— Спасибо, Паш, — коротко кивнул Артем Николаевич. — Ты можешь идти.
— То есть это было не испытание? — подала голос Катя. — А что тогда?
Павел наконец обратил внимание на подругу.
— Павел, займись, пожалуйста, расследованием. Только аккуратно, не будоражь гостей. Некоторые сейчас будут возвращаться с мест проведения ритуалов, так что осторожно, — вставил слово Сикорский.
— Хорошо, — короткий кивок и вышел за дверь.
— Клавдия Олеговна, проведите претендентку в выделенную ей комнату, — отдал распоряжение Артем Николаевич.
— Где она живет или для претендентки? — уточнила женщина.
— Для претендентки, — ответ с примесью кривой улыбки. Кате почудилась нотка издевки. Съежилась. Даже по имени не назвал. Лгунья и обманщица не заслуживает большего. Ну почему платок ей бросил именно Артем Николаевич?! Ведь можно было пройти обряд с незнакомцем, даже если сила ее пробудится, попасть под защиту чужого клана и избежать ненужных расспросов! А так Катя может оказаться связанной с Сикорскими навечно.
— Испытание… не будет его? — запинаясь, тихо спросила Катя.
Мужчина проигнорировал вопрос.
— Деточка, пойдем, осторожно, сейчас проверим тебя, есть ли сотрясение, а потом будем решать вопросы по мере надобности, — вмешалась Клавдия Олеговна.
***
Оказавшись в обставленной светлой мебелью спальне, Катя наконец предалась своим мыслям. Так вот почему посещение западного крыла было под запретом! Там живет это страшное существо, потерявшее человеческий облик. Какая-то таинственная жуткая женщина. Где же призрак?! Сколько нужно всего расспросить.
Искусанное плечо зудело под аккуратно наложенной повязкой. Голова еще немножко болела, но после дозы обезболивающих состояние было почти нормальное.
Короткий стук. В спальню вошел Артем Николаевич.
— Я… — Катя не успела договорить, мужчина молча оборвал недосказанную фразу. Он подошел к Кате, остановился близко-близко. Женщина ощущала его дыхание на своей коже. Стало жарко, неловко. Губы. Не смотреть на губы. Что ж такое?
Мягкий поцелуй. Катя не успела ничего сказать и понять, как реагировать на происходящее. Мысли путались. Тело расплывалось, словно кисель. Кто бы мог подумать, что реакция на поцелуй Артема будет такой?..
— Что?.. — очередной вопрос повис в воздухе, сорванный с губ еще одним поцелуем. Мужчина становился настойчивей, напористей. Катя хотела слабо запротестовать, но разум туманился. Целый букет потрясающих чувств и ощущений заполонил ее естество. На задворках совести кольнул болезненный укол, но он тут же был задавленный шквалом нахлынувшей страсти.
Засыпая в теплых объятиях, Катя проваливалась в негу. Нет, это не могло случиться с ней. Рассудительной женщиной. Взрослой, не глупой. Так бывает только в книгах. Их накрыла страсть и… Но с Катериной все же произошло.
Утро подкралось незаметно, размывая воспоминание о странной, словно напоенной одуряющим дурманом ночи. Катя сидела в махровом халате, сложив ноги по-турецки и обняв дымящуюся чашку с кофе.
Когда она проснулась, место рядом с ней пустовало. Ей даже показалось, что произошедшее случилось с ней во сне. По телу развивалась сладкая нега при одних воспоминаниях. Что это было? Как жить дальше после этого? В голове не укладывалось.
Стук в дверь.
Щеки заалели. Сейчас Сикорский войдет и нужно будет обсуждать произошедшее, или не нужно? Как посмотреть на него? Сердце клокотало и трепыхалось.
— Привет.
Женщина замерла. Уж кого-кого, а Володю она точно не планировала увидеть.
— Что ты здесь делаешь? — задала самую банальную фразу Катя.
— Я узнал, что произошло, и приехал, как только смог. Ты в порядке? Ева не ранила тебя? — спросил Владимир, подойдя ближе.
— Ева? — не поняла Катерина.
— Ну да, на тебя же напала невеста Артема, — тревожно сказал мужчина.
— Невеста?! — в голове не укладывалось. Как это могло быть чьей-то невестой. Тем более Артема, с которым только что… Нет, здесь какая-то ошибка.
