Цессир отложил нож. Выпрямился на стуле.
— Я помогу вам, а вы поможете мне, — голос Сесилии дрожал, но решимость переполняла ее.
— Как?
— Я многое умею. Я из рода Творящих миражи…
— Я из рода Меняющих лики, мне не нужны миражи.
Да, лорд Цессир, сидящий в женском халате, поглощающий еду матери двух шпионов, засланных в его страну для противоправных действий, не спешил идти на уступки. «Я тебе, ты мне» — принцип торгашей, и не стоит торопиться принимать помощь, без которой можно обойтись. Во всяком случае, не такой ценой.
— Хорошо, — Сесилия тоже выпрямила спину, смело встретилась взглядом с Гердихом. Он сразу понял, что женщина на что-то решилась. — Что вы будете делать, когда выкрадете своего сына, а Ярмо раба начнет его душить? Оно не только усмиряет и делает послушным воле хозяина, но и стережет раба получше любого тюремщика. Несколько часов, в лучшем случае день-два, и вашего мальчика не станет.
— Как я понимаю, просто снять ярмо не получится?
— Правильно понимаете. Магия оборотней особенная. Если маги Агрида культивируют ее, скрещивая нужные роды, искусственно выращивают более сильные «породы», то магия оборотней естественна. Она идет от природы. Отними у нас Источник и строны, и потомство начнет терять приобретенные навыки, у оборотней же такого не случится. Их женщины будут продолжать рожать сильных волков, скорпионов, гиен. Как бы вы ни махали «волшебной палочкой», Ярмо не снимется. Оборотень этой вещью показал, что он хозяин, и она будет ему послушна, пока он сам не соизволит лишить ее силы.
— А если я убью Хаюрба?
— Ваш сын тоже погибнет. Если только…
— …если только…
— …ярмо не снимет его наследник. Ашраф был бы счастлив, если бы вы передали ему власть, но Агрид очень сильно пожалеет, что помог взойти ему на трон. Рожденный от родной сестры Хаюрба… Да-да, не смотрите так. У оборотней родственные браки не в запрете. Так вот, рожденный в кровосмешении он собрал в себе все самые отвратительные черты семейства волков. Иногда я думаю, что он безумец. Из его гарема выносят трупы. Казим-палач видел тех несчастных девушек, истекших кровью.
— Значит, надо договариваться с королем.
— Хаюрб не уступит. Ему нужна Шаша, и он ее получит.
— Выхода нет? Или смерть моего сына, или я отдаю ему Шашу?
— Выход есть. Вот тут как раз нам нужно заключить соглашение, о котором я говорила: вы не тронете моих мальчиков, я спасу вашего сына.
— И как это у вас получится?
Сесилия набрала в грудь воздуха и выпалила на одном дыхании:
— Мой младший мальчик сын Хаюрба. И он в Агриде. Он снимет Ярмо раба.
— Кто он?
— Сначала поклянитесь, что не тронете.
— Клянусь. Слово Первого мага. Даристе вагрум гор.
— Ого! Вот уж не знала, что принимаю такого важного гостя.
— Поэтому никому не говорите, что видели мой зад, — Гердих прижал палец к губам. — Итак, вашего сына зовут…
— Как я говорила, их у меня двое. Старший настоящий агридец. Фарисий Дафой…
— Я так и знал, — Гердих хлопнул себя по колену. — Фар и Касс Эрлики.
— Эрлики? Хаюрб дал им имя северян? — она не удивилась, что Цессир их знает. Шаша тоже студентка академии, наверняка учится с Кассом в одной группе.
— Шпионы всегда носят чужие имена.
— Вы обещали, — Сесилия заволновалась.
— Я не трону. И никому не позволю. Цессиры держат свое слово.
Он протянул руку. Она вложила свою. Ладони скрестились, уколы магии заставили заговорщиков поморщиться.
— Что мы будем делать завтра? — Сесилия потерла пальцы, которые ломило от чужой магии. Гораздо белее сильной, чем ее. Меняющие лики? Она никогда не могла представить, что этот род способен превращаться в зверей. Что-то неслыханное для Агрида. Выходит, магия не закостенелая субстанция, а эволюционирующая? Интересно, как давно Цессиры преумножили свои способности и стали метаморфами?
Сесилия сама обратила внимание, что ее сын Кассилий владеет магией иллюзии гораздо лучше, чем она. Ему не составляет труда поддерживать образ белокурого мальчика в течение года. Это ли не чудо?
