидрас «из-за этого и так…». «Из-за этого» — это из-за Всемилы. Что же случилось в прошлом? Я покосилась на Альгидраса. Его лицо в неясном свете луны и отдаленного фонаря казалось бледным и очень сосредоточенным.
— Радим будет очень зол? — спросила я и сразу вспомнила, что уже задавала сегодня это вопрос, после того, как рыдала у него на плече. Боже мой! Это тоже было сегодня?
Альгидрас усмехнулся и ответил:
— Два раза не убьет…
— А один ты как-нибудь переживешь. Я помню.
Он коротко улыбнулся, но больше ничего не добавил.
Вообще-то, он подозрительно много сегодня улыбался. К чему бы это?
Свернув на улицу, на которой находился дом Добронеги, Альгидрас встал как вкопанный.
— Что? — прошептала я, озираясь по сторонам.
— Когда ты шла, фонари горели? — быстро спросил Альгидрас, и в его руке появился нож.
— Нет, — прошептала я непослушными губами, не в силах оторвать взгляда от длинного лезвия.
Нож был едва различим в темноте, но от его вида у меня перехватило дыхание. До этого дня никто не обнажал оружия при мне. Я вспомнила бой и свистящие стрелы. Но все-таки стрелы и нож — это совсем разные вещи. Нож — это готовность убить того, до кого сможешь дотянуться. Я сглотнула. А так ли много я знаю об Альгидрасе? Вспомнилось, как он приветствовал Ярослава как доброго знакомого. А что, если… Не успев додумать эту мысль, я шагнула назад, не отрывая взгляда от ножа. Еще один шаг, и я уперлась спиной в забор. Дальше отступать было некуда.
— Идем, — раздался шепот Альгидраса, и я наконец сумела отвести взгляд от ножа.
Альгидрас даже не смотрел на меня. Он напряженно вглядывался в темноту, будто что-то там видел. Впрочем, может, и видел. Кто их здесь разберет?
— Держись рядом, — коротко бросил он.
Нам нужно было пройти мимо четырех домов. В этот раз мы шли медленно, и мне казалось, что я оглушительно топаю. Альгидрас держал меня за запястье свободной рукой. Во второй он по-прежнему сжимал нож.
Серый с глухим ударом толкнулся в запертые изнутри ворота. Я вздрогнула от неожиданности, потому что думала, что это еще не тот дом. Плечи же Альгидраса резко опустились, и он медленно выдохнул. Будто расслабился.
— Идем, — он быстро потащил меня вдоль забора к задней калитке.
У калитки Альгидрас остановился и легонько толкнул меня в плечо, прислоняя к стене. Не успела я напридумывать себе чего-нибудь лишнего, как он быстро огляделся вокруг, незаметным движением убрал нож и перемахнул через забор. Я так и не поняла, как у него получилось забраться по отвесной бревенчатой стене, только услышала, как он спрыгнул с той стороны, а следом за этим раздалось радостное поскуливание Серого. Калитка быстро открылась, и я даже не успела сделать шаг внутрь, как Альгидрас схватил меня за руку и затащил во двор. Я споткнулась о кинувшегося мне под ноги Серого, почему-то посчитала, что Альгидрас непременно меня подхватит, и с этими мыслями растянулась на земле, тут же ощутив на своем ухе горячий и мокрый собачий язык. Потрясающее завершение дня! Попытки отпихнуть Серого результата не принесли. По-моему, он решил, что мы до сих пор играем. В мою голову некстати пришла мысль, что против такого зверя у человека вообще нет шансов. Ну, разве что это будет кто-то большой и сильный, вроде Радима.
Надо мной раздался негромкий свист, и Серого точно ветром сдуло. Альгидрас помог мне встать и даже деловито отряхнул. Правда, преимущественно свою куртку.
Я подняла на него взгляд и глубоко вздохнула. В моей голове вертелся миллион вопросов. Я не знала, с чего начать, а еще моя уверенность в том, что он мне все объяснит, испарилась без следа. Темнота уже не казалась беспросветной. В небе светила яркая луна, заливая все вокруг нереальным серебристым светом. Серый ткнулся в ноги Альгидрасу с такой силой, что тот пошатнулся, а потом зарылся пальцами в шерсть на собачьем загривке, и огромный зверь замер, впитывая ласку. Я в который раз поразилась тому, как Альгидрас умудряется так быстро успокаивать собак. Впрочем, не только собак. Меня он вон тоже сегодня успокоил.
— Никогда больше не выходи за ворота ночью! — не поднимая головы, сказал Альгидрас.
Его тон был непривычно резким. Я вспомнила нож в его руке, а еще подумала о том, что ему придется возвращаться по темной улице. И снова из-за меня.
— Хорошо. Я не буду, — проговорила я и, не удержавшись, добавила: — Мне к тебе нужно было.
— Тебе не нужно ко мне, — по-прежнему глядя на Серого ответил Альгидрас. — Со всеми своими бедами ты должна идти к Радиму.
