Отчекрыжив порядка сорока килограмм белого мяса, заворачиваю в подготовленный шёлковый мешок, чтобы не собрать на своём пути всех хищников.
– Строганинки напоследок, – и спешу к деревьям, зажав в зубах шмат сырого мяса килограмма на полтора. Минуту спустя я уже в безопасности, на высоте, наблюдаю осторожно выходящих на поляну мелких падальщиков.
– Нямка… – отрезаю кусок сырого мяса у самых губ, жмурясь от наслаждения и поглядывая вниз. Падальщики тем временем начинают терзать тушу, но всего через несколько минут на диплодока опускаются грифы, а чуть погодя наземную мелочь спугивает стая гиен.
Перекликаясь меж собой тявкающими противными голосами, они ухитряются прорвать кожу на животе гиганта, и вскоре несколько особей скрылось внутри, спеша выесть внутренности. Ливер мягкий, а гиены рвут еду огромными кусками, так что вскоре первые из насытившихся доминантых особей показываются из туши.
Животы раздувшиеся, жёсткая шерсть покрыта кровавым панцирем. Устроившись неподалёку, альфы вылизываются, то и дело рявкая на низших особей, командуя банкетом.
Дождавшись появления огромной стаи нелетающих хищных птиц, разогнавших гиен, удаляюсь. Доел уже, что попусту смотреть.
– А ты говорил, – непонятно, но очень по-женски, укорила меня Дашка, забрав мешок и заглядывая внутрь, – надо иногда на охоту выбираться, а то сидишь сиднем.
Не отвечая на наглый поклёп, ухожу. Толку спорить с женщинами…
– Это я-то сиднем? – Бурчу по дороге, – минимум раз в неделю то с охотниками в рейд выхожу, то на зачистку, хуторянам помогать. Сиднем, ха!
– А фарш кто крутить будет!? – Доносится возмущённый вопль. Развернувшись, иду назад с мученическим видом. Странноватая идея у Дашки, сделать всё непременно своими руками. Ладно бы сам праздник – конкурсы, самодеятельность какая. Но почему не заказать в столовой… а, бабы!
* * *
– С днём рождения, с днём рождения, с днём рождения тееебя! – Заканчивает петь Даша дурацкую песенку, переведённую с примитивного хэппи бёздея, и ставя на стол огромный торт.
– Ого! – Непроизвольно вырывается у меня, – даёшь молодёжь! Килограмм на двадцать тянет?
– Двадцать три, – скромно потупив глаза, уточняет Лиза, и всем как-то сразу становится ясно, кто главный архитектор этого шедевра. Ну… кроме Петриашвили, сидящего с блаженным видом.
Вокруг все наши, почти два десятка человек из тех, кто связан дружескими узами. Девчонки быстро зажигают самодельные свечи, сделанные из настоящего воска, и атмосфера становится совершенно прежней.
– Дуй, дуй, дуй! – Скандирует Даша, остальные подхватывают. Меня охватывают странные предчувствия… но тут Пашка дунул.
Верхний слой крема влепился мне в лицо…
– … твою! – Успел сказать я…
… но свеча влетела мне в горло.
Пока я пытался откашляться, Даша осела на пол, не в силах даже смеяться.
– Ыы! – Тянула она на одной ноте, тыкая в меня дрожащей рукой.
– Я кажется, свечку… кхе… проглотил.
Ржали все, и пересиливая себя, смеюсь вместе с ними. Честно говоря, обидно… почти до слёз, но сейчас тот случай, что лучше смеяться над собой вместе с остальными. Минимизация ущерба, так сказать.
* * *
После того дурацкого случая Пашка будто проснулся, с каждым днём становясь всё более похожим на себя прежнего. Психологически он откатился лет до четырнадцати, став более эмоциональным, но интеллект быстро вернулся в норму. Проснулась жажда знаний, заключающаяся прежде всего в познании всего, что он пропустил, провалившись в инстинкты.
Быстро уловив, что Община не только фактически раскололась, но и стоит на грани Гражданской, Петриашвили ввязался в противостояние без особых раздумий.
Разговаривать о наболевшем приплываем на облюбованный им островок, который Пашка называет дачкой. Всего-то полтора километра на семьсот метров! Феодалом его не назовёшь – сплошные скалы, каменистые отмели и рифы вокруг островка. Ни вырастить чего серьёзного, ни использовать в качестве форта. Так… дачка и есть.