— Ну да, — Володя присел рядом с Катей. — Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — коротко ответила женщина.
— Хорошо. Я был потрясен, когда узнал, что ты одаренная. Очень волновался. Когда услышал о нападении — тут же вылетел. Рад, что все в порядке, — Владимир говорил искренне. Катя помнила эти родные заботливые интонации. Но не реагировала на них. Сидела, словно натянутая пружина.
— Понимаю, что ты злишься на меня, есть за что, — горько потупился Володя. — Если бы я мог тебе все рассказать…
— Не стоит, — Кате казалось, что она героиня какого-то абсурдного сна.
— Нет, ты должна знать, что я не бросал тебя. Вас.
— Правда? — не было сил даже осветить вопрос иронией, он получился бесцветным, пустым.
— Да. Давай поговорим. Ты становишься частью этого мира, а значит поймешь. Мое отношение к тебе не изменилось. Все, что я делаю, делаю ради нашей семьи, ради тебя и Лизки. У меня нет других ценностей. Когда все узнаешь, поймешь, ты же у меня умница — Володя был так убедителен. Он умел говорить так, что ему верили. Его хотелось слушать, поддаваться тончайшим интонациям его голоса, что, словно дирижер, направляли оркестр чувств и мыслей собеседника в правильное, нужное ему русло. — Я ни минуты не сомневался в тебе. Да, было нелегко. Мне тоже было сложно. Но мы справимся.
— Не думаю, что этот разговор актуален, — накатывалась апатия. Только что был шквал эмоций. Катя раздувалась ими, словно воздушный шарик, а сейчас — пшик, пустота, сдулась.
— О, понимаю, — вдруг Володя посмотрел на Катю таким взглядом, что заставил ее дернуться, словно от пощечины. — Ты прошла ритуал?
— Какое это имеет значение…
— Я, кажется, понял, какой именно ритуал тебе достался, — Вова саркастически поджал губы.
— Что за глупости… — непонимание.
— Кать, — Вова взял ее за руку. Глаза были полны боли и самоиронии. Катя не сопротивлялась, словно наблюдая за всем со стороны. Поймала себя на спокойном ожидании, куда же пытается завести ее Володя, когда-то так горячо любимый человек. Все еще не чужой…
— Катя… Я не хочу причинять тебе боль. Но так вышло, — Володя горько рассмеялся. — И судьба мне отплатила. Понимаешь, когда одаренному предназначено испытание подобного рода, ему дают зелье. Чтобы не возникло ненужных проблем.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Ты ведь… провела ночь с одним из гостей. Сейчас ты еще одурманена. Тебе дали специальное зелье, которое должно было пробудить влечение, желание, — слова царапали горло. Володе казалось, что случившееся — насмешка судьбы. Он ревновал — безумно и рьяно. Случившееся словно урок для него, оставившего семью. Но ведь он не бросал своих женщин! Он делал все ради них. Это его работа, его призвание, его предназначение. Вова ни минуты не сомневался в своей жене. И тут — измена. Но она не виновата, ведь это ритуал, обряд. Он сможет простить ее. Понять. Должен. Как и она должна понять его. Вздохнул, набираясь вместе с воздухом уверенности, переступая через ноющую боль.
— Катюша, сейчас у тебя состояние влюбленности. Но это всего лишь зелье. Иногда так бывает, что одаренная должна провести ночь с высшим, чтобы получить доступ к своим способностям. Это случилось. Это всего лишь обряд. И поэтому я тебя не виню.
Не винит?! Он ее не винит?! Кате казалось происходящее театром абсурда.
— Да как ты смеешь мне такое говорить! — Катерина клокотала, словно вулкан. Ей хотелось ударить Володю, выпустить ту боль, которая долгое время по капельке собиралась и отравляла ее. — Уходи. Иначе я за себя не ручаюсь!
Женщина сжимала кулаки. Она опрокинула чашку с уже остывшим кофе на белоснежную простыню, но даже не заметила. Черная лужа расползалась болотом, рисуя узоры на постельном белье.
— Катя, ты остынешь, действие зелья прекратится и…
— И что?!
— Я хочу просто чтобы ты знала, что я всегда готов тебе помочь. Когда ты остынешь и будешь готова к диалогу — ты знаешь, где меня найти. Вот визитка, оставляю на журнальном столике.
