— Доказана? Да все видели, как он использовал вашего фарреха уже после объявления меня победителем. Как так вышло, что ваш фамилиар подчинился ему? — не унимаюсь я.
Улыбка Войси-Лауди становится похожей на оскал пресловутого фарреха.
— Обсудим это в моем кабинете Кроу. Всему свое место и время, — жестко отрезает она.
Действительно, столько свидетелей вокруг. Куда как проще позвать меня к себе и поговорить один на один. Только что-то мне не по себе от такого предложения…
— Идем, Ирис. Тебе нужно в лазарет, — бесцеремонно тянет меня за руку Гас, почти вырывая из объятий… Ареса Дарро?
Тот не удерживает, только кивает напоследок и галантно, точно на приеме во дворце, предлагает руку Стерве. Тьфу!
— Ирис, идем! — Гас настойчиво тащит меня к доктору.
— Я в порядке! — огрызаюсь, не сводя взгляда с ректорши и демона.
Те медленно идут прочь вдоль арены, о чем-то мирно беседуя. Кто бы мог подумать! Отчего-то мне это совершенно не нравится, и вовсе не потому, что я боюсь, что она его раскусит. Просто неприятно видеть их рядом.
Какого йарха? Это я его призвала в конце-то концов! Чего он там с ней любезничает?
Вот почему никогда не следует связываться с «альфами». Слишком много свободы воли. Появляются и исчезают по собственному желанию. И даже универсальное развоплощение не работает с ними как надо. Но я-то думала, что он вернулся туда, откуда я его выдернула. Но если нет, тогда где скрывался все это время? Почему не появился раньше?
Хотя, раньше, пожалуй, не стоило. Я и сама прекрасно справилась с Маклюсом. Приходится признать, что явился Арес Дарро как нельзя вовремя, чтобы не дать мне разбиться. Только что произошло со мной? Откуда взялась эта прорва магии? Не помню, чтобы в ритуале было такое указано.
Надо будет основательно порыться в библиотеке, чтобы понять, что со мной произошло. А заодно найти способ, как изгнать демона.
— Кроу, у тебя коленки разбиты, — привлекает мое внимание Жак Даманн.
— Адептка, Кроу! Мне долго еще с вами нянчится? Если не можете идти, так и скажите! — Главный лекарь мэтр Ангин не отличается добродушием нрава.
Не дожидаясь ответа, несколькими быстрыми пассами он заключает меня в обережный кокон, использующийся для транспортировки пострадавших и тяжело больных. Меня поднимает над землей и приводит в горизонтальное положение, из которого весьма сложно за кем-либо следить.
— Я сама могу идти! — протестую я, но куда там!
— Все может быть серьезнее, чем вы полагаете, — отрезает мэтр Ангин, на корню пресекая все протесты.
Мне ничего не остается, как угомониться.
К себе в комнату возвращаюсь спустя полтора часа. Совершенно здоровая, по заверениям мэтра Ангина и его адептов, но еще слегка зеленая.
Гейл встречает меня в гостиной. Расположившись в удобном кресле у окна, потягивает темный шокол из маленькой белой чашечки, лениво листала какую-то книгу, лежащую у нее на коленях. При виде меня, проклятийница закрывает томик и кладет на стол.
— Фу! Что это? — тычу пальцем в фолиант. Черная обложка выглядит так, словно чью-то кожу основательно пожевали, выплюнули, размазали по переплету и высушили. Корявые символы названия я даже разбирать не попыталась. Морщусь: — Такое даже руками противно трогать.
— Я бы и не советовала трогать руками собрание смертельных проклятий на крови Амбиссала Мандрейджа, — подтверждает мои опасения Гейл.
С еще большей опаской таращусь на книгу:
— Только не оставляй ее в гостиной.
— Не буду, — соглашается проклятийница. — Как ты? Выглядишь так, будто мэтр Ангин испытал на тебе какое-нибудь снадобье.
— Так я и думала, что зеленый бутылек был лишним! — досадливо машу рукой, осознав, что стала-таки жертвой очередного эксперимента нашего врачевателя. — Давненько я так не попадалась. Курса с третьего.
— Забудь, — морщится проклятийница, явно вспомнив что-то свое, — Чашечку шокола?
Протягивает мне точно такую же, как и на столе перед ней, чашку, только полную.
— С удовольствием! — соглашаюсь.
