Покрывается вязью девятая плита, и пожалуй, на сегодня хватит, устал. Размеры будущего здания внушают уважение и опаску: а смогу ли достроить? Шутка ли, семьдесят пять на тридцать метров! Да в четыре этажа с подвалами!
Когда проектировали, заводчане били себя в грудь, обещая всяческую поддержку. Дескать, да мы завсегда… давай-давай! Всего побольше!
Личные апартаменты? Даёшь! И мастерских побольше, побольше! Склады не забудь, Саня. Всё предусмотреть нужно!
Думали построить здание месяца за три, а потом, как водится, навалилось всякое. Завод переезжать затеял с Острова, ну какая там гильдия?! Хотя представительство от Завода уже стоит, новенькое трёхэтажное здание буквой П, полностью автономное, вплоть до собственной бани и гостиницы.
– Такими темпами лет пять строить буду.
– Раньше, – уверенно сказал Толик, смерив взглядом фундамент, – даже в одиночку раньше. Года… за три с половиной, может четыре.
– Раньше, – лениво приподняв прикрывающую глаза, влез в разговор сильф, – много раньше. Ты вспомни хотя бы, что было месяца три назад. Что, много таких было, кто плиты эти ворочать может? А теперь ничего, натренировались.
– Домой? – Чухая задней лапой за ухом, поинтересовался Толик, для которого общага в Госпитале ассоциируется с домом.
– Ага. Зайду поем в столовой, да на речку. Дашка звала в волейбол играть. Пойдёшь?
– Нет, Лёнчик детектив хороший подкинул, почитаю после обеда. А вечером на танцы, дискотеку семидесятых обещали, как раз молодость вспомню.
– На пляже и почитай.
– Ну… – Толик разгрыз блоху и задумался ненадолго, – можно. Только в мяч играть меня не тащите, я в теньке с книжкой поваляюсь. А… заразы! Откуда вы только берётесь!
– Песчаные.
– Да знаю! Вроде и моюсь, и артефакты… сбоят, заразы! Искрят и разряжаются, будто пробки вышибает.
– Эволюционируешь.
– Блин… мне кажется, это блохи местные эволюционировали!
По извечной женской привычке, Дашка набрала с собой кучу барахла, а тащить его пришлось мужчине. Не мне… безотказный Толик Ельцов послушно несёт сумки, воодушевлённый наличием в них сладостей.
Переговариваемся о своём и идём чуть впереди всей компании из полутора десятков госпитальеров и артефакторов. Большая часть компании чуть отстала от нас, дабы во благе перемыть косточки непосредственному начальству. Иногда чуткий слух улавливает обрывки фраз и взрывы смеха, заставляя невольно вслушиваться, но тщетно. Бесит!
– Ой! – Пискнула вылетевшая из-за раскидистого куста лещины Заева, боязливо глядя на сиду, – здрасте!
Фыркнув, девушка презрительно посмотрела вслед ланон ши, быстро затерявшейся меж избушек на курьих ножках, как окрестили свои домики на сваях хуторяне. По старой привычке многие строились по дачному принципу – чтоб участочек имелся, да домик. Пусть хреновенький, но свой. Избушки быстро обросли дополнительными постройками, какими-то сарайчиками и креплениями для виноградной лозы. Начала заводится всевозможная живность, и район окрестили Курятником.
– Что она тебя боится так? – Интересуюсь вполголоса.
– А… – Даша зарозовела, но махнула залихватски рукой, – ой, погодь, щас шлёпанец…
Совместными усилиями отыскали отлетевший в канаву шлёпанец и отмыли у бочки с дождевой водой, зайдя на участок к знакомым. Самодельную обувь носят только женщины, у них она стал таким же аксессуаром, как красивая заколка или браслетик.
Замостили пока очень незначительную площадь, а шаг вправо, шаг влево… грязюка непролазная. По такой только босиком, ну или в резиновых сапогах.
– Так что? – Спрашиваю Дашку, стоящую на одной ноге, пока я поливаю ей на вторую из ковшика.
– Ну… попалась она мне, – Даша начала краснеть и замялась.
– Не продолжай. Знаю, в каком виде и в каких позах она может… ну так?
– Замечание ей сделала. Говорю – ты бы хоть места выбирала! А та проехалась… ну, не ругательства, а ехидно так. Блин, долго объяснять!