— Я у меня вопросы к тебе!
— Чего ты от меня хочешь? — Альгидрас наконец поднял голову, и в его взгляде была такая обреченность, что я невольно отступила на шаг.
Да что же такое? Мне безумно захотелось как-то поддержать его, сказать что-то хорошее, объяснить, что он все не так понял и я не собираюсь делать ничего плохого. И вдруг я поняла, что могу объяснить все только одним способом. Более того, это внезапно показалось самым верным решением.
Я глубоко вздохнула и выпалила:
— Я не Всемила!
Я ожидала чего угодно — смеха, вопроса, в своем ли я уме, очередной кружки с отваром… Альгидрас же просто опустил взгляд и продолжил гладить Серого, будто ничего не произошло. Я отсчитала шестьдесят гулких ударов сердца и не выдержала:
— Ты слышал, что я сказала?
Он медленно поднял голову и посмотрел на меня долгим взглядом, а потом произнес тихо, но очень четко:
— Никому. Никогда. Не повторяй этих слов.
— Ты мне не веришь?!
Мое сердце упало. Как глупо было на что-то надеяться. Альгидрас своей непохожестью на других сбил меня с толку.
— Здесь тебе никто не поверит, — жестко произнес Альгидрас, и что-то в его тоне заставило меня поперхнуться следующей фразой.
— Но ты-то? Ты веришь?
— Я еще раз повторяю: ты не должна…
Я изо всех сил схватила его за плечи и встряхнула. Не ожидавший этого Альгидрас покачнулся и перехватил мои запястья, но не оттолкнул — просто сильно сжал мои руки.
— Мне плевать на то, что и кому я здесь должна, — прошипела я ему в лицо. — Я спрашиваю: ты мне веришь? Что тебе сказала Помощница Смерти? Она ведь сказала тебе, как погибла Всемила?
Альгидрас выпустил мое запястье и крепко зажал мне рот ладонью. От его пальцев пахло железом и деревом.
— Ти-ше! — прошипел он в ответ, почти касаясь губами своей руки, зажимавшей мне рот. Его глаза лихорадочно блестели. — Неужели ты не понимаешь? Никто тебе не поверит! Здесь ты — Всемила. Радим решит, что ты сошла с ума. Или того хуже. Ты хочешь всю жизнь просидеть взаперти? Хочешь его с ума свести? О Добронеге подумай! Или это так сложно: подумать о ком-то, кроме себя?!
Я попыталась ответить, но получилось только мычание. Раньше, когда я видела подобные сцены в фильмах, всегда возмущалась, почему жертва просто не укусит того, кто закрывает ей рот. В этот момент я поняла, что в фильмах не всегда врут. Когда ладонь прижата ко рту так крепко, тут не только укусить — тут вдохнуть толком не можешь. Даже носом. Однако мое возмущенное мычание возымело действие — Альгидрас убрал руку.
— Ты не имеешь права так со мной разговаривать, — зажмурившись, выдавила я. — Ты ничего обо мне не знаешь. Ты неизвестно почему зол на Всемилу и выливаешь это на меня! Тебе не кажется, что так нечестно? Я едва с ума не сошла, когда здесь оказалась. Мне не нравится здесь! Я вообще не понимаю, как это произошло. Я не понимаю Радима, не понимаю Добронегу. Я с ума схожу от этих недомолвок. Я совсем одна здесь! Уж ты-то должен это понимать. Ты тоже здесь чужак!
Я осознавала, что говорю слишком быстро и Альгидрас вряд ли понимает и половину моего бреда. Выдохшись, я замолчала и набралась храбрости посмотреть на него.
— Хорошо, — наконец произнес Альгидрас. — Ты сейчас просто успокойся, ладно?
— Да хватит тебе разговаривать со мной, как с сумасшедшей. Я спокойна, — устало произнесла я. — Я просто не знаю, что мне делать.
Альгидрас отстранился. Я поняла намек и выпустила его плечи.
— Спрашивай, что хотела, — негромко проговорил он и снова потрепал по ушам Серого, замершего рядом с нами во время предыдущей сцены.
— Ты мне веришь? — спросила я о самом важном на тот момент.
Он коротко кивнул, не поднимая головы. Я облегченно выдохнула и только тут осознала, насколько я боялась его ответа. От облегчения мне захотелось взлететь.
— Тебя это не удивляет?
— Нет, — все так же глядя на Серого, ответил Альгидрас.
— Почему?
— Потому что легенды и предания не всегда врут, — устало вздохнул он.
— Только не говори мне, что я затесалась в местные легенды, — нервно усмехнулась я.
— А еще Серый, — не отреагировав на мою усмешку, ответил Альгидрас. — Всемила взяла его на псарне щенком. Сама выбрала и выкормила. Он не мог на нее броситься.
— Тогда почему ты так злишься на меня, если знаешь, что я не она?
Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, прежде чем ответить. Когда он заговорил, его голос прозвучал глухо:
— Потому что я мог ошибаться. И… я не злюсь. Я просто… Не злюсь, поверь.