– Не боись, – очень уверенно сказал он, узнав о проблеме прослушки, – на даче не прослушают. Я пока… болел, вроде как… пометил территорию, теперь она часть меня. Повторить в ближайшее время не смогу. Да и вообще плохо понимаю, как это сделано, но…
– Ясно, – прерываю друга, видя, как мучительно подбирает он слова, пытаясь втиснуть в узкие рамки слов странноватые ощущения, – только на дачке?
– На даче ручаюсь, – поправил он, – в других местах… не знаю, честно говоря. Перекрыть прослушку теоретически могу, я ощущаю себя сильнейшим из келпи. Была бы вода рядом. Но теория и практика… давай не будем рисковать. Так значит, совсем хреново?
– Как посмотреть, – забывшись, вожу пальцем по верхней губе. Не так давно там начинал пробиваться пушок, которым по-детски гордился и всячески подчёркивал взрослость. После изменения растительность на лице пропала, а привычка до сих пор осталась.
– Самый опасный – Соколов, не смотри, что он вроде как спортсмен в прошлом. Проглядывает в нём что-то такое… ФСБшное. Впечатление такое, что если не офицером там был, то каким-нибудь агентом влияния или внештатным сотрудником.
– По какой линии? Боевик там, или…
– Понял. Я бы сказал, что больше похож на человека, которым каким-то боком причастен к сектам. Понятно, что кицунэ все хитровывернутые, но у него иногда проскакивает такое… Знаешь, будто по шаблонам работает. Не в смысле примитивно, а скорее привычно, наработанно.
– Даже так? Хреново, Сань. Очень, я бы сказал, хреново. Сталкивался… нет, пока не хочу рассказывать, но публика эта специфическая.
– Угу. Пока он оружию учил, ещё ничего было. Булками хрустеть по монархизму во время обучения стал – половина поуходила. Остались самые внушаемые, он же дядька харизматичный, да и сам помнишь, какие танцы с оружием крутить умеет – китайский цирк отдыхает!
– И много таких внушаемых собрал? – Напрягся Пашка.
– Ну… сложный вопрос. Правда сложный, не фыркай. Как считать – есть однозначно его люди и те, кто может пойти за ним при определённых условиях. Пока вроде шутком работает, не всерьёз – вроде исторической реконструкции.
– Как же! – Пашка в сердцах стукнул кулаком по камню, дробя его в щебень, – Гвардию формирует, Двор… а всё туда же, шутком!
– А вот так! – Развожу руками, – кто поумнее, суть происходящего понимает, а сколько таких? Не-не! Я не говорю, что все вокруг дураки! Одним Сила на мозги давит, другие просто зашоренные или знаешь… дурная романтика. Сказки все эти детские, фильмы про благородных рыцарей и храбрых викингов.
– А тут готовый вождь, – скривился друг, – харизматичный, сука – что есть, то есть!
– Угу. И когда такого вот ррромантика назначают герольдом, к примеру, или там оруженосцем…
– Сплошь красивые придворные звания? О как… То есть сплошь гвардии, пажи, фрейлины и прочая лабуда? Да, поначалу это может прокатить… Играть в такое можно долго – пейзане по факту нам не нужны, потому как ресурсов вокруг до хрена. Не нужно много и тяжело работать, чтобы прокормиться. Одежда…
– Тоже варианты есть – начиная от индейской раскраски и перьев, которые можно надрать у любого попугая, заканчивая благородными дамами, которые ткут одежду для рыцарей под пение баллад.
– Но это ведь всё до поры! – Вырвался крик души у Павла, – Неужели непонятно, что со временем либо часть придворных станет потихонечку прислугой, либо начнут искать сервов на стороне?!
– Судя по всему, непонятно, – отворачиваюсь, глядя на пенные буруны, разбивающиеся у ног.
– Да уж… а Кочергин? Нормальный вроде мужик.
– Вроде. Знаешь… такое впечатление, что просто испугался личной Силы. Он самый могущественный среди нас, но слабоват в коленках оказался.
– Тяжела ты, шапка Мономаха, – будто выплюнул Пашка, скривившись.