— У вас есть возможность спокойно входить и выходить из дворца? — Гердих скользил внимательным взглядом по ее лицу, чем смутил мастерицу.
— Да. Но я стараюсь бывать там как можно реже, — чтобы занять руки, Сэс принялась убирать со стола.
— Расскажите мне о дворцовом порядке и субординации. В какие помещения вы вхожи, а куда лучше не соваться. С кем общаетесь, у кого на вас зуб. Подробно и без утайки, пожалуйста.
— Я помогу. Давайте договоримся, если я скошу глаза, значит, перед вами плохой человек, а если…
— Косить глазами не надо, — мягко остановил ее Гердих. — Завтра вместо вас во дворец отправлюсь я.
— А как же… — госпожа Сэс не успела договорить, в изумлении открыв рот. Перед ней сидела она сама. Сначала у Цессира глаза поменяли цвет с карего на голубой, потом разом посветлели волосы и выросли до нужной длины. Остальные изменения произошли настолько стремительно, что уследить за ними было невозможно.
— Вот так, — улыбнулся Гердих ее губами.
— Неужели я так постарела? — Сесилия в волнении поправила волосы. — И под Тариллой надо меньше гулять, кожа совсем темная стала. И голос такой грубый.
— Вы давно не видели себя в зеркале?
Она не ответила, прижала руку к губам. На глаза навернулись слезы.
Гердих быстро вернул себе свое лицо.
— Сесилия. Не надо. Вы красивая женщина.
Она плакала, а Цессир не знал, что делать. Поднялся сам, поднял ее, привлек к себе. Позволил плакать в плечо и осторожно гладил по спине.
У нее слишком давно не было мужчины.
Сесилия не заметила, как начала целовать гостя. Сначала в шею. Потом цепочка поцелуев довела до небритого подбородка. После заставила наклониться и приникла к губам. Отчаянно, жадно. Легкий халат соскользнул с его тела. Крепкого, будто свитого из канатов, пахнущего мужчиной.
— Где кровать? — спросил Гердих. Она слегка повернула голову, показывая направление.
Ее никогда не носили на руках. Брак с Крастом был договорным. Общая кровать лишь для того, чтобы зачать первенца. Быстро, без предварительных ласк и поцелуев. С Хаюрбом оказалась в постели чуть ли не насильно. В гареме шептались, что он умелый любовник, но, видимо, не для нее, рабыни. Она как племенная корова подставила свое чрево, и его наполнили. Потом извлекли дитя и отослали.
Сесилия укусила свою ладонь, чтобы соседи не прибежали на крик.
— Что это было? — спросила она, когда сладостные конвульсии закончились.
— Оргазм, — Гердих, отвалившись, бездумно смотрел в потолок. — Ты до этого никогда…
Сесилия покрутила головой.
— Обращайся.
— Ты не женат?
Небольшая заминка, сердце госпожи Сэс замерло. Ответ почему-то показался болезненным.
— Женат.
«Наверно, не любит, как и все мы, агридцы».
И зачем спросила?
— Договорной брак? Без любви?
— С любовью, — врать не стал. Повернулся на бок, вздохнул. — В моей семье все сложно. Я совершил ошибку, она не простила.
— Разлюбил?
Гердих немного подумал.
— Нет. Но это ничего не меняет.
— Прости. Я повела себя глупо, — Сесилия натянула простыню до шеи, сжалась. Захотелось убежать. Он не позволил, притянул к себе. Легко поцеловал в лоб.
— Иногда делать глупости полезно.
Они проговорили до утра.
Глава 45. Агридцы в Хаюрбате
— Сесилия! Ты куда так спешишь?
Гердих замедлил шаг и изобразил на лице милую улыбку. Быстро поднял в памяти все, что знал об этом человеке: бритая голова, немалый рост, непропорциональное телосложение — верхняя часть туловища гораздо мощнее нижней, отчего кажется, что руки у Казима-палача чуть ли не ниже колен. Он шел вперевалку и казался медведем, вставшим на задние лапы.
— А, Казим-даг! — госпожа Сэс поклонилась, придерживая так и норовящую сползти с волос накидку. Женщина, имеющая взрослых сыновей, не должна ходить с непокрытой головой — таков закон песчаного королевства. — Мне вчера шепнули, что наш повелитель посетил Агрид. Хочу узнать, нет ли весточки от моих сыновей.