– Не надо! А то я не знаю, как женщины могут!
– Да… мы с мамой как раз работу кишечника в тот день разбирали…
– Обгадилась на улице?!
– Не… вкусовые рецепторы в прямую кишку…
Даша не успела договорить, как меня согнуло от хохота.
– Ой, – вытираю слёзы, – напомни никогда не ссориться с тобой.
– Напомню, Сашенька, – сладким голоском, от которого меня передёрнуло, сказала сида, – будь уверен!
Несколько минут шли молча, дойдя так до Тракторного. Народ из посёлка потихонечку разъезжается, но окончательно рвать с прошлым не хочет.
Опустевший район как нельзя лучше подходит как декорация для съёмок о постапокалипсисе или трешевом фильме ужасов. Бамбуковые домики-курятники стремительно зарастают сорной травой и кустарником, но кое-где народ упорно не бросает свои участки.
Бывшие пенсионеры народ упёртый, и не всегда по-хорошему. Находят силы, время и желание таскаться сюда, чаще всего из-за речки, дабы приводить участки в порядок. Не совсем понимаю их логику… но вроде как таким образом цепляются за Остров, обрётший статус некоей столицы. И пока у них есть не заброшенный участок на Острове, пусть даже и на отшибе, они москвичи. Налоги, что характерно, платить не хотят.
Другие пошли дальше, честно выплачивая налоги-трудодни и строя на выбранных участках особнячки, особняки и настоящие дворцы – у кого насколько хватает личной Силы, упёртости и прочего. Дворцы-недострои часто соседствуют с халупами-курятниками, покосившимися и заросшими, и выглядит это…
– Колхоз, блин! – Скривилась Даша.
– Я сам колхозник, – обиделся Толик, – у нас нормально было. Дворец Культуры и Спорта, дороги…
– Извини, Толь, – тут же повинилась сида, – не хотела тебя обидеть. Не в том плане, что реальный колхоз, а колхоз как мем.
Несколько минут пришлось потратить, чтобы разъяснить Ельцову понятие мем. Память у него, как у золотой рыбки… раньше была. Сейчас ничего так, выправился. В настоящее время мужчина в возрасте за пятьдесят с каждым днём открывает для себя много нового – из, казалось бы, всем известного.
– Ну да, – согласился наконец енот, – если как мем…
– А я о чём?! – Обрадовалась сида, – как будто развалившийся колхоз начали заселять цыганские наркоторговцы, у которых до хрена денег, но полное отсутствие вкуса.
– Этим не только Тракторный грешит, – хмынула одна из медсестричек, подобравшихся к нам поближе, – почти везде так. Где больше, где меньше.
– Да ужас! – Даша всплеснула руками, – я даже не знаю, как это назвать! Цыганщиной? Но эти… пирамиды-то на фига!?
– О, деточка, отстала ты от жизни, – засмеялась Нинель Петровна, одна из медсестёр-дриад, – пирамиды – мелочь! Нашим самопальным архитекторам надоели невежественные заказчики, так они пошутить решили, наделали самых-разсамых безвкусных проектов.
– Да-да! – Перебила недовольную подругу феечка, – брали за основу что-то реально существующее из Греции или там Вавилона, чуть ли не из учебников истории. А потом Сергею Петровичу по накур… после совещания мысль в голову пришла – пошутить.
– Ну и пошутил, – снова взяла слово дриада, – все проекты смешал и этого… фэнтезийности добавил! Так именно их и брать стали!
– Ага, ага, – запорхала феечка вокруг, – террасу на каменных колоннах делать собрались, да не одну, а одна на другой! Сейчас, говорят, расчётами занимаются. Дурость, но заказчик платит, и платит хорошо.
– Очуметь, – покрутила головой Даша, заворожённая глупостью отдельных индивидуумов, – вот я в работу ушла! Что называется, с головой. Это что у нас теперь будет? Колхоз имени Навуходоносора какой-то!
– Друзья! – Радостно встретил нас Петриашвили, выбежавший из воды во всё великолепии водяного коня, – поиграем сегодня! В мячик!
Подхватив меня мягко водным потоком, усадил себе на спину и загарцевал.
– Таблицу умножения выучил, – похвастался он негромко, весь светясь от счастья, – здорово да? Совсем умным стану, как раньше!