– Что-то типа. Оттого он в мистику и ударился – слышал небось, как его настоятелем звать стали? Пытается найти зерно истины, криво трактуя буддизм, синтоизм и шаманизм.
– А старшие что?
– Что старшие? – Гляжу Павлу в глаза, – как посылать меня убивать Юрия Ивановича, так решимости и воли хватило. Как подошёл с вопросом… не моё дело. Не прямо, конечно, но суть та же.
– Может, они что-то делают?
– Может, Паш, может. Только знаешь… не слишком-то верю уже. Старшее поколение Союз просрало, решимости не хватило выйти с оружием в руках. Так и сейчас может быть – ограничатся вотумами недоверия да аккуратными митингами. Чтобы, не дай бог, лодку не раскачать.
– Н-да… и сколько всего… булкохрустов и богоискателей?
– Сотни две в общей сложностей – тех, кто пойдёт за кумирами до конца или почти до конца…
Пашка звучно втянул воздух
… и никто тебе не скажет, сколько всего, потому что монархисты часто увлекаются богоискательством, и наоборот.
* * *
– … - ты знаешь, что пока крепостное право было, крестьяне жили лучше?
Подслушанная невольно фраза заставила деву ручья насторожить ушки. К сожалению, разговор идущих впереди людей слышно плохо, доносятся только обрывки фраз.
– … мужику нужен барин. Чтоб порол за пьянство и лень, да наставлял отечески, иначе…
– … так думаю. Вооружённая сила, да. Сперва Двор, гвардия, а потом и сервы…
Разговаривающие ускорили шаги, и Ирина Васильевна аж расстроилась – такая информация, да мимо неё! Понятно, что это люди Соколова – только они таскают с собой на Острове тяжёлые шпаги и вообще, стараются одеваться с элементами рыцарства.
– Сервы, сервы, – закружилось в голове записной сплетницы, которую не исправило даже изменение, – крепостное право ввести хотят!
Снедаемая желание поделиться услышанным, женщина удалилась, временами переходя на бег. Кустик травы задрожал, и иллюзия спала, показав енота, сидящего с усталым видом.
За сегодняшний день это уже тридцатая иллюзия, и я порядком подустал.
– Хорошо, что не стал в своё время хвастаться талантами в этой области, – глажу себя по мохнатой голове, – ай да я, ай да умная головушка! Пусть все думают, что я не умею ничего больше, чем показать свою мохнатую молчаливую копию, да и то по соседству. Пусть…
Подняв хвост, потрусил по обочине пыльной дороги в поисках новых возможностей. Соколов с Кочергиным сейчас в экспедиции на другом, условно степном берегу. Переселенцев там мал-мала, так что, наверное, выискивают самые вкусные места для себя и вассалов.
– Соколята пьянствуют, – осторожно выглядываю из-за кустов, – обойти…
… и замираю на месте, от постучавшейся в голову интересной идеи.
– Что ни говори, но панская Польша времён расцвета – идеал! – Слишком чётко выговаривает слова пьяненький Серёга, один из немногих кобольдов, прислонившихся к кицунэ. Соплеменники отнеслись к бывшему строителю, работавшему на стройке мастером, без должного уважения, и тот озлобился, – в своём огороде пан равен воеводе, а?
– И быдло своё место знало, – добавил кто-то.
– Точно! – Воодушевился Серёга, и беседа потекла по новому направлению. Права и обязанности быдла и определение оного заняли новоявленную шляхту, а мои удачные реплики подливали масла в огонь.
Компания пьяненькая и к тому же достаточно многочисленная, так что подозрений не возникло.
– Теперь даже у Соколова не должно возникнуть сомнений, что его люди распустили языки. Осталось только добавить шепотков, чтоб вовсе уж из разных источников, и дело сделано.
– … извини, – без тени раскаяния сказал дядя Коля, когда мы собрались в Школе, – за твоей спиной работали. Но вы, пиздюки, не умеет хранить секреты.
Возмущения у меня столько, что кажется – лопнуть могу. Сдерживаюсь с трудом, и больше потому, что есть ощущении некоего экзамена. Пашка тоже серьёзный, только сжатые кулаки выдают не самое доброе настроение.
– Ну как, молодёжь? Говорить настроены? – Интересуется Захарыч, – Вы как дети, у которых на лицах написано, что они какой-то секрет знают и ни за что ни за что не выдадут! А в противниках, между прочим, кицунэ.