Втягиваю ноздрями густой сладко-ореховый аромат. Шокол благотворно действует после потрясений. А уж отборный шокол, который привозит из дома Гейл Мандрейдж, тем более. Это божественный напиток, жалко в нашей столовой ничего подобного адептам не подают.
Некоторое время мы молча наслаждаемся напитком и маленькими печенюшками. Их как выяснилось, принес Даманн, пока меня не было. А затем принимаемся обсуждать дуэль.
— Ты отлично сражалась, Ирис, и заслужила победу. Адепты просто в шоке от того поступка Руфуса. Поговаривают, он слетел с катушек из-за Люсиль. Берки собиралась его бросить и за глаза называла слабаком и отродьем, а он узнал.
— Ого! Вот это новость! Тоже Рыжий?
— Угу. Ты же знаешь, как легко он втирается в доверие, особенно когда козыряет перед девушками дружбой с Гасом?
Усмехнувшись, киваю и устраиваюсь поудобнее на диване, подогнув под себя ноги.
— Даже если эти слухи верны, все равно это не оправдание для такого поступка. Маклюс нарушил закон. Думаешь, Стерва станет его защищать?
Вопрос очень меня интересует. Слишком уж беспокоит намек на грядущий разговор с Войси-Лауди с глазу на глаз.
Проклятийница жмет плечами:
— На ее месте, я бы пожертвовала племянником. Ни к чему такое пятно на репутации. Она может лишиться должности, если дело дойдет до императорского совета магов. А оно дойдет. Как дочь Фиолетового Луча гарантирую, даже внуку одного из императорских Лучей подобное не спустят с рук. На твоем месте мог оказаться кто угодно.
— Спасибо, что вступилась на арене и сейчас поддерживаешь, — благодарю подругу. — Но ты бы поосторожней с угрозами, Гейл. Сама знаешь, что грозит проклятийнику за подобное поведение.
Гейл легкомысленно усмехается.
— Как считаешь, Маклюс использовал какой-то артефакт, чтобы заблокировать духа арены? Ты ничего такого не заметила?
— Неожиданно… Но я не видела, когда бы он мог это сделать. Хотя, если готовился заранее, должен был все продумать. Но с чего ты взяла, что именно он заблокировал распорядителя?
Мандрейдж демонстрирует сообщение от некроманта в зачарованном блокноте. Раз Тамбертон-Экрю так говорит, это точные сведения.
— Не могу понять одно, какой смысл было делать это после дуэли, рискуя будущей карьерой и магическим даром? Ведь дух уже успел объявить тебя победительницей.
Немного похрустев сладостями, принимаюсь рассуждать вслух:
— На такое можно пойти в одном случае — если полностью уверен в собственной безнаказанности. Опять же, фаррех слишком сложное существо. Он в любой момент мог выйти из-под контроля истощенного магическим боем адепта и убить меня. Подчинять его, даже с призывательским хлыстом, большой риск. Одно не пойму, когда и где Руфус этот хлыст умудрился раздобыть и как пронес на арену?
Вместо ответа Гейл хмурится, читая очередное сообщение в раскрытом блокноте.
— Ирис! Руфус Маклюс помещен в магический изолятор по приказу Стервы! Завтра за ним прибудут императорские дознаватели.
— Что?! — не верю ушам. — Не может этого быть! Есть в мире справедливость!
На душе разом становится как-то спокойнее.
— Я же говорила, — улыбается проклятийница. — Маклюс действительно перешел грань. Тут даже высокопоставленные родственники не помогут.
— Как думаешь, будет суд? Его лишат магии? — предположение даже звучит ужасно.
Для любого мага стать простым человеком равно смерти. Мало кто после адаптируется и продолжает жить дальше. Даже Руфусу я не желаю подобного.
— Зависит от решения суда, — Гейл задумчиво поджимает губы. — Ирис, вот скажи мне как без пяти минут дипломированный призыватель, как Руфусу удалось подчинить чужого фамилиара? Или Войси-Лауди тоже замазалась?
— Теоретически это возможно. Правда, понадобится прорва магии. Но откуда бы ему взять столько силы после боя? Если… Если только не сама Стерва отдала фарреху приказ слушаться Руфуса? — замолкаю, вспомнив, какую неожиданную подпитку получила сама, а ведь никто ничего не понял. Даже лучшие друзья.
Да и я сама еще до конца не осознала, что это было. Так что в ее природе еще предстоит разобраться.