Пока я переваривала услышанное, Альгидрас добавил:
— Ты спрашивай, что хотела, мне уходить надо. Я не могу здесь долго.
— Почему?
— Много причин.
— Ты ведь побратим Радимира, так?
Он кивнул, подтверждая очевидный факт.
— Это же родство сильнее кровного?
Снова кивок.
— Значит, ты с ней, ну, то есть мы с тобой тоже вроде как брат и сестра, так? Почему же мы не можем быть одни в закрытом дворе? Что происходит?
— Это старая история. Просто запомни, что нам лучше не оставаться одним. Это… странно будет для всех.
— А тебе не кажется, что я должна узнать об этой старой истории? Она же и меня теперь касается.
— Там нечего рассказывать. Просто однажды Всемила… В общем, она привыкла как в куклы играть… людьми. Радим ее баловал… Но там… по-иному не мог он. И один раз она… Она от меня… А Радим не так понял, и я побратима чуть не лишился. И не хочу, чтобы еще раз так. А Всемила после того раза… Ну…
Альгидрас совсем запутался в словах, и его акцент стал гораздо заметнее, как тогда перед князем. Я вдруг подумала, что ему приходится во второй раз за сегодняшний вечер отвечать на очень неприятный для себя вопрос. И он снова не знает, как ему лучше ответить.
— Ты мне просто скажи, чтобы я понимала, как мне себя вести… Ты любил ее?
Альгидрас неожиданно рассмеялся и тут же схватился за повязку на горле, чуть сморщившись.
— Смешная ты… По делу спрашивай!
— Я должна знать, что между вами произошло! Я понятия не имею, как себя с тобой вести. Ты то говоришь по-человечески, а то шарахаешься от меня, как от заразной. Что мне-то делать?
— Вести себя, как она.
— Как?! — воскликнула я.
— Ти-ше! Обычно она говорила что-то злое. Но лучше всего будет, если ты просто не будешь меня замечать. Я сюда почти не хожу, это не будет сложно.
— Я не хочу “говорить тебе злое”, — передразнила я. — У меня к тебе куча вопросов! Я не хочу не замечать тебя! Я…
— Не делай хуже! — Альгидрас посмотрел на меня долгим взглядом и обреченно вздохнул: — Давай так: сейчас я отвечу на все вопросы… на какие смогу, но завтра все будет, как я сказал.
— Альгидрас! — с мольбой протянула я.
— Спрашивай, иначе я ухожу!
— Сколько тебе лет? — выпалила я.
Альгидрас озадаченно моргнул и посмотрел на меня, как на умалишенную, но все же пояснил:
— Весен или зим. Не лет. Девятнадцать.
— Сколько? — в ужасе воскликнула я.
— Ти-ше! — снова взмолился Альгидрас, бросив быстрый взгляд на темный дом. — Девятнадцать. А что?
Я всхлипнула на грани между смехом и слезами. Почему-то факт того, что он моложе меня на пять лет, стал последней каплей. Я понимала, что думаю совсем не о том, но, видимо, мой мозг решил начать разбираться сначала с девчачьими проблемами, а уж потом с мировыми.
— Я, конечно, видела, что ты совсем мальчишка, но чтобы настолько… Ужас! — простонала я, перебирая в уме следующие вопросы.
— Мальчишка? — искренне возмутился Альгидрас, только подтвердив мой тезис — мальчишка и есть. — Мальчишка это… это… двенадцать!
Я помотала головой, чтобы не ляпнуть что-нибудь еще.
— Не обижайся. Просто я привыкла к тому, что девятнадцать… это… ну… мало.
— Тогда тебе придется привыкнуть, что девятнадцать — это много. Радим в девятнадцать уже воеводой был. У других уже семеро по лавкам…
«А у тебя никого», — мелькнуло у меня в голове, и тут же вспомнились слова князя Любима «последний в роду».
— Хорошо, — кивнула я. — Я запомню…
— Хорошо, — кивнул Альгидрас в ответ, кажется, несколько удивленный тем, что я так быстро согласилась.
В наступившей тишине я услышала, как оглушительно стрекочут сверчки, громко сопит Серый у ног Альгидраса, тычась мордой тому в ладонь, и где-то далеко на разные голоса лают собаки. И тут я поняла, что смущало меня в этом лае еще когда мы шли с Миролюбом и Добронегой по улицам: обычно собаки либо не лаяли вообще, либо лаяли за воротами, совсем рядом.
— Расскажи про собак. Они каждую ночь бегают по улицам?
— Да. Каждую ночь по стене ходит дозор, а по улицам — псы из общей псарни.
— Вот почему лаял Серый! Я сидела как-то ночью на крыльце и слышала, как он то и дело бегает к воротам и лает. Только… я все равно не понимаю. Сегодня я бежала к твоему дому, а ни одна из собак на меня не залаяла из-за ворот. Вы их всех на ночь на псарню отводите?