– Иллюзия и менталистика, – Говорит Пашка ошарашено.
Кивок с лёгкой улыбкой от Петра Ивановича…
– Они самые. Иллюзии у всех на слуху, а про менталистику все почему-то забыли. И пока вы тут в подпольщиков играли… нет-нет, вы молодцы, честно! Мы никак не ожидали, что вы до такого додумаетесь! Слухи эти, отряды боевитой молодёжи… прямо-таки молодогвардейцы!
– За нашими спинами, – тянет Петриашвили.
– Да, – спокойно кивает директор, – за спинами. Потом подумаешь, грозила ли тебе серьёзная опасность на этом этапе противостояния.
Переглядываемся с Пашкой… грустно немного. Ощущаю себя пионером, взявшимся играть в войнушку с матёрыми подпольщиками.
– Ну как? Обиды в прошлом? – Дядя Коля заглядывает в глаза.
– Обиды… – прислушиваюсь к себе, – обиды остались. Но понимаю, почему вы так сделали. Просто…
– Ничего, – родич хлопает меня по спине, – я понимаю. Может, позже поймёшь и ты.
Может и пойму… но кислый вкус во рту от осознания, что тебя по факту использовали, выставив на передний край, останется надолго, если не навсегда. И понимание, что несмотря на общее дело, равными в этой компании бывших старпёров, нам не стать никогда.
* * *
– На повестке дня несколько важных вопросов, – озвучил председательствующий на Совете Пётр Иванович, – и прежде всего – строительство дороги и акведука через Амазонку к горам. Прошу Совет ознакомится с проектом.
На стол поставили модель, и народ столпился вокруг.
– Интересно… – приседаю чуть-чуть, чтобы увидеть модель снизу, – очень необычно.
– Классика жанра, – не соглашается со мной Степан Юрьевич, огненный дух во всём великолепии. В человеческом облике он выглядит как медно-рыжий молодой парень со светлой кожей и ярко-зелёными глазами, затянутый в кожу как байкер, – Выдумывать ничего не пришлось, примерно такие акведуки строили римляне. Водовод, стоящий на каменных колоннах.
– Всей разницы, что задумали пустить дорогу поверху, а не понизу, – добавляет директор, – что там внизу творится, вы и без меня знаете. Остров и окрестности мы зачистили от серьёзных хищников, а чуть подальше такая пакость водится, что в голове не укладывается.
– Ну не знаю, – с ноткой самодовольства сказал один из представляющих волков Старейшин, – мы на своих землях охотимся на любую дичь.
– Так-то охота, – усмехнулся ифрит, – а тащить по джунглям повозки… ну не знаю, с рудой, например, одновременно отбиваясь от тираннозавров… Слабенькое удовольствие, как по мне. Отбиться-то можно, а вот за целостность груза я бы не поручился.
Деланно неохотно волк согласился – дескать, только поэтому…
– Количество трудодней, материала и прочего уже посчитано, – продолжил Пётр Иванович, когда мы вернулись на свои места, – ничего в общем-то сложного для нас. За полгода-год доведём акведук до гор, да и там особых сложностей не предвидится. Голосуем!
Принцип «Нет налога, нет представительства!», соблюдается строго, так что голоса распределены не равномерно. Волки, расселившиеся по хуторам и маленьким посёлкам, заняты всё больше внутренними проблемами и обустройством быта.
Трудодней у них мало – только-только чтобы присутствовать в Совете. А по нашим законам мало трудодней – мало голосов.
«Богатенькие буратино» в Общине – прежде всего заводчане, силами которых и выстроены большинство объектов соцкультбыта. На втором месте гильдия артефакторов, потом Сокольские, плотно оседлавшие строительство.
– Следующий вопрос, – невозмутимо продолжает Пётр Иванович, – вотум недоверия, вынесенный представителями Общины Кочергину Александру Николаевичу, и Соколову Владиславу Рудольфовичу…
Директор вещает, старательно не обращая внимания на сгущающуюся атмосферу.
– … ситуация сложилась неприятная, но духовные поиски Александра Николаевича больше походят на формирование секты. Учитывая всем известный вектор Силы, давящий на сознание граждан, Община требует либо прекратить духовные поиски, либо перенести их куда-нибудь подальше…