– Обязательно, Паш! – Сердце сжимается от боли, когда вижу его таким. Прогресс велик, но прогнозы, увы… Зинпална достаточно уверенно говорит, что интеллект Петриашвили практически гарантированно восстановится до уровня ребёнка десяти лет, а как там дальше… сплошная мистика.
Стараюсь почаще приходить сюда, в том числе и в компании. Лучший друг как-никак… даже такой.
* * *
… с нашим товарищем, павшем смертью храбрых, – проникновенно вещает Кочергин со скорбным лицом, – с самого начала, с первых наших дней в новом мире Юрий Иванович показал себя светлой личностью.
– Гнида ещё та, – старательно держу умеренно-скорбное лицо, не высказывая вслух настоящие мысли. Как ни странно, но никаких моральных терзаний из-за убийства не испытываю. Возможно, я чудовище и урод… а возможно и нет.
Перенос сильно повлиял на нас, и не найдётся ни одного взрослого и подростка, не побывавшего хотя бы раз на волоске от смерти.
Первые тяжелейшие недели, когда каждый день гибли люди, и приходилось воевать с враждебной флорой и фауной. Зачистка Острова и экспедиции, в которых участвовал каждый второй мужчина. Переселение, наконец.
Психика у нас, как у людей воевавших, к смерти относимся ныне без излишнего пафоса. Обыденность…
Убил не собутыльника по пьяни, не случайного прохожего, с которым зацепился плечами на узком тротуаре и вызверился до кровавой пелены перед глазами. Убил одного из тех, кто хотел стать феодалом, кто получил, пусть пока и негласно, феод в кормление.
После его смерти порт вернулся в собственность Общины и приносит неплохую прибыль. Успешный пример национализации, так сказать.
Сожаление? Ни капли, только небольшая опаска, что соратники по Фемгерихту по каким-то соображениям сольют меня или решат шантажировать. Опаска невелика, так как акций в ближайшее время предстоит немало, и запачкаются все.
– … смерть нашего товарища не напрасна! Юрий Иванович предотвратил нападение…
Превращаюсь в слух, что за бред там несут?! А… обычная героизации тех, кто этого не заслуживает. Зря, зря… змея помнят хорошо, и мало кто – как хорошего человека. Думаю, собственно, и никто. На похоронах всего-то сотни три народа, и это нужно учесть, что с развлечениями, пусть даже готическими, на Острове пока небогато.
Обычный футбольный матч Сокол против Тракторного, прошедший на днях, собрал почти три тыщи народа. То есть почти всех, кроме вовсе уж маленьких детей и тех, кто никак не мог отлучиться. Из-за речки шли! Как же, событие!
А тут похороны одного из Старейшин, с анонсированными речами и положенными по стутусу мероприятиями. Звоночек, да…
В небе начали расцветать радужные огни, это Старейшины решили побаловать нас подобием фейерверка, напомнив заодно о своей Силе. Лиза-белочка прислонилась к моему плечу, даже не пытаясь казаться опечаленной, искренне наслаждается зрелищем.
Вглядываюсь в фейерверк, пытаясь разглядеть детали и… начинаю моргать. Мир расцветает новыми краскам – такими яркими, будто до этого был чёрно-белым. Снова моргаю, пытаясь избавиться от слишком ярких красок… не помогает.
– Зайчика словил? – Интересуется Зинпална, стоящая рядом, – Как от сварки? Прикрой пока глаза. Лиза, проследи, чтобы не открывал, так до дома доведи.
– Хорошо, Зинаида Павловна.
Чуть-чуть приоткрываю глаза… снова закрываю. Я не просто вижу мир ярче, я вижу все потоки Силы. Раньше мне приходилось сосредотачиваться, чтобы увидеть хотя собственную работу. Теперь же весь мир оказывается пронизан потоками Силы.
Даже Лизочка и Зинпална выглядят как переливающиеся голограммы. Твою же мать…
Глава 7
Сидим на открытой лоджии в моей квартире с видом на внутренний двор Госпиталя. Сняв с огня сковороду, выкладываю в миску обжаренные во фритюре пельмени.