Володя говорил осторожно, словно с раненным зверем.
Дверь закрылась за ним, оставив чувство опустошенности.
— Это правда? То, что Вова говорил? — Катя обернулась к призраку, объявившемуся в середине разговора.
— Да, — Сикорский не юлил.
— Понятно, — женщина коротко кивнула и поплотнее закуталась в халат. Сложила руки на груди в защитном жесте. Она подумает об этом, но не сейчас, когда внутри такая звенящая, гулкая пустота. О таком стоит размышлять на свежую голову.
— И о невесте правда? У тебя есть невеста? То существо твоя невеста? — Катя билась о слово невеста, словно волна о скалу. Как оно могло быть самым дорогим в жизни Артема?
Призрак устало потер виски.
Глава 27. Баллада о двух товарищах
— Эта история должна была бы быть рассказана темной ночью у костра, — иронично начал призрак, закинув ногу на ногу в светло-бежевом даже на вид потрясающе удобном кресле. Катя поднялась с безнадежно залитой кофе кровати и переместилась в уютное кресло-близнец, подогнув под себя ноги и поплотнее закутавшись в махровый халат. Приготовилась слушать.
— Жили-были два друга, два товарища. Не разлей вода, — словно сказку или балладу решил поведать Артем. Он намеренно придавал своему тону легкую иронию, чтобы спрятать истинные эмоции и чувства. Этот прием был его щитом, защищающим от самого себя. — Учились вместе, дрались с другими мальчишками, играли в игры, поверяли друг другу секреты. Все как всегда — два лучших друга. Везде вместе, всегда вместе. Даже в Гарвардский университет из всемирно известной Лиги плюща учиться после школы поехали вместе. Семьи обоих поддерживали престиж и желали открыть для своих детей двери в лучшее будущее.
Там случилось сразу два события, вонючей трещиной разделившие ранее единое целое дружбы двух мальчишек, — Сикорский хмыкнул. — Наивности нет места в нашем мире. А наше безграничное доверие, по-детски безграничное, было плодом неопытности и детской непосредственности.
— Ты не веришь в дружбу? — тихо спросила Катя.
— Почему не верю? Верю. Я с этим человеком до сих пор в дружеских отношениях, — если бы не сарказм, вносящий диссонанс в сказанное, словам Сикорского можно было бы верить. Но его тон указывал на двойное дно. — Мы оба достигли совершеннолетия по окончании первого года обучения. Родившись с разницей всего в неделю, договаривались отмечать бурно и ярко, соединить два праздника в один. Тем горше и непонятнее было для младшего понять, почему старший резко отказался от задумки. После своего дня рождения он уехал и поздравил друга коротким телефонным звонком — сухим, словно выжженная солнцем земля пустыни.
Я понял в чем дело несколькими часами позже. Родители, как того требуют обычаи, провели посвящение в семейные дела по достижению моего совершеннолетия. Оказалось, что за несметным состоянием семьи стояла не только деловая хватка.
Мой отец был лидером клана, главенствующего над остальными кланами одаренных. Во мне проснулся мой дар. Это было потрясение — болезненное, ужасающее. Я столкнулся с реальностью и долгое время к ней приспосабливался.
Но самым чувствительным ударом оказалась правда о семье Сикорских и Фельдманов. Женин род был могуществен и древен. Мой предок в следствии кровавого переворота и грандиозной межклановой войны пришел к власти, сместив представителя Фельдманов. После этого семьи держались в состоянии военного нейтралитета. Время не сглаживало вражду. Но, как гласит пословица, держи своего друга близко, а врага еще ближе.
Родители наблюдали за дружбой своих детей, не вмешивались. Они лелеяли надежду на то, что топор войны будет зарыт. Слишком многое было в их памяти, чтобы решить межклановые склоки самостоятельно. Они были мудры, поэтому отошли в сторону и наблюдали, не мешали развиваться дружбе, которая в последствии могла послужить фундаментом для объединения усилий двух самых сильных родов, укрепить позиции обоих и начать новую эру сотрудничества.