— Подожди, мне с тобой по пути, — палач перекинул с плеча на плечо объемную суму. Звякнули склянки, и пахнуло теми самыми мазями, которыми Гердиху обрабатывали раны.
— Кто-то заболел? — в голосе Сесилии сквозила неподдельная тревога.
— Я слышал, — Казим понизил голос, — Хаюрб сам не здоров, но причина его немощи скрывается. Старик Салафай хоть и пользуется моими отварами, близко не подпустит к благословенному телу повелителя. А вот до пса, которого король притащил с собой из Агрида, дотрагиваться брезгует. «Позовите Казима, ему все-равно с какой падалью возиться!» — передразнил врачевателя палач. В его голосе звучала давняя обида.
— Что за пес?
— Странный какой-то. На шее Ярмо, а глаза так и полыхают неповиновением. Я бы даже подумал, что он тоже оборотень, уж больно взгляд разумен, но нет. Нам долго во второй ипостаси пребывать нельзя, иначе назад не вернуться, а этот, считай, вторые сутки в собачьей шкуре. Оборотень давно перекинулся бы. И зачем он нужен Хаюрбу? Отродясь во дворце собак не держали.
Под крышей веранды, куда вступили палач и мастерица, будто приветствуя, запела в золотой клетке птица Кермет. Казим поднял голову, сунул два пальца в рот и громко свистнул. Птица-невольница в испуге налетела грудью на решетку, заколошматила по ней крыльями. Вниз посыпались перья.
— Зачем ты так? Жалко ее.
Казим собрал невзрачные на вид перья, сунул в заранее приготовленный мешочек.
— Толстухе Зу настойку сделаю. Для горла. Жаловалась ночью, что голос садится. Да я и сам почувствовал, когда она подо мной хрипела. Пришлось пообещать, — он хитро подмигнул.
Гердих не знал, как среагировала бы на грязный намек Сесилия, поэтому увел разговор в сторону:
— А мази зачем несешь?
— Подрали пса маленько. В наших песках, сама знаешь, любая рана смертельной за сутки делается.
— Казим-даг, а можно мне на пса посмотреть?
— Скучаешь, небось, по Агриду? — палач скосил глаза на Сесилию.
— Даже перелетная птица с той стороны как весточка с родины.
— Тогда на, неси, — сума перекочевала на плечо мастерицы. Она как-то не по-женски крякнула, когда ее скособочило под тяжестью ноши.
— Что у тебя там? Топор?
— Ножи. Я палач, и мой инструмент всегда должен быть при мне. За это Хаюрб и ценит. Кто думал, что я ночью понадоблюсь? Сижу, псу шкуру зашиваю, повелитель рядом стоит, смотрит. Вбежала старшая жена, плачет, что младшая его подарок — какое-то редкое эльфийское ожерелье, чтобы досадить топором порубила. Приволокли несчастную. Та сначала отпиралась, а потом такой ненавистью от нее полыхнуло. Сразу стало понятно, что зависть всему виной. Хаюрб Зулию за руку взял, на мраморном столе ладонь распластал, сам за запястье держит, а мне говорит: «Руби пальцы!». Она заверещала. Мол, негоже кадийскую принцессу будто базарную воровку наказывать.
А Хаюрб так на меня посмотрел, что я сразу понял — не шутит. Вытащил я свой тесак и одним махом оттяпал сразу четыре пальца, как раз по средней фаланге. Стол аж надвое раскололся.
— А что принцесса? — Сесилия побледнела.
— Лекаря вызвали. Тот пальцы назад, конечно, не пришил, но кровь остановил. А Хаюрб так спокойно прибежавшему на его зов казначею говорит: «Принцессу отцу верните. А в качестве компенсации отправьте целый сундук ожерелий, которые ей так приглянулись. Мне не жалко».
— Куда?! — стража скрестила пики перед носом у Сесилии.
— Она со мной, — палач кивнул на суму с дурно пахнущими склянками. — Помогать станет.
— Не положено!
— Хорошо, — Казим сдернул с плеча своей спутницы сумку, осторожно положил на пол, пошурудил в ней и вытащил устрашающего вида нож-пилу. — На, держи! Сам будешь псу Хаюрба гниющую лапу отпиливать, а мы пока здесь подождем. Пику твою подержим.
Стражник скривился. Второй помялся в нерешительности.
— Хаюрба нет.
— А он нам и не нужен. Говорю же, пса его лечить идем.
Сесилия, увидев собаку, едва не расплакалась. Пока Казим возился с ранами, положила лобастую голову к себе на колени. Пес тоже будто признал ее право вести себя вольно — лизнул ладонь, точно жалуясь, жалобно заскулил.
