— Два вопроса, если позволите. — Декан милостиво кивнул. — Первый — правильно ли я поняла, что основной канал связи либо провален, либо имеются основания считать его ненадежным? И не буду ли я самым очевидным вариантом для такого связного?
— Проницательная, умная девушка, — хмыкнул Сарентон.
— А еще к списку моих несомненных достоинств можно отнести практически полное равнодушие к лести, — усмехнулась я в ответ.
— Это не лесть, а констатация факта, причем от вашего декана. Могли бы и проникнуться, — не остался в долгу магистр. — Что касается ваших вопросов. Начну, пожалуй, с последнего.
Возможно, кто-то что-то и заподозрит, но не сразу. Все же в общении отца с дочерью нет ничего странного.
— Вы не совсем правы, — протянула я. — Герцог не очень положительно относится к тому, что его отвлекают на работе. Переписываемся мы крайне редко, только если случилось что — то действительно серьезное. Так что если утечка происходит из департамента, если они как-то могут считывать сигнал артефакта, то увеличение количества сообщений от меня с нуля до необходимого вам значения их точно заинтересует. А кстати, каким это образом они отслеживают сообщения?
— Мы не знаем. Мы даже не знаем, где именно утечка, в департаменте или здесь. Логично, конечно, предположить, что здесь, поскольку тут много посторонних, но пока нет точных данных…
— Понятно. Что, если действовать через герцогиню?
— Поясните?
— Я могу писать ей, это и правда не вызовет никаких вопросов, если утечка здесь. А уж она передаст герцогу лично или напишет.
— Давайте оставим эту идею про запас. Не хотелось бы ее втягивать. Все же мы так не поступаем, не посвящаем в наши дела семьи.
Интересно, кстати, есть ли у декана Сарентона семья? Обручальной татуировки или браслета вроде нет. Но вообще-то непонятно, с чего бы меня это должно волновать.
— А меня, значит, втягивать можно? — усмехнулась я, откинув лишние мысли.
— Во-первых, ситуация у нас непростая. А во-вторых, вы же хотите работать следователем в будущем, почти коллега.
— А мама и есть коллега, только бывшая.
— Мне это известно. Так каково ваше решение, леди Амелия?
— Ну. У меня, похоже, нет выбора. Придется помогать, — тяжело напоказ вздохнула я и тут же улыбнулась.
— И вы даже не спросите, что именно тут происходит?
— А вы расскажете?
— Частично, — кивнул декан. — Вы должны быть в курсе возможных неприятных ситуаций, связанных с этим делом.
— Хорошо, я слушаю, — я перестала улыбаться, собралась и внимательно посмотрела на мужчину.
— Итак, здесь находится свидетель по одному важному делу, за которым я и мои коллеги должны приглядывать. Мы надеялись, что это безопасное место, но все вышло несколько иначе.
— То есть вы спрятали человека в академии благородных, не самом спокойном и безопасном месте, и сами же сюда перевелись, чтобы показать всем, что если они не знают, куда делся свидетель, то им точно сюда? — удивленно спросила я. Большую глупость, честно говоря, сложно себе представить.
— Нам бы и так не удалось скрыть свидетеля, ее бы в любом случае нашли. А тут, как мы считали, более-менее безопасно: она под присмотром, много бойцов вокруг, студентов и преподавателей. Все на виду, плюс защитный артефакт при входе…
— Вы все еще так думаете? Постойте, а этот ваш свидетель, случайно, не живет в женском общежитии в центральном секторе?
Взгляд декана вильнул. Пусть на секунду, но я заметила. Значит, живет. Плохо, хочется переехать.
— Ладно, не в этом суть, — помотала головой я. — Что сейчас с безопасностью?
— А вот это вопрос в самую точку, леди Амелия. Безопасных мест больше не существует. Не только здесь, а вообще.
И что это заявление, черт возьми, должно значить?
Из кабинета после разговора с деканом Сарентоном я вышла очень задумчивая, потому что то, что он мне рассказал, честно говоря, не лезло ни в какие ворота. Да даже в дурном сне такое сложно себе представить. Получается, он прав: нигде нет безопасных мест, просто нет, и все. Можно войти в любое здание: Академию, Департамент безопасности, Императорский дворец, наконец, и ни один артефакт не сработает, даже самый древний.