И все было бы хорошо, если бы не вскрылась правда о Сергее, старшем брате Жени. Какое-то время мы дружили в глубоком детстве все трое, он был старшим братом и мне. Он достиг рубежа совершеннолетия раньше от нас на пять лет. И погиб при странных обстоятельствах. Это был сильный удар и для Жени, и для меня. Фельдманы на год после трагедии уезжали за границу, но потом вернулись. Мы, дети, не понимали, что происходит, и просто обрадовались, когда снова оказались вместе.
За время отсутствия Фельдманов произошла еще одна трагедия — умер мой дед. Но он был уже пожилым человеком, видавшим жизнь, поэтому с его утратой смириться было хоть и тяжело, но менее травматично, чем с гибелью ребенка.
А здесь я узнал, что Сережу убила моя семья. И что смерть деда — это был «зуб за зуб» со стороны Фельдманов. Наши с Евгением отцы нашли в себе силы и мудрость попытаться остановить безумие. Они наладили кое-какой военный нейтралитет, отказавшись от дальнейшей мести. Оба сделали ставки на сыновей.
Сейчас я понимаю, что мой отец просто хотел держать врага ближе, позволял нам с Женей дружить, чтобы Фельдманы стали связаны с нами узами, которые тяжело нарушить. А отец моего друга хотел, чтобы Женя втерся ко мне в доверие и затем всадил нож в спину.
Столкнувшись с правдой, мы оба были оглушенные, словно выпавшие из гнезда птенцы. Но мы справились. Кое-как зализали нанесенные правдой раны и продолжили общение. Но уже тогда нашу дружбу поразили споры грибка недоверия. Уже не было безграничной преданности. Тлетворный грибок сидел, ожидая условий для прорастания.
А потом я познакомился с Евой. Мне было двадцать два. Я влюбился по уши, как мальчишка. Красивая, очаровательная, не глупая девушка, достойная во всех смыслах. И нежная красавица ответила мне взаимностью. Лешка и Ксюша, папа с мамой — все приняли ее, как родную. Еву невозможно было не любить. К ней привязывались дети, ее обожали животные, она поражала воображение самых притязательных мужчин.
Готовилась свадьба. Мы поехали в Италию, жили на вилле на озере Комо. Наслаждались… Приехал Женя, пораньше, как свидетель и все еще лучший друг.
Дальше банально… — Артем замолчал. Катя терпеливо, как благодарный слушатель, ждала пока он соберется с мыслями.
— Ева изменила мне с лучшим другом. Когда это всплыло, я не стал устраивать концертов, отпустил ее. Слишком сильно любил, чтобы не желать ей счастья. А Ева была слишком горда, чтобы просить прощения, умолять остаться.
Прошло немного времени. Я не общался с Женей. Это не устраивало наших отцов. До сих пор неизвестно, кто из них подстроил то, что произошло. Я опасаюсь, что это было обоюдное желание. Еву решили убить, устранить, как помеху, как черную кошку, что перебежала дорогу в и без того уже не безоблачной дружбе будущих глав кланов. Покушение не сработало. Что-то пошло не так и проклятие поразило девушку. Что с ней случилось, ты видела…
— Ева живет в твоем доме… — тихо прервала повисшую в воздухе звенящую тишину.
— Да. Женя отказался от нее, — будничным тоном ответил Артем. — В таком состоянии Ева была не нужна ему. А я не мог позволить ей навредить себе и другим. Лучшее лечение, постоянные обряды, сдерживающие ее все усиливающееся безумие, превращение в фурию. Мое проклятие… — складка боли разрезала чело. Катя молчала, не зная, как реагировать. Сочувствие — последнее, что примет от нее Сикорский. После этой истории ее собственные переживания и терзания померкли, на какое-то мгновение ушли на задний план.
— Ты… любишь ее? — спросила Катя.
— Я любил ее так долго, что это уже стало частью моей личности, — горько рассмеялся Сикорский.
Рядом сидящая женщина притихла. Как она может вклиниваться между людьми, связанными чувствами подобной мощи? Даже проклятие Евы, даже ее предательство — ничто не испортило облик возлюбленной, не заставило его померкнуть в глазах Сикорского.
Пораженная разочарованием в муже Катя, еще слегка одурманена любовным зельем, вызывающим привязанность к Артему, старалась не копаться в собственных чувствах. В этом коктейле было сложно разобраться. Да и женщина боялась углубляться внутрь своего смятения, чтобы не найти еще один повод для разочарования. Придет время — и она разложит все по полочках.