— Все будет хорошо, родной, — прошептала Сесилия. Поковырявшись в кармане юбки, вытащила платочек, вытерла им гноящиеся глаза собаки. — Скоро все кончится.
— Ты прям как с сыном, — проворчал Казим, завязывая узел на свежей повязке.
— Сын и есть, — произнесла женщина, глядя куда-то поверх головы палача. Казим каким-то звериным чутьем почувствовал чужое присутствие. Не вставая с колен, крутанулся, попутно выворачивая содержимое сумы и хватая огромный тесак.
Перед ним стоял агридец. Почти такого же роста и мощи. Глаза с прищуром, на лице ни одна жилка не дрогнет. За ним две девчонки в мужских штанах.
— Отойди, и мы тебя не тронем, — произнес незнакомец.
Казим перекинул тесак в другую руку — левой махать сподручнее. Пружинисто пошел по кругу. Краем глаза заметил, как Сесилия метнулась к двери.
«Молодец, за стражей побежала», — подумал с удовлетворением и… едва не лишился языка, прикусив его от неожиданности, когда оба стражника безжизненными телами влетели в помещение. Сесилия со всем тщанием прикрыла за собой дверь и, вырвав из мертвых рук пику, занесла над головой.
— Казим-даг, брось оружие, и мы ничего тебе не сделаем, — произнесла та, которую палач знал чуть ли не тридцать лет. — Дай нам уйти с миром.
— Кто ты? — произнес он, не веря, что Сесилия способна голыми руками сломать шеи двум королевским стражникам, и тут же метнул тесак в темноволосую девушку, накинувшую на поднявшуюся собаку амулет перемещения — его палач узнал по зеленому камню.
Боль обожгла спину, но Казим не обратил на нее внимание. В прыжке он кинулся к собаке и в самый последний момент ухватил за задние лапы. Та завыла… и портал поглотил черноволосую похитительницу, пса и висящего на нем палача.
— Быстро за Джулией! — закричал Гердих. — Она ранена!
Он никогда не слышал, как ревет от страха, что не успеет, не спасет жену, лорд Ханнор.
— Гердих, амулет! — Саша кинула Цессиру кругляш, но не успела надеть свой. Сзади на нее напал огромный волк. Легко, будто куклу, схватил за шкирку и забросил себе на спину. Хищник увернулся от полетевшего из рук Сесилии копья, отметив не свойственное кроткой женщине зверское выражение лица, и выбив лбом стекло, вылетел в окно.
Весь замок песчаного короля пришел в движение. Раздавались отрывистые команды, звяканье оружия, топот десятка ног. В дверь, закрытую изнутри, ломились. Она сотрясалась, трещала и под яростным натиском грозилась развалиться на куски. По стенам лезли вооруженные до зубов хаюрдаги. Через слуховое окно протиснулась змея и повисла, приподняв голову. Она искала убийцу стражников и не находила. Спрячься человек среди многочисленных занавесей, деливших помещение на части, она все равно обнаружила бы его по тепловому следу. Послышалось заполошное хлопанье крыльев, змея метнулась к выбитому Хаюрбом окну, но увидела лишь курицу, спасавшуюся от нее бегством.
Это не та добыча, на которую стоило бы отвлекаться.
— Здесь только женская одежда! — крикнул кто-то из воинов.
— С-с-сапах… Какой у нее с-с-сапах? — прошипела змея и плавно опустилась на каменный пол. Ее раздвоенный язык появлялся и тут же исчезал, будто она пробовала им воздух. Гибко скользя по полу, ловко избегая те места, где льдинками поблескивали осколки стекла, змея приблизилась к брошенным вещам. — Сес-с-с-силия…
Одного слова хватило, чтобы капитан стражи скомандовал:
— На улицу ремесленников! Взять госпожу Сэс!
Гердих не знал, как у него получилось обернуться курицей. Единственное, о чем он думал в момент смены ликов — это как ухитриться унести с собой амулет перемещения и успеть добраться до Сесилии раньше Хаюрба.
Ответ на вопрос, кого из женщин спасать в первую очередь, лордом Цессиром почти не рассматривался. Верх взяла простая логика: Саша для Хаюрба бесценна, и смерть ей не грозит, тогда как жизнь Сесилии могла оборваться в любую минуту. Хуже того, попади мастерица в руки хаюрдагов, пыток не избежать.