— Но зачем ректорше помогать племяннику, а потом его арестовывать? Звучит не слишком логично, — хмурится проклятийница.
Тут меня осеняет еще одна идея:
— Хлыст! Если он принадлежит кому-то достаточно могущественному, это сильно снизило бы затраты на подчинение.
— Но как Маклюс умудрился стащить хлыст у тетки? Только ленивый не видел, как она держала его в руках, а потом куда-то ушла, — хмурится Гейл. — И это случилось раньше, чем официальная часть дуэли закончилась.
— А что, если этот хлыст принадлежит не Войси-Лауди? — высказываю внезапно пришедшее в голову предположение.
Смотрим друг на друга, и, похоже, думаем об одном и том же. Но ни одна из нас не решается высказать догадку вслух. Настолько она кажется крамольной.
Разговор прерывает стук в дверь.
Глава 9. Простые адепты, непростые истории
Дверь приоткрывается. Сначала мы видим улыбающееся конопатое лицо Жака, заглянувшего внутрь, а затем входит и он сам.
— Девочки, доброй ночи! Можно?
— Заходи. Куда от тебя денешься, — кривится проклятийница, но я вижу, ее недовольство наигранное.
— О, шокол! Угостите? — парень просительно хлопает длиннющими рыжим ресницами.
Гейл закатывает глаза, но пододвигает парню свеженалитую чашку, которую только что приготовила для себя, и тянется к буфету за новой. Рыжий радостно хватает стул и, развернув задом наперед, оседлывает. Маленькая чашечка тонет в его руках. Мыча и причмокивая от удовольствия, Рыжий пробует напиток. Когда он делает несколько глотков, проклятийница ехидно интересуется:
— И не боишься?
— Из твоих рук приму что угодно, — не моргнув, отвечает на ее выпад хитрющий артефактор, глядя влюбленными глазами.
Мандрейдж закатывает глаза, но легкий румянец, окрасивший ее бледные щеки, выдает девушку с головой. И мне становится интересно, когда уже обоим надоест эта игра и они начнут нормально встречаться?
Тем временем Даманн поворачивается ко мне и неожиданно интересуется:
— Кстати, Ирис, все хотел спросить, что это за тип тискал тебя прилюдно на арене? И это безобразие не раньше, ни позже, а именно тогда, когда дружище Гас едва-едва отважился приударить за тобой.
— Приударить?! — часто-часто моргаю.
— Приударить. Открыться. Заявить о своих чувствах! — перечисляет ведун-артефактор.
— А у Тамбертона-Экрю есть ко мне чувства? — непрожеванный кусочек печеньки проваливается не в то горло. — Кхык!
— Нет, я могу понять. Тот парень, конечно, красавчик, а вы девчонки на таких падки. И отреагировал он быстрее всех. А как сиганул через борт! Словно крылья за спиной выросли, любо-дорого посмотреть! Этот везунчик мало того, что не переломался, так еще и тебя успел подхватить. Тут никаких претензий. Он молодец, герой, и все такое. Я едва не прослезился от такой сцены и как мужчина даже позавидовал. А дружище Тамбертон-Экрю затупил основательно. Мог бы хоть скелета какого призвать, чтобы тебе помочь. Или лучше зомби — на зомби помягче падать, чем на скелета. Там-то одни кости.
— Кхык?! — продолжаю возмущенно давиться. — Кхык! Кхык!
— Ну ладно спас. Честь и хвала, но зачем с ним целоваться-то? Достаточно было просто сказать спасибо. Я понимаю, стресс и все такое, но чего прямо так сладенько-то это было делать? Половина народу на трибунах обплевалась, вторая обзавидовалась. Только вот моему другу теперь не до веселья. Какой-то хмырь из боевиков смеет окучивать его Ирис, а Гас, меж прочим, несколько месяцев решался. Время удачное подгадывал…
Решался?! Подгадывал?!
— Кхык!
— Вот вечно вы так, девчонки, только на боевиков и смотрите. Чтобы мускулы и челюсть квадратная, а нормальные ребята вечно пролете, — продолжал как ни в чем не бывало обличительную речь Жак, хотя уж его самого-то Вездесущий ни мускулами, ни челюстью не обидел, да и «дружище Тамбертона-Экрю» тоже.