Почему? Потому что какой-то умелец придумал, как их блокировать. Точнее, группа умельцев, причем среди преступников были не только артефакторы, но и как минимум один демонолог.
Что-то мне это напоминает? Странный блокирующий артефакт, не позволивший нам выйти из общежития, и маг-демонолог, вызвавший тварей Некроса, которые явно хотели до кого — то добраться. Но до кого? Их целью были раненые — это точно. Никто из защитников их в качестве жертвы не интересовал, так, всего лишь помеха, не более того. Значит, цель, то есть свидетель, была среди сильно раненных.
Что еще мне известно? Что девушка — артефактор. Она была в этой группе исследователей, но, когда поняла, к чему это может привести, пошла в Департамент и заявила на дружков. А тем не столько опасен свидетель — их суд не волнует и не пугает, устранить ее решили из мести. Другим, так сказать, в назидание.
Так вот, если вернуться к личности свидетельницы, а декан мне имя не назвал, то у нас было пятеро серьезно пострадавших, одна из которых комендант общежития. Женщина немолодая и, как я успела узнать, работавшая в академии последние пятьдесят лет. Так что это точно не она. Двоих тоже, думаю, можно не считать — третьекурсница и выпускница. В Академию не принято переводиться из других учебных заведений, уж если сразу не поступил — то все. За последние пару сотен лет такого не было, так что если бы внезапно появилась новая студентка на любом курсе, кроме первого, — это был бы скандал и судачила бы вся Академия. А значит, у нас всего лишь две претендентки на звание свидетеля: та сильно раненная, которой я отдала свой артефакт, и ее подруга. Ну а что? Обе — первокурсницы, внимания их общение не привлекает, возможно даже, что одна присматривает за второй. Только вот кто за кем?
Ладно, дело даже не в персоналиях.
У нас имеется девица в беде, честная, но глупая. Кто же во всеуслышание объявляет своей же шайке, что собирается их сдать, а потом идет и правда сдает на глазах у изумленных бандитов? Хоть бы зашифровалась как, что ли?
Потом у нас имеется группа, изобретающая очень интересные артефакты. Как известно декану, работают там не только добровольно: кого — то шантажируют, кому-то иначе угрожают. Именно на таких рассчитана эта акция устрашения — убийство девчонки. И самое плохое, что у них, у этих бандитов, есть не только те самые блокирующие артефакты, но и куча других, не менее занимательных.
Так что никто не знает, когда и где рванет. В смысле когда, что и где случится.
И кроме всего этого у нас есть совершенно бессмысленный инцидент с насекомыми. Когда я спросила, кто это сделал, Сарентон только развел руками. Неизвестно, кто и для чего.
Но мое мнение — отвлекали от чего-то внимание. Только пока не ясно, от чего именно.
В общем, дело ясное, что дело темное, но помочь я согласилась. Причем, чтобы хоть немного сохранить какое-то подобие конспирации, сказала, что писать герцогу буду ближе к вечеру, когда он уже уходит из Департамента.
Теперь я примерно представляю, как они перехватывают сигнал в артефактах связи. Мы ведь имеем дело с гениальными артефакторами — они что-то придумали. Но все же есть надежда, что до поместья Дорнтонов они еще не добрались и там перехватить сообщение не смогут.
Так что, придя после встречи с деканом в свою комнату и посмотрев несколько секунд на мирно спящую Марьяну, я написала герцогу. Нужно было перво-наперво описать ситуацию и попросить его разрешения на помощь декану.
Без одобрения приемного отца я и пальцем не пошевелю, хотя поучаствовать в таком деле и правда очень хочется.
Глава 20
Герцог не ответил сразу после моего письма, так что я легла спать, зато утром получила от него согласие на мою работу и пожелание, чтобы я была осторожна.
С одной стороны, чертовски интересно помогать декану, с другой — крайне волнительно. Нервы щекотало от одной только мысли о настоящей работе. Обожаю это ощущение! Так что сегодня все занятия я провела, летая как на крыльях. Ребята даже стали посматривать с подозрением.
После двух лекций у нас наметился перерыв почти в полтора часа. Так что мы взяли в столовой еды и разместились по случаю пока еще теплого осеннего денька на траве перед полигоном. И мы были такие не одни. Тут и там студенты сидели и лежали на мягкой траве под слегка греющими солнечными лучами. К нашей же компании неожиданно присоединилась некоронованная королева всего следственного — Розанна Арманир — и еще несколько парней из ее так называемой свиты. По факту просто за ней волочащихся.
Честно говоря, меня это немного напрягало, потому что раньше она с нами особо не общалась.
Мы сидели на заботливо притащенном кем-то из ребят покрывале, поедали всякие вкусности из столовой. Нормальную еду взять не получилось, потому что тарелки выносить не разрешали, а вот фрукты, булочки, пирожки — это пожалуйста. Одновременно с жеванием было интересно наблюдать за сражением на одном из полигонов, там Шарин гоняла в хвост и в гриву четверых парней. Сильная магичка, мне аж завидно.
— Говорят, ты с ней знакома, — протянула Розанна, кивнув на барьер.
— Шапочно, — не отрываясь от представления, ответила я. — Пару раз приходилось сталкиваться. А что?
— Да нет, ничего. Просто интересно… Что может быть общего у слабой ведьмы и такого сильного мага, как староста боевиков? Поговаривают, что один предмет обожания, — с намеком произнесла девушка.
Я аж подавилась, недоуменно уставилась на нее.
— Ну, ты понимаешь. — с улыбкой посмотрела на меня та. И мне эта улыбка, честно говоря, совершенно не понравилась.
— Нет, не понимаю, — помотала головой для верности, судорожно пытаясь проанализировать, кто у нас может быть в роли объекта обожания. На ум почему-то приходил только декан, но как-то это нелогично.
С одной стороны, да, Айвери могла всем растрепать, что я встречалась с магистром Сарентоном наедине вечером, и даже могла снабдить это несуществующими подробностями. Но с другой — когда Шарин умудрилась в него влюбиться, он же только прибыл? Хотя кто его знает? Но если подумать еще более логически — а какое дело до этого Розанне?
— Да ладно тебе! Тебя же много раз с ним видели, вы так мило общались!
— Так. — я только хотела сказать, что ничего не понимаю, как один интересный субъект привлек мой взгляд.
Прямо рядом с полигоном стоял парень, с которым меня точно несколько раз могли видеть вместе, более того, мы как-то даже обедали вдвоем. И он будто почувствовал мой взгляд, обернулся в мою сторону, улыбнулся и помахал.
Черт! Да быть того не может!
— Ты ведь не про Хармса говоришь? — с подозрением покосилась я на Розанну, которая, похоже, наслаждалась представлением и моей растерянностью.
— Он даже твой взгляд ощущает, это так мило!
— Мммм… — только и смогла выдавить я вместо хлесткого ответа — так была удивлена.
Эй, мое остроумие и наглость, ау, вы где, сволочи?!
Говорить что-то сейчас, пытаться убедить, оправдаться — это, наверное, только сделать хуже. С другой стороны, мне-то какое дело до Розанны? У меня появились первые друзья, и мне важно именно их мнение.
— Обожаю сплетни. Иногда такого напридумывают, что просто диву даешься! — фыркнула наконец я.
— Ну то есть вы вместе не обедали и у всей столовой была массовая галлюцинация? — радостно улыбнулась девушка, пока остальные сидели притихшие. Только Гарет прищурившись смотрела то на одну, то на вторую.
— Наверно, все съели что-то не то! — так же радостно ответила я, улыбаясь во все тридцать два зуба. — А если серьезно, я без понятия, что происходит между Хармсом и Шарин, и мне все равно, пусть происходит дальше.
Я равнодушно пожала плечами и отвернулась в сторону ринга, где староста боевиков уже окончательно справилась со своими противниками, расшвыряв тех по разным сторонам вольера.