– Вниз по реке на плотах нормально прошли, – чавкая, рассказывает Жора, не выпуская из рук вилки, – маневрирование хреновое, конечно, но в целом терпимо. Насады, ладьи и прочее по-всякому…
Наколов пельмень, келпи прожевал его и скривил лицо в скорбной гримасе:
– Да… не то…
– Не хочешь, не ешь, – делаю попытку отодвинуть здоровенную миску от проглота – общую, между прочим! – Да дай хоть себе наложить!
Мука, конечно, совсем не пшеничная… бабы наши достали как биологов, так и жизнюков всех мастей своим нытьём. Нашли в итоге что-то в джунглях, что с горем пополам может заменить муку.
Гурманы ворчат, да и привкус, мягко говоря, непривычный, но по мне так и неплохо, а пироженки на меду из этой муки и вовсе хороши. А что не из зерна, а из здоровенных орехов, вроде кокосовых, так это мелочи. Появилась выпечка и какой-никакой, но хлеб.
– Что там с насадами?
– Номано, – бубнит друг сквозь непрожёванный пельмень, – нормально, говорю. Испытали суда разных типов… Саш, ну всё равно ты на Совете будешь через час? Всё и услышишь.
– Потом это потом, а мне надо кратенько, но сейчас – самую суть, чтобы общее представление иметь.
– Интриги, – фыркнул Жора, и кусок пельменя вылетел на стол.
– Да ешь ты нормально!
– Нормально, – Не глядя, келпи сцапал пробегающую мимо ящерку, ставшую привычным обитателем домов. Полезная живность, без них от насекомых не продохнуть, да и приручаются за считанные дни.
Вот же парадокс: артефакты типа Дихлофос надёжно спасают от укусов насекомых, будучи надеты на тело, но стоит разложить их по дому, чтобы вывести заодно и вездесущих тараканов, так аж тело зудит! Что-то вроде магической аллергии получается.
Подобрать же рунную цепочку, способную защитить жильё от насекомых намертво, я пока не могу, только снизить концентрацию раз этак в десять. Одна десятая, да в тропиках… всё равно до хрена остаётся, но выжженные по доскам пола цепочки хотя бы не вызывают зуд.
– Жри, – Парень ткнул мордашку ящерицы в валяющуюся на столе еду, и та охотно подобрала угощение, – на вот ещё, мелочь.
Наколов на вилку пельмень, Жора поднёс его к пасти, и ящерка вцепилась в угощение, мотая головёнкой и смешно убивая добычу.
– Неплохо себя показали суда, – продолжил один из предводителей недавно закончившейся экспедиции в низовья Амазонки, – мне вот лично больше всего понравились тростниковые суда. Пройдут по любой отмели, потопить хрен потопишь, ремонтируются на раз. Правда, часто ремонтировать приходится.
– Быстро приноровились? Ну, ремонтировать?
– Какое там! Вроде и тренировались на Острове, а всё равно – походные условия, они и есть походные. С насадами и ладьями сложней – тяжелее просто идут, плавучесть хуже, маневренность. Хотя может, строители что накосячили? На ощупь считай строили, по мутным воспоминаниям из школьных учебников истории. На вот ещё пельмешку, лапочка моя…
Ящерка, раздувшаяся от нескольких пельменей, смотрела осоловело и есть уже не могла, но и отпускать вкусную добычу не собиралась, вцепившись в неё не только пастью, но и передними лапками. Осторожно приподнимаю животину под брюшко и спускаю на пол. Постояв несколько секунд, ящерка удалилась куда-то в угол походкой перекормленного бегемотика, волоча капающую маслом добычу.
– По моему профилю что?
– Руны? Да нормально. Все, в общем-то нормально, но есть лучше, есть хуже. Вот кратенько…
В мои руки перекочевал листок с криво составленной таблицей. Сверху названия и типы судов, по бокам степень изношенности от насекомых, водных духов и прочего.
– Кратенько, – повторил Жора, – в экспедиции журналы вели, так там всё учтено, каждая мелочь занесена. На скорую руку перерисовал.
– Ясно, – не показываю виду, но таблица стала неприятным сюрпризом. Связки рун и иероглифов показали себя достойно, но… я ещё раз почувствовал себя одной из тех миллиона обезьянок, что играючи напечатала Войну и Мир, и сама не поняла – что именно у неё получилось, и главное – как?! Все мои расчёты побоку, попытка научного подхода провалилась. Метод тыка рулит…
– Ага… тростниковые всё-таки хуже по моей части.