Толкая свою обличительную речь, ведун так увлекается, что не замечает в упор, что сейчас на одну призывательницу в комнате станет меньше.
— Кхык! — с мольбой таращусь на Гейл, которая с неподдельным интересом слушает возмущенного ведуна. И даже рукой подбородок подперла!
— Это не я! — хмурится она, наконец, сообразив, что со мной происходит неладное.
Удар промеж лопаток помогает обрести дыхание.
— Гейл! — возмущается Жак. — Ирис, конечно, виновата по всем фронтам, но бить-то ее зачем? Рукоприкладство неприемлемо! Особенно по отношению к женщине, — он назидательно воздевает палец.
Мысль, что рукоприкладство по отношению к мужчине вполне себе приемлемо, разом приходит нам в голову. С проклятийницей одновременно швыряем в артефактора подушками. Не останавливаясь на достигнутом, принимаемся от души лупасить. Это продолжается минут пять. Потом Даманн, не выдержав, оказывает сопротивление, на время отложив концепцию о неприемлемости рукоприкладства.
Проигрывать не нравится ни мне, ни Гейл. Хором требуем от ведуна прекратить безобразие. Смеясь и тяжело дыша, взлохмаченные после потасовки, падаем на пол, прислонившись спиной к дивану. Даманн валится прямо на ковер, вытянувшись во весь свой долговязый рост и подложив руки под голову. С виду он пострадал меньше всех, или такой эффект дают короткие волосы, пребывающие в полном порядке?
Стоит слегка отдышаться, как Жак интересуется:
— Так как, говоришь, зовут этого мачо? Он представился, да я что-то не запомнил.
Зато я прекрасно помню имя демона-защитника. Теперь его не выбить из моей головы.
— Арес Дарро, — выдыхаю, неожиданно смущаясь.
— Арес? Арес-Ирис. Ты шутишь?
Жак бодро вскакивает и, нагло плюхнувшись в кресло Гейл, допивает остатки ее шокола.
Гейл отчего-то не злится. Вместо этого смотрит на меня и улыбается, отчего я краснею еще больше.
— Что? — не выдерживаю я.
— И давно вы знакомы? — присоединяется к допросу проклятийница, переметнувшаяся на другую сторону баррикады.
— Видимо давно, раз у них столь вольные отношения, — ехидствует Рыжий, продолжая смущать меня все сильнее.
Угу. Целых несколько часов.
— Когда свадьба, Кроу? — не унимается артефактор, не давая мне ответить ни на один из заданных вопросов.
Вместо ответа запускаю в него подушкой, которую так и сжимала в руках все это время. Раздается душераздирающий треск, словно где-то совсем рядом бьет молния. Следом нас оглушает грохот. Ошарашенные таким неожиданным эффектом, не сразу осознаем, что эти звуки — не следствие попавшей в Рыжего подушки.
Не донеся до рта печеньку, Жак вдруг замирает, уставившись на входную дверь.
— Ирис, это к тебе, — обычно низкий обволакивающий голос Мандрейдж звучит как-то необычно пискляво.
А я и вовсе теряю дар речи. Ведь в дверном проеме, занимая его почти полностью, стоит и ослепительно улыбается тот, за кого меня сейчас едва не сосватали — Арес Дарро собственной персоной, если только демон это имя не выдумал.
Плечи кожаной куртки, что на нем надета, почему-то слегка дымятся, а волосы кажутся взъерошенными чуть больше, чем обычно. Да и весь вид слегка ошалевший, но бодрый. Так он все еще здесь? Не похоже, что у него проблемы из-за ректорши.
Даманн недовольно поднимается с кресла, хмуро глядя на неожиданного гостя. Интересуется с вызовом:
— Дружище, тебе не кажется, что поздновато для гостей?
— Уже уходишь? Проводить? — не остается в долгу демон.
— Пока не собирался, — огрызается Рыжий.
— Тогда и я, пожалуй, зайду, — нагло подмигивает мне боевик и интересуется: — Дамы, надеюсь не слишком вас напугал? С оповещением вышли некоторые сложности.
— С оп… поп… вещеним?! — голос все еще подводит Гейл.
— Ну да, с оповещением. Я только постучаться хотел, а оно кааак жахнет! Хорошо, что это был я, а не кто-то другой. Вы бы как-то поосторожнее с ловушками.
Все еще пребывая в легком ступоре, мы с Гейл синхронно киваем и вместе смотрим на Даманна.