Никогда даже не предполагала, что мое знакомство со старостой следственного может вызвать какие-то вопросы и тем более сплетни. Вроде бы и Шарин ничего такого мне не предъявляла. Хотя не факт, что отношения между ними вообще правда.
С другой стороны, поведение Хармса все же немного странноватое. Предположим, сначала ему было интересно, но уж слишком много внимания он мне оказывал с самого первого дня. Зачем? Для чего? Непонятно.
А что, если за мой счет он хотел вызвать ревность у Шарин? Или, наоборот, от нее отделаться, подставив при этом меня под удар. Ну да, кого же еще подставлять, как не слабую ведьму, которую староста боевого просто в порошок может стереть одним щелчком пальцев? На самом деле не такое уж и нелогичное предположение, м-да.
— Так между вами ничего нет? — уточнила Розанна. — Тогда почему же он с тобой обедал?
— Я что, на допросе? — недоуменно нахмурилась я. Такая настойчивость начинала напрягать.
— С другой стороны, а почему тебя-то это так интересует? Хочешь составить конкуренцию Шарин?
Вот так, получите — распишитесь. Нечего меня в чужие сплетни втягивать — своих достаточно.
Ой, а чего это мы так под смешки Серины цветовую гамму меняем от бледного до красного и обратно? Мы смущаемся или злимся, интересно? Судя по метающему молнии взгляду — все же злимся.
— С чего ты взяла? — наконец-то выдавила Розанна, гордо задрав подбородок.
— Да логика просто, — пожала плечами я, усмехаясь. — Обычно такие сплетни разносит тот, кто кровно в этом заинтересован. Я вот, например, даже ничего похожего не слышала.
— Ты просто мало с кем общаешься, — фыркнула она, судя по всему намекая на бойкот со стороны светлых ведьм.
— Возможно, — безразлично ответила я. — С другой стороны, староста боевого вряд ли будет рада, что о ней невесть кто распускает сплетни, неважно, насколько они правдивы. А Шарин, я уже успела убедиться, девушка серьезная и таких шуток не любит.
— Сплетни есть сплетни, и их распространение неудержимо, — философски ответила Розанна.
Мне вот просто интересно: какую роль в этом во всем играет леди Айвери? Мне почему-то кажется, что без секретарши декана эти россказни не обошлись. С другой стороны, видели нас с Хармсом многие, и о симпатии, если таковая имеется, между ним и Шарин тоже могли многие знать.
Это на первый взгляд. На второй же, нет между ними ничего, мне кажется, потому что старшекурсники пару раз намекали не только на сотрудничество факультетов, но и на конкуренцию, причем не только между самими студентами, но и напрямую между старостами. А какая девушка, мечтающая завоевать парня, будет с ним соревноваться? Правильно, или никакая, или дура. А на дуру Шарин не похожа.
На ринг тем временем, подтверждая мои мысли, вышли двое старост, вежливо друг другу поклонились. И тут же пошла жара.
Теневой ведьмак против мага воздуха — это просто неописуемое противоборство. С одной стороны, они ничего не могут сделать техникам друг друга — тень не рассеять воздухом, а воздух не разбить тенью. Но с другой, тогда следует бить не по магии, а по ее хозяевам, которым, опять же, сложно друг от друга защититься.
И тут в дело вступает скорость: тень или воздух?
На первый взгляд, воздух быстрее, вот он вскипел практически рядом с отскочившим назад ведьмаком. Еще один удар воздушными клинками пришелся на такие же теневые. Хармс отходит, но я вижу, что это блеф.
Болельщики обеих команд замерли в ожидании, и они все молчат. Никто не подсказывает Шарин, что через ее собственную тень сейчас будет атака. Но она и сама это знает — взмывает на воздушном щите вверх, и щупальца тени не успевают до нее добраться. Но тут Хармс сам, под обстрелом воздушных игл, бежит к щиту, останавливается как вкопанный сразу под ним, и его тень несется вверх, прорываясь сквозь воздушную опору. Тень хватает Шарин за ногу и подвешивает вниз головой метрах в четырех от земли — кажется, это у нашего старосты